Зувий поджал липкие губы. Он снова оказался меж двух огней — бешенством смертоносца и превратными обстоятельствами. Взглянув наверх, Орфео увидел, что ветер стихает, буря клыков и зубов заканчивались. Однако же, густые капли кровяного вихря всё ещё молотили вокруг.
— Просто проклятие этой земли, о возвышенный! — сказал Зувий. — Адская дыра, через которую демоны лезут в мир. Плоть без конца, мой господин, живущая, умирающая, делящаяся. Нам нужно уходить.
— Никогда! — проревел Скарган, который разодрал прокалывающими когтями какое-то существо, а затем отшвырнул трёх голубых скребущихся тварей плоскостью топора.
— Приведи колдунов, — скомандовал Зувий, отправив Маллофакса в направлении Незрячих. Принц Пепелища не умрёт в какой-то убогой дыре с безмозглым берсеркером! Когда клёкотание птицы повело слепых уродцев обратно из впадины, Зувий указал пальцем на сэра Абриэля и на косогор позади. Отталкивая безумных существ рыцарскими щитами и рассекая ужасов зубчатыми полторными мечами, Ведьмачья Стража прикрывала отступление своего господина.
Поднявшись выше по склону и оказавшись ближе к вою кровяной бури, Зувий ударил молнией в существ, наседавших на Скаргана. Обрызганный розовой и голубой демонической кровью, шипящей от колдовской энергии, и окружённый чудищами, взрывающимися вокруг него, смертоносец получил шанс оценить положение. Его военный отряд погибал, одолеваемый сборищем демонов, несмотря на всё буйство кровавых налётчиков и всю опустошительность разжигателей гнева. Единственное решение отделяло Скаргана Жестокосердого от полного поражения.
Зувий наблюдал, как смертносец пытается пересилить себя и рассудить здраво. Скарган верил, что Вечноизбранный Хаоса потребовал его тёмного служения. Орфео готов был поверить, что это убеждение засело в голове смертоносца. Толкнув нескольких разжигателей гнева к склону, и выхватив Воарка, сына Кралла, из мешанины кровавых налётчиков, Скарган проорал свой приказ на всю впадину.
— Здесь нет славы, — проревел чемпион Кхорна, указывая боевым топором вверх, на бурю. — Вперёд! Во славу Кровавого Бога и Возвышенного Устроителя!
Приказ Скаргана пробился сквозь красную пелену берсеркского бешенства, и орда начала свой торопливый отход из впадины. Поднявшись по склону и оторвавшись от тзинчитского сонма, войско снова ступило в кровяную бурю.
VI
Они утопали. Утопали в крови.
Небеса кипели яростью и обрушивались на землю багровым дождём, затопляя не только впадины, выбоины и кратеры Разорённой Равнины, но и сами истерзанные бурями пустоши. Зувий и его тзинчитские рыцари шли вброд через кровяные воды. Незрячие наполовину ковыляли, наполовину плыли. Маллофакс летел, птица буквально пробивала себе путь сквозь ветра, что дули над вздымающимися водами мелкого моря.
Сквозь потоп за Принцем Пепелища следовал военный отряд Скаргана Жестокосредого. Недоверчиво пробирающиеся через воды, кхорнитские воины ещё не до конца смирились с бегством из впадины. Казалось, что приказ собственного чемпиона выйти из схватки и душераздирающие тяготы пути через бурю и паводок сломили их. Зувий, манипулируя воинами при помощи лжи, убедил их пройти даже через проклятую землю и демонов, обитавших в ней. Принц убедил Скаргана встать на эту дорогу к саморазрушению, и его дела со смертоносцем ещё не были закончены.
— Маллофакс? — позвал Зувий через бурю. На протяжении последнего часа Принц чувствовал, что кровь плещется о его броню всё ниже и ниже. — Вода убывает?
— Мы на Кованой Тропе, — каркнула птица, приземлившись на клинок А’квитаса. — Взгляни!
Зувий всмотрелся в струящееся кровью небо. Тёмный силуэт вздымался прямо над ними, он был столь велик и высок, что даже неестественная буря оказалась не в силах скрыть его. Принц узнал в нём холм из своего яркого видения, изъеденный эрозией до такой степени, что по форме напоминал колоссальную наковальню из камня.
Зувий отстранённо кивнул птице. Они карабкались, взбираясь по тропе, что должна была привести их в тот странный край. Эта тропа испытает Принца даже тяжелее, чем всё, случившееся прежде. Подобно куску бронзы, он будет выкован заново. Бронза и понятия не имеет, каким клинком она может стать, и какую власть над жизнью и смертью может получить. Вечноизбранный усмотрел в Зувии подходящий для себя необработанный материал, и тзинчит надеялся, что ему придадут баланс, сделают оружием, достойным самого Архаона. Он будет испытан, переделан именно здесь, на Кованой Тропе, на этой столовой горе. В тёмных закоулках души Принц таил желание стать тем, кто удовлетворит Вечноизбранного Хаоса: воплощением смерти и разрушения, способным обратить на себя взор полубога.
— Смертоносец, — позвал Зувий, понуждая Скаргана Жестокосердого грубо растолкать нескольких из его орды и выступить на слякотное мелоководье. — Это место, которое я узрел в своём видении, — честно сказал ему тзинчит, указывая на поднятие в форме наковальни. — Здесь будут брошены вызовы и воплощены судьбы.
Похоже, что чемпион Кхорна не слушал Принца. Вместо этого он пролаял своему отряду почти неразборчивый приказ и погнал бойцов через изнуряющий потоп.
— Прочь с дороги, колдун, — сказал Скарган, шагая через кровь и проталкиваясь мимо Зувия, — пусть боги помогут всем ничтожествам, что собрались тут.
Посторонившись, тзинчит приказал сэру Абриэлю и Ведьмачьей Страже остановиться. Ковыляющих Незрячих задержало карканье парящего Маллофакса. Зувий пропустил растянувшихся дикарей Присягнувших Крови, разжигатели гнева угрюмо протопали за своим господином вверх по Кованой Тропе.
На подъем по обветренной горе ушло несколько часов. Буря ярилась вокруг них, молотя тёмными каплями по каменистой поверхности огромного массива.
Скарган приближался к вершине, следом тянулся его измученный отряд.
— Я здесь! — проревел воин, оглашая своё прибытие столь громогласно, как способен лишь благословлённый Кхорном. — Я здесь, чтобы ты судил меня. Судил, достоин ли я твоего расположения!
Слова смертоносца затерялись в буре. Небеса взвыли над ним, но ответа не последовало. Лицо чемпиона искривилось в гневе. Его орда в ожидании сгрудилась вокруг, лишь усиливая раздражение Жестокосердого. Они зашли слишком далеко и отдали столь много, Скарган не собирался терпеть унижение в их присутствии. Чемпион перебил бы всех бойцов до последнего, чтобы не позволить сомнению появиться на их лицах.
— Испытай меня, Владыка Архаон! — проревел Скарган. — Заверши мою жизнь, если сможешь, Завершитель Миров!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});