Читать интересную книгу Дикарь (СИ) - Мануйлов Дмитрий

Филипп опустил веки. Перед глазами вновь стала увиденная ими картина: окровавленный Скрипач, распростершийся на мозаичном полу полуразрушенной церкви; пожилой мужчина, стоящий рядом и что-то торопливо говорящий; и девочка, сосредоточенно водящая руками над телом израненного бандита.

Скорее всего, Ярослав не ошибся — если бы они с Филиппом сейчас напали, у них были все шансы на убийство Скрипача. Старик и ребёнок не производили впечатления тех, кто мог защититься. Но убедиться в этом не удалось.

Ярослав уверенной походкой направился вперёд, на ходу покрываясь толстым смоляным доспехом. Со стороны это выглядело так, словно он измазался в чём-то вроде мазута, однако внешняя безобидность была обманчива: Раевский умел швыряться сгустками смолы, липкими оковами связывая конечности жертвы, а при попадании в лицо легко закупоривал дыхательные пути. Если подумать, сил у Ярослава было достаточно, чтобы какое-то время наравне сражаться даже с полностью невредимым Скрипачом. Но никакие умения не спасут от удара в спину.

«Длань Йети». Так Филипп про себя называл этот удар. Было в этом что-то детское — придумывать названия собственным приёмам — но Кратов не смог удержаться. В конце концов, это была, пожалуй, сильнейшая атака в его арсенале.

Правая рука покрылась толстым слоем острых, как маленькие отрезные диски, снежинок, которые постоянно пребывали в движении, превращая кисть Филиппа в замороженное подобие бензопилы. Возможно, именно поэтому доспех из смолы не смог спасти Ярослава.

Рука Филиппа пробила его грудь насквозь, прорвавшись сквозь защиту из стихии, а затем — кожи и рёбер. Раевский с недоверием уставился на торчащую из грудной клетки конечность, сверкающую снегом из-под кровавых пятен. А потом ноги перестали слушаться Ярослава, и он упал на мозаичные плиты пола.

Филипп освободил руку. Сильные элементали не умирают сразу — сила стихии старается поддерживать в них жизнь как можно дольше. Так и происходило: Ярослав уже практически не дышал, но в дыре, что появилась там, где прежде стучало сердце, бурлила смола, старясь помочь своему носителю. Филипп вздохнул, как вздыхают перед неприятной работой, которая должна быть сделана. Оставлять напарнику хотя бы крохотный шанс на жизнь он не собирался.

Наклонившись над Ярославом, он извлёк из его экипировки на груди особый значок и закинул его к себе в карман. Не то чтобы он всерьёз опасался, что напарник вызовет помощь — в его состоянии это едва ли было возможно, — просто Филипп предпочитал перестраховываться. По этой же причине он присел на корточки и свернул Ярославу шею. Смола тут же прекратила свои жалкие потуги и замерла. Всё было кончено.

Мысли Филиппа опустошились, освобождая место холодной отрешенности: Раевский, хоть никогда и не был ему другом, тем не менее за несколько лет работы стал неплохим товарищем — напарником, который был по-своему важен и ценен. Но Кратов не жалел о содеянном: всё было решено в тот миг, когда он увидел, кто находится рядом со Скрипачом.

— Это место засвечено. Вам нужно уходить, — сказал он, обращаясь к пожилому мужчине.

— Но мы… — начал было старик, но был тут же прерван девочкой, с силой дёрнувшей его за рукав. Она что-то торопливо зашептала, и мужчина, печально кивнув, повернулся к Филиппу:

— Мы уйдём. И даже заметём за тобой, — он скосил глаза на тело Ярослава, — следы. Но нам нужно хотя бы сорок минут. Это возможно?

— Хорошо, — за секунду обдумав слова старика, принял решение Филипп. Он поднял руку с часами и запустил на них секундомер. В идеале, конечно, ему следовало бы сейчас взять ещё не остывшее тело напарника и выбираться из церкви, но тогда СЗГ приедет сюда в кратчайшие сроки. А допускать этого было нельзя.

«А вот если немного подождать, отступить подальше и лишь потом вызвать СЗГ…» — в голове Филиппа молниеносно начал вырисовываться план. С кучей скользких моментов и далёкий от идеала, он был единственным, что Кратову удалось придумать.

— Это — последний раз, — предупредил Филипп, разбивая окно и выбираясь наружу в получившийся проём. На улице было холодно: осень пришла раньше, чем обычно. Вздохнув, Кратов дошёл до ближайшего дерева и сел у его подножия, спиной опершись о шершавый ствол. Он не шевелился до тех пор, пока на экране часов не возникла цифра «45». Сейчас. Он достал из набедренного кармана свой собственный особый значок и нажал на него. Пора было осуществить первый шаг своего плана.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вращаясь вокруг своей оси, значок по широкой дуге направился в сторону деревьев, окружающих церковь. Филипп направился к другим кустам: ему предстояло немало работы, чтобы убедить СЗГ в своей невиновности.

* * *

— Что произошло в церкви? — голос Глазунова вырвал Филиппа из мира воспоминаний.

— Скрипач был не единственным человеком в помещении. С ним был элементаль, и очень сильный. Ярослав успел покрыться смоляной броней, но все равно пал от первого же удара, — Филипп едва заметно дёрнул плечами. Он старался подбирать слова таким образом, чтобы в них не было прямой лжи. — Если бы я остался, меня бы непременно прикончили.

«Причём свои же, которые узнали бы, что Ярослава убил я сам».

— Поэтому я сбежал. Прыгнул в окно, проломился через заросли деревьев. Там, на земле я и увидел значок Ярослава и не останавливаясь подхватил его. А потом вызвал помощь с помощью своего значка. Остальное ты знаешь.

— Знаю, — не стал отрицать Глазунов. Именно он возглавлял группу экстренного реагирования, прибывшую к церкви при получении сигнала. — Но в твоей истории слишком многое не сходится.

«Неудивительно».

Филипп не стал отвечать. Захочет — продолжит говорить. А нет — так нечего сотрясать воздух по поводу собственной невиновности. В конце концов, обратного пока не доказали.

— Например, непонятно, что это был за элементаль, который убил Ярослава, — оправдывая ожидания Фила, заговорил Миша. А затем он резким, совсем несвойственным ему движением бросился к прикованному Кратову, так, что их лица оказались практически вплотную друг к другу. В голосе Глазунова звенело бешенство:

— Как он связан со Скрипачом? Какая у него стихия? На какой ступени находится? Отвечай!

Никогда прежде не выходивший из себя начальник отдела схватил Филиппа одной рукой за торчащую из наручника кисть, а второй — сжал челюсть и поднял голову настолько, насколько это позволяли оковы из родия. Конечности Глазунова покрылись бронзовыми перчатками, хотя, по мнению Филиппа, это было вовсе не обязательно. Хватка у Миши и так была стальная.

— Как связан — не знаю, — начал отвечать Кратов. Ступень — тоже. Могу предположить, что это был Старший Маг, причём весьма сильный. Иначе он не смог бы так легко убрать Ярослава. Стихия — что-то, связанное с холодом, наверное, лёд.

— А может, — Миша нехорошо прищурился, — это был снег, а?

— Вряд ли, — странная вспышка ярости Глазунова не могла лишить Филиппа самообладания. Как не могла этого сделать рука, до боли сжавшая запястье. Чуть сильнее — и кость треснет. — Иначе я бы тут не сидел.

«Спорное утверждение».

Но оно сработало. Миша ещё несколько секунд посверлил Кратова взглядом, а затем рывком отстранился от него. Филипп скосил глаза на свою руку. На запястье остались пять синяков, стремительно наливающихся кровью. Хватка у Миши на самом деле была стальная.

— Надеюсь, у тебя была причина, — так тихо, что приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова, прошептал Глазунов.

Филипп не отвёл глаза:

— Ты ведь меня знаешь, Миш. Я никогда ничего не делаю просто так.

«Как и ты, верно?»

Приступ ярости бронзового элементаля оставил не только следы на руке Филиппа. Наручник на правой руке треснул. Внешне это было практически незаметно, однако Кратов почувствовал, как стихия внутри него словно избавилась от части гнетущего её груза. Не всего, конечно, — но и этого было достаточно.

— Да. Я тебя знаю, — кивнул Глазунов. Те остатки сил, что до сих пор поддерживали его, покинули тело, и он ссутулился. Если раньше он выглядел уставшим, то теперь казалось, будто какая-то его часть умерла. Последний раз посмотрев в глаза своего друга, он распахнул дверь: