Пелорат протянул Тревайзу руку, и тот пожал её.
— Знаешь, Голан, мы ведь знакомы всего неделю, и, наверное, не стоило бы делать поспешных выводов, но мне кажется, что ты замечательный парень! В общем, ты делай всё, что надо, и не будем больше об этом говорить, хорошо?
— Договорились! Пошли ко мне, посмотришь ещё раз.
Тревайз уселся за компьютер.
— Ну вот. Надо только положить руки на контакты… Команда у компьютера уже есть, он только и ждет, когда я скажу: «Вперёд!» Хочешь дать команду, Джен?
— Ни за что! Это твоё дело и твой компьютер!
— Ладно. Всё моё, и ответственность тоже. Я всё ещё пытаюсь юморить, как видишь. Смотри в иллюминатор!
Тревайз твёрдо, уверенно положил руки на крышку стола. Короткая пауза, и звёздное поле в иллюминаторе изменилось, потом ещё… и ещё… Звёзды всё гуще усеивали поле зрения.
Пелорат считал про себя. На счёте «пятнадцать» смена «кадров» прекратилась, как будто что-то заклинило в аппаратуре.
— Что-то случилось? — шёпотом спросил Пелорат, видимо боявшийся, что громкий голос может усилить поломку.
Тревайз пожал плечами:
— Наверное, пошел перерасчёт. Какой-то объект в пространстве нанес чувствительный толчок по общим очертаниям гравитационного поля. Что-то неучтённое в расчётах — не нанесенная на карту карликовая звезда или красная планета.
— Это опасно?
— Вряд ли, раз мы пока живы. Планета может находиться от нас в сотне миллионов километров и тем не менее давать достаточно высокую гравитационную модуляцию для того, чтобы потребовался перерасчёт. Карликовая звезда может отстоять от нас на десять миллиардов километров, и…
Тут вид в иллюминаторе снова переменился, и Тревайз умолк. Снова и снова изменялась картина. Наконец, когда Пелорат прошептал «двадцать восемь», кадр в иллюминаторе остановился окончательно.
Тревайз проконсультировался с компьютером и сообщил:
— Приехали!
— Да, но я считал, и считал правильно! Первый Прыжок я не считал, начал со второго, и у меня вышло двадцать восемь, а ты сказал — будет двадцать девять.
— Может быть, перерасчёт на пятнадцатом Прыжке сэкономил нам один Прыжок. Я могу всё проверить, если хочешь, но на самом деле это совершенно не нужно. Мы находимся недалеко от планеты Сейшелл. Так говорит компьютер, и я склонен ему верить. Если сориентировать соответствующим образом видовой иллюминатор, мы увидим прекрасное яркое солнце, но не стоит без нужды напрягать аппаратуру и зрение. Планета Сейшелл — четвертая от нас по счёту и отстоит от теперешних наших координат примерно на три и две десятые миллиона километров. Туда мы доберёмся дня за два-три. — Тревайз глубоко вздохнул, борясь с волнением. — Ты понимаешь, что это значит, Джен? Любой корабль — из тех, на которых мне доводилось летать раньше, вынужден был бы совершить такую серию Прыжков с остановкой на день минимум для долгих и нудных перерасчётов, даже при наличии компьютера. То бишь мы бы летели почти месяц. А мы летели полчаса. Если каждый корабль будет оборудован таким компьютером…
Тревайз откинулся на спинку кресла, забросив руки за голову.
— А интересно, — задумчиво поинтересовался Пелорат, — почему Мэр выделила нам такой современный корабль? Ведь он, наверное, стоит громадных денег?
— Кораблик экспериментальный, — сухо отозвался Тревайз. — Может быть, эта добрая женщина просто хотела, чтобы мы испытали его и посмотрели, нет ли у него каких-нибудь недостатков.
— Ты серьёзно?
— Только не нервничай. Всё в порядке, в конце концов. Пока мы никаких недостатков не наблюдаем. Правда, я не склонен относить это на её счёт. Не думаю, чтобы её чувство гуманности слишком сильно пострадало, случись с нами что-то нехорошее. Она, между прочим, не снабдила нас оружием для самозащиты, что значительно снизило стоимость всего предприятия.
— А я вот думаю про компьютер, — задумчиво проговорил Пелорат. — Он удивительно хорошо приспособлен к тебе, но вряд ли он может так хорошо подходить каждому. На меня он очень плохо реагирует.
— Слава богу, что хотя бы с одним из нас он работает как надо.
— Да, но разве это просто случайность?
— А что ещё, Джен?
— Я вот думаю: Мэр тебя хорошо знает?
— Думаю, хорошо, старый броненосец.
— А не могло ли быть так, чтобы она распорядилась сконструировать компьютер специально для тебя?
— Зачем?
— Понимаешь… я думаю, не может ли быть так, что мы летим туда, куда хочет компьютер?
Тревайз похолодел.
— Ты… хочешь сказать, что, когда у меня контакт с компьютером, он не мои команды выполняет, а делает всё сам?
— Ну да, просто я вдруг так подумал.
— Не валяй дурака. Паранойя какая-то. Смотри сюда, Джен.
Тревайз повернулся к компьютеру и отдал команду сфокусировать изображение в иллюминаторе, показать планету Сейшелл и проложить к ней курс по обычному пространству…
Ерунда!
И почему только Пелорату такое в голову взбрело?
Глава 10
СУД
33
Прошло два дня, и Гендибаль понемногу успокоился — ни отчаяния, ни гнева не осталось в душе. Не стоило торопить события и требовать немедленного начала процесса. Он прекрасно понимал — будь он не готов, понадобись ему время, вот тогда они точно назначили бы суд немедленно.
Но поскольку Академии не грозило ничего, кроме страшнейшего со времен Мула кризиса, она предпочла потерять время — с единственной целью: раздразнить его.
Они добились своего, Гендибаль был готов Селдоном поклясться. Ну что ж, тем страшнее будет его ответный удар. В этом он был уверен.
Он огляделся по сторонам. В приёмной было пусто. Так тут было уже два дня. Неспроста. Гендибаль был выдающимся человеком, Оратором, его все знали. Теперь всем и каждому было известно, что за действия, которые не имели прецедента за всю историю Второй Академии, он должен был утратить своё высокое положение и, спустившись вниз по иерархической лестнице, стать простым, рядовым сотрудником Второй Академии.
Но одно дело — изначально быть рядовым сотрудником — вещь почетная сама по себе. Совсем же другое — быть некогда Оратором и претерпеть понижение в звании.
«Но этого не случится», — мстительно нахмурился Гендибаль.
Он прекрасно видел, как все избегают его последние два дня. Одна только Нови относилась к нему по-прежнему, но она была слишком наивна, чтобы понимать, что происходит. Для неё Гендибаль по-прежнему был Господином.
Гендибалю это нравилось — он ничего не мог с собой поделать и злился на себя за это. Когда она восторженно смотрела на него, он радовался и стыдился собственной радости. Неужели он становится благодарен судьбе за такие скромные подарки?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});