Читать интересную книгу Задание Империи - Олег Измеров

— Извиняюсь, табачком не богаты? — спросил Виктора шедший навстречу молодой щеголеватый подпоручик с артиллерийскими знаками отличия.

— Увы! — развел руками Виктор. — Я вообще не курю.

— Я вот тоже собираюсь бросить. Церковь учит, что это вредно и не угодно господу. Вы, верно, тоже так считаете?

— Ну, если церковь учит, какие могут быть возражения?

— Понятно… Извините. Мое почтение!

"А у меня, похоже, здесь развивается паранойя", подумал Виктор. "Стоит остаться наедине с мыслями, и в голову лезет всякая чепуха. Например, почему меня не выспрашивают о численности ВС РФ, количестве и расположении ядерных ракет. Конечно, с практической точки зрения здесь это спрашивать глупо, но ведь это должен быть у них вроде как естественный интерес? Или о тактике боя, стратегии… ну, хотя бы о крупных сражениях за последние полвека. Ступин сразу намекнул, что видит во мне человека сугубо гражданского, но, тем не менее, подкинул танк проектировать. А хорошей конструкции танка только знанием шестерен не сделаешь. Его в бою видеть надо, опережающим отражением, так сказать. Штабс-капитан знает, что у нас было много фильмов про войну? Мемуаров, военно-исторических форумов? Но откуда? Тут ничего подобного нет. В СССР перед войной куча фильмов, как будем супротивника громить, здесь — тишь да гладь. Ну да, здесь же войну неизбежной не считают. Гитлер у нас союзник. Может, Ступин полагает, что с нашим опытом войн наше поколение стопудово готовили к очередной? А откуда он знает про весь наш опыт войн? Да и история наша ему как-то до фонаря. Или все еще впереди? Я просто комплексую. Я просто комплексую, потому что сейчас тридцать восьмой, и я думаю, что война обязательно будет в сорок первом. Интересно, где ее встретит тот подпоручик? На границе? Погибнет в первые дни? Сколько вокруг меня вообще ходит народу, что безвременно погибнут через три-пять лет? Может, это подпоручик, может, те девчонки, что крутят скакалку во дворе не нашего дома, может, это Таня или Веселина. Может, это Зина, которая учит в школе про пестики-тычинки и мечтает стать врачом на полярной станции. Может, это Ковальчук, который сейчас в уральском поселке в чижа играет, и смотрит, как геодезисты забивают колышки для будущего завода. Они же все, все здесь, и из второй реальности, и из первой, и мои будущие родители, и их тоже могут убить, и тогда меня в этой реальности никогда уже не будет. Ни-ко-гда."

Перед Виктором стояла колонка. Старая добрая чугунная колонка с изогнутой ручкой. Он подошел и нажал ее привычным движением — в недрах земли что-то заклокотало, и из изогнутого хобота, брызгаясь, вырвалась тугая холодная струя. Виктор подставил ладонь и смочил себе лоб.

"Стоп. Надо прийти в себя. Отвлечься. Занять себя чем-нибудь. Сходить за продуктами к общему столу, например, Катерина на всех готовит, надо и ей что-то приносить. Да, и насчет сугубо штатского тоже вопрос. Могу, например, им присоветовать для солдат разгрузку сделать — простая вещь, а додумались поздновато. Или, вот, сапоги. Судя по дворнику, до кирзы еще не додумались? А армия в чем ходит, пехота? Ботинки с обмотками? Непрактично. Надо кинуть идею. А к зимнему обмундированию — финские шапки и теплые хэбэ…"

По пути он еще вспомнил, что надо купить зонтик.

7. Страсть от имени и по поручению.

— Сейчас каникулы, и большинство поразъехалось, — суетилась Веселина, — остались только те, кто подрабатывает в городе. В городе проще с заработком, а в семестр можно найти только такую, которая неполный день, да и в основном работников нанимают на дневную, а днем занятия.

Клубный зал рядом с холлом серого прямоугольника первой и пока единственной общаги института был, впрочем, полон, кое-кому даже пришлось тащить табуретки. Сам зал напомнил Виктору аудиторию большой грифельной доской на стене; впрочем, остальная обстановка была отнюдь не аудиторная, по одну сторону от доски в углу стояли иконы с рушниками и лампадкой, а в углу по другую сторону — большая телефункеновская радиола. Сверху, над доской, красовался лозунг на голубой материи с золотыми старославянскими буквами, в виде трехстиший в две колонки:

Господь всегда живой,Господь всегда с тобой,В горе, надежде и в радости.

Господь в твоей мечте,В каждом счастливом сне,Господь в тебе и во мне.

