роман. О таком я не могла и мечтать.
Прежде чем Турок обнаружит меня у витрины магазина, пробегаюсь взглядом по последнему сообщению с прикрепленной картинкой. Огромный букет нежных розовых пионов, я почти чувствую их аромат и бархатистость лепестков и почти жалею, что опрометчиво сказала Максиму о своей нелюбви к цветочным ароматам.
Теперь он дарит мне фотографии цветов — каждый день и помногу, в то время как я мечтаю хотя бы об одной живой розочке и чувствую себя при этом капризной фифой.
Вот кто не церемонится, так это Турок! Снова тащит веник, который придется, наверное, выбросить, и какую-то фиолетовую коробку, при виде которой я чувствую себя участников соревнований по закатыванию глаз перед командой «старт».
Вот честно, я не просила ни о чем таком. Когда-то вопрошала высшие силы, почему я, такая бедная-несчастная, ни одного поклонника не имею. Теперь я, будучи в отношениях, получаю внимание аж от трех! Турок, Тони и, внезапно, Слава Бочкин с воплями «вернись, я всё прощу».
— Здравствуйте, Борис Сергеевич, — обронила я, мимолетно взглянув на здоровяка в кожаной куртке, плотоядно оглядывающего мои ноги. Собственно, я настолько потерялась в оверсайз пуховике, что ему нечем было поживиться.
— Таечка, какая удача! А я как раз мимо проезжал, дай, думаю, зайду, вдруг тебя встречу.
На актерский поступать я бы ему точно не советовала, играет еще хуже, чем ухаживает. На самом деле ухаживает хорошо, если бы я отвечала взаимностью. А поскольку его знаки внимания вызывают только раздражение и злость, то никак не хочется подыгрывать ему в дешевом спектакле под названием «Случайная встреча».
— Мне кажется или вы говорили, что живете за городом?
— Говорил, — ничуть не стушевался он, — но здесь у меня дела. И здесь ты живешь. Надеялся встретить. Как видишь, повезло.
И протянул мне охапку красных роз, которую я при всем желании не смогла бы охватить.
— Это тебе, а к чаю макарунс. Никогда не пробовал, вот решил, вдруг ты в гости пригласишь…
— У меня даже столовых приборов нет, по всей квартире коробки расставлены, — я пыталась всеми силами отвертеться, понимая, что вскоре придется отвечать грубо и резко, иначе он не отстанет, ведь пустил в ход тяжелую артиллерию. Я уверена, что следил за мной, иначе как бы узнал, что ночую не у мамы.
— Так я помогу тебе вещи разобрать.
Еще один собрался мне помогать. Нет, это просто невозможно.
— Как раз кое-что обсудим, — подхватив меня под локоть и не спрашивая согласия, Турок собрался было вывести меня из магазина, но я вырвалась из захвата.
— Борис Сергеевич, давайте будем откровенными. Вы тут не случайно оказались, это факт. Я не против иногда общаться, и вы меня очень выручили тогда, но раз за мной следите, то знаете, что у нас с Максимом всё серьезно…
— Серьезно? Койки разные и серьезно? Бывший муженек преследует, а нынешний хахаль не в курсе? Почему я разбираюсь с твоими делами, а не он?
— Не думала, что будете попрекать меня тем случаем, — поджав губы, я побледнела от возмущения, сто раз уже пожалев, что позволила перед зданием суда Турку поговорить с Бочкиным, который не давал прохода после заседания по поводу квартиры. Вот так мои тайны породили новые проблемы. — И мы с Максимом сами разберемся, как и где нам спать.
К горлу подкатила тошнота оттого, что Турок лез в наши с Максимом интимные отношения, каким-то образом узнав, что мы ночуем по разным адресам. То, что касалось только двоих, вдруг выставилось чем-то постыдным и глупым. Мерзкий Турок смеет потешаться над тем, о чем не имеет права даже говорить.
— Нет, не разберетесь, — вдруг твердо заявил он. — Максимка потерял много связей, он сейчас рыпается, но из бизнеса плохо вышел, никто ему не будет помогать, только официальные власти. А что с них толку? Так, трепыханье одно, — он махнул рукой и свирепо на меня посмотрел, меня аж передернуло. — Только я могу выяснить, кто хотел убить Максима. Ты же хочешь, чтобы я помог?
— У Максима есть отец и друзья, все пытаются помочь. Так или иначе. Если ваша помощь подразумевает что-то большее, чем просто благодарность, то извините, нам не по пути.
— За кого ты меня принимаешь! — возмущенно воскликнул Турок, и на нас стали оборачиваться. Покупок мы не делали, а разговаривали прямо посреди торгового зала, создавая затор.
— Короче, если хочешь узнать информацию, важную для сохранения жизни Максимки, то давай зайдем в кафе через дорогу. Посидим спокойно, всё обсудим. Ничего такого.
Переминаясь с ноги на ногу, я размышляла, как быть. Вроде бы поход в кафе по делу ничем мне не грозит, но сколько у меня в жизни было ситуаций, когда я шла на поводу у импульса, доверяла людям и попадала в неприятные ситуации. С другой стороны, иначе я не получу важную информацию. Турок упрям и самоуверен, он ничего не расскажет, если я не пойду ему навстречу.
Взвесив все за и против, я согласно кивнула и пошла впереди него, отказываясь брать в руки коробку и букет, а когда мы зашли в небольшую кофейню, не позволила ему поухаживать за мной.
Сама разделась, заняла место за столиком, сделала заказ чисто для галочки — кофе и пирожное. Подарки Бориса лежали с краю стола, мозоля глаза и раздражая, а напротив сидел он, толстыми пальцами водя по строчкам меню и ведя пространные разговоры о достоинствах того или иного кофе.
Бросив взгляд на часы на руке — подарок Максима, те самые, которые мне так понравились тогда в торговом центре Турка, — я ужаснулась. Двадцать один сорок. Снаружи давно зажглись фонари, освещая прохожих, идущих вдоль окон во всю стену. Мы были словно выставлены на обозрение в этом кафе, и со своего места я видела парковку. Когда на ней остановилась знакомая машина, сердце пропустило удар.
Максим только что кинул мне сообщение.
«Моя сладкая ложится спать?»
Это было началом привычной ежедневной переписки, с каждым разом становящейся всё горячее, но сегодня вместо привычного трепета я почувствовала внутри арктический холод.
Он где-то там, в другом городе, верит мне и думает, что я ложусь