Читать интересную книгу Я обязательно вернусь - Эльмира Нетесова

— Меня моя детвора достала до печенок. Одному сотовый телефон вынь да положь, дочь новый калькулятор просит. Грабители! Никак не успеваю за ними. В прошлом месяце компьютер с великом купил. Обещали два месяца не дергать на покупки. Куда там, две недели не прошло, опять ощипать вздумали!

— А моя баба испанские сапоги запросила. Все бы ладно! И хозяйка, и мать отменная, но тряпочница, каких свет не