"Где-то я это уже слышал", подумал Виктор, и спросил Веселину, обязательно ли креститься на иконы в красном углу.

— Не будем формалистами, — уверенно ответила она, — Христос учил молиться всевышнему в сердце своем.

— Точно. А еще он храмы от торгашей зачищал и раздавал гуманитарную помощь.

Веселина захихикала и ухватила Виктора за рукав.

— С вами не соскучишься! А как объявить тему вашей лекции? Ну, выступление же ваше сначала будет, потом вопросы пойдут. Все обычно так делают. Какая у вас тема будет?

— Э-ээ… Назовем так: "Цифровые технологии в современном… современном нашим потомкам мире".

— Здорово! Будем глядеть на мир глазами будущего! Я пошла объявлять. Вы волнуетесь?

— Нет.

— А я всегда волнуюсь. Пожмите мне руку на счастье. Вот так. Ну я пошла.

Веселина вышла на середину перед доской и замахала рукой.

— Тише, господа и дамы! Ну, не шумите!

"Как-то немного искусственно тут звучит — "господа и дамы". "Товарищи" куда как ближе. Или "ребята". Наверное."

— Сегодня у нас радостное событие, — продолжала Веселина несколько кокетливым тоном, каким обычно выражались актрисы в довоенных звуковых фильмах, — сегодня к нам на встречу пришел известный писатель Еремин! Он здесь, в зале! Прошу вас!

Виктор понял, что надо выходить; его встретили аплодисментами. Глядя в зал на веселые физиономии, он вдруг ощутил тот давно позабытый задор, когда он когда-то, в актовом зале еще не построенного здесь Нового Корпуса, выходил на сцену читать свои стэмовские миниатюры. Ну что ж, пусть будет, как в СТЭМе, нашем добром старом СТЭМе…

— Я раскажу вам о мире, который вам предстоит увидеть через много лет. Мире, в котором цифры научились говорить, петь, играть музыку, показывать кино, работать телефонистами, водить космические корабли и предсказывать погоду. Пусть этот мир придет к вам, как долгожданный: смело осваивайтесь в нем, покоряйте его и завоевывайте в нем свои места под солнцем…

И тут Виктор понял, что для здешней публики будет мало чисто внешнего описания. Все-таки люди технически грамотные, и описание для чайников их не устроит. А если объяснять, то надо разъяснить, что такое процессоры, оперативная память, интерфейсы, и вообще, что такое программа и двоичная система… К счастью, в памяти у него всплыла заметка из "Юного техника" за тридцать лет вперед, как пионеры-артековцы решили изобразить ЭВМ, строясь в шеренги и поднимая руки: поднятая рука, это единица, а опущенная — ноль. Заменив пионеров гимнастами, Виктор начертил на доске порядок построения в этом живом процессоре, кто куда должен ходить и что делать, чтобы это работало. Похоже, что это произвело впечатление — в аудитории повисла мертвая тишина, и Виктора просто поедали глазами, ловя каждое слово. Общая архитектура ЭВМ и сетей и перевод раззнобразной информации в цифровую форму пошли уже как по маслу.

— …Ну, наверное, после этого рассказа у вас будет много вопросов, задавайте, пожалуйста, только по очереди, — завершил выступление Виктор, втайне надеясь, что вопросов не будет. Он ошибся. Первым поднялся с задних рядов пацан атлетического телосложения.

— Вот, пожалуйста, объясните, — пробасил он, — вот вы объясняли на примере гимнастов, а если вместо человечков использовать триггер Бонч-Бруевича на лампах, это будет работать?

— Да, конечно. Да собственно, его и… можно назвать основным схемным решением будущей машины.

— Почему основным? По-моему, реверсивную декаду можно забацать на тиратронах тлеющего разряда, — раздался голос с места.

— Можно… забацать… В устройствах с небольшой скоростью счета, до десятков килогерц. Да, можно такой счетчик объединить в одной лампе, называется — декатрон…

"Как хорошо знать старую электронику…"

Дальше вопросы уже посыпались, как из мешка.

— Если я правильно поняла, важнейший принцип компьютера — это принцип программы, хранимой в линейной памяти?

— Вы рассматриваете информацию как некую неизменную субстанцию и предлагаете измерять ее наименьшим целым числом, логарифм которого положителен?

— Можно ли считать, что человеческое мышление тоже можно свести к последовательности элементарных действий? И если да, то когда машины станут мыслить, взбунтуются ли они против людей?

— Господа, мне кажется, что если сделать вроде такой вот матрицы из колец на трансформаторном железе и реализовать процесс считывания-записи…