Ненавижу, как же отчаянно я их всех ненавижу! Таких холеных внешне и полную гниль внутри!
Только вот… Мне надо держаться… Наивно хлопать глазками, делать вид, что я ничего не понимаю, что я покорно кушаю ту лапшу, которую мне вешают на уши. Потому что, если я начну дергаться, мне несдобровать. Эти люди пойдут на все, для того, чтобы получить свое. Кажется, я начинаю понимать, что им от меня нужно…
Только бы сдержаться, не выпалить им прямо в холеные морды, какие же они все скоты…
– А что с Мурзиком? – поинтересовалась я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, не выдавал закипающей во мне ненависти.
– Она в больнице, признана невменяемой. Это еще одна причина, по которой нам обязательно надо было вас отыскать. Понимаете, Машенька, Арина в очень тяжелом состоянии и не сможет на камеру рассказать о произошедшем. Да и не отпустят ее из больницы. Вот вы – совсем другое дело. Мы хотим, – адвокат внимательно посмотрел мне в глаза, – предложить вам принять участие в программе Сережи. Это очень важная и благородная миссия. Вы расскажете людям о том, что собой представляет современный шоу-бизнес. Это мир, где зачастую размываются все критерии нравственности и морали. Где ради популярности и денег некоторые люди утрачивают человеческий облик и становятся преступниками.
Я мысленно заматерилась. Тоже мне, поборники морали и нравственности выискались! Я помню, у продюсера была привычка говорить вслух – тихо сам с собой я веду беседу. Телевизионщики ведь могли бы просто сообщить в милицию о том, что планируется жуткое, чудовищное преступление. Но тогда не было бы сенсации… Надо же, я и не знала, что у адвокатов настолько эластичная совесть и такой дар ставить все с ног на голову. Мне казалась, это романтичная профессия – защищать несправедливо обвиняемых, помогать установить истину и добиваться правды. Какая, к едрене фене, правда?! Виктор – циник высшей категории, такому в глаза плюй – скажет, божья роса…
Тем временем Андреев продолжал распинаться:
– К сожалению, мы потеряли очень много времени на ваши поиски. Наверное, Иваницкий договаривался о встрече с вами, находясь вдали от камер и микрофонов – поэтому мы не знали, кто вы, как вас зовут, где вы работаете. Но у нас была возможность проследить за тем автомобилем, на котором вы уехали со своим другом. Михаил поговорил с соседями – в том доме вас хорошо знали. Так у нас появились кое-какие ваши координаты. Только мы не могли установить ваш номер мобильного телефона.
– Мою основную симку мне вместе с трубой подарил отчим – тот номер зарегистрирован на его фамилию. Но у меня была куча других бесплатных карт, которые не регистрируются.
– Понятно, это и вынудило нас превратиться в сыщиков. Михаил выяснил, что вы живете не дома, а у подруги, но даже там в принципе надолго не задерживаетесь. Впрочем, мы присматривали за квартирой вашей подруги. Сначала Михаил там дежурил, а потом мы договорились с одной из пенсионерок, которая все время торчала у окошка. В конце концов расчет оказался правильным.
– А машину ментовскую вы где взяли? – Честно говоря, меня этот вопрос не интересовал совершенно, я его задала, чтобы не ляпнуть кое-чего другого.
– И машина, и форма – это реквизит с киностудии. У нас же везде связи. – Андреев взял мой бокал, направился к барной стойке. – Еще коньяка?
– Да, спасибо. Хоть напьюсь перед зоной.
– Перед какой зоной? – нервно поинтересовался Сергей Орехов. Он уже давно таращился на меня так неприязненно, как будто я ему что-то должна. – Маша, выслушайте сначала Виктора Петровича, а потом уже свои глупости говорите!
– Я говорю глупости?! Да ради бога! Я могу не говорить глупости, не принимать участие в вашей программе. И вообще, я домой хочу!
Чувствуя, что меня сейчас понесет, я выхватила бокал из рук адвоката и жадно сделала глоток.
– Машенька, успокойтесь, – адвокат снова цапнул мою руку своими гадкими влажными пальцами. – Сережа, не ругайся. Все устали, у всех нервы. Давайте быстро все выясним и пойдем отдыхать. Тем более, – он кивнул на задремавших «водителя» и «мента», – ребята вообще уже несколько ночей на ногах. А никакой зоны, Машенька, вам опасаться не нужно. Конечно же, избежать судебного процесса, скорее всего, нам не удастся. Хотя я и буду настаивать на закрытии уголовного дела, но убийство – это все-таки очень серьезно, поэтому следствие вряд ли пойдет мне навстречу. Но пусть вас это не тревожит. У нас есть видео– и аудиозаписи, которые убедят суд в вашей невиновности.
– Послушайте, как вы себе это представляете? Я обо всем рассказываю в программе? Да еще эфир не закончится – к «Останкино» приедут милицейские машины. Настоящие, не реквизитные.
– Не приедут. Не будет такой необходимости. Во-первых, все программы Сережи выходят в записи. Во-вторых, накануне выхода шоу в эфир мы поставим в известность правоохранительные органы.
– Значит, нас на зону вместе отправят. Я, конечно, ничего не понимаю в законах. Но тут и ежику понятно: вы столько времени все знали и ничего не сообщили милиции. Меня разыскивали. Спасибо, конечно, большое. Лучше уж с вами дело иметь, чем с ментами. Только вот милиция вам спасибо не скажет.
Андреев улыбнулся и махнул рукой:
– Не забивайте этим свою хорошенькую головку. Я вас уверяю: никаких проблем не будет. Поверьте моему опыту.
– И что, в программе будут показаны те записи? Как меня избивают, как Слава тыкает в меня пистолетом?
Адвокат покачал головой:
– К сожалению, это невозможно. По закону о СМИ, это может расцениваться как пропаганда жестокости и насилия. Вот почему нам особенно важен ваш подробный искренний рассказ. Маша, участие в шоу в ваших же интересах. Вы только подумайте, какие возможности перед вами открываются… Вы станете очень известной и популярной персоной. У вас появится так называемый медийный капитал, которым вы сможете распорядиться по своему желанию. После программы Орехова к вам обратятся и другие журналисты. Возможно, вам предложат написать книгу или вести программу на радио или телевидении. Какой-то период времени ваше имя будет не сходить со страниц газет. И мы подскажем вам, как наилучшим образом распорядиться представившимися возможностями.
Патетический монолог Андреева здорово напоминал речь голодного товарища Бендера, расписывающего радужные перспективы будущей шахматной столицы мира Васюков. Впрочем, мне было совершенно не до смеха.
Я слушала адвоката и думала только об одном. Правду говорят: бойтесь своих желаний, они могут исполниться. Мне пришла в голову блажь, я мечтала о призрачном фантоме – и вот теперь моя цель реализуется с беспощадной стремительной скоростью. Но я не знала, что за публичностью и популярностью всегда скрывается столько дерьма. У меня уже была возможность убедиться: невозможно играть по этим правилам, оставаясь нормальным человеком, пока засияешь – весь перепачкаешься с ног до головы. Есть и еще один момент, о котором я даже не задумывалась, – цена. Я не хочу платить за эту уже абсолютно ненужную мне популярность столь высокую цену. Что почувствуют мама и отчим, когда увидят эту ужасную программу? Как они будут смотреть в глаза знакомым, соседям, коллегам по работе? Дочь – в центре кровавого скандала, это не то, чем следует гордиться. А моя бабуля? Да она разрыв сердца получит возле экрана, она пожилой человек, ей вообще что-то объяснить сложно, ее нужно просто беречь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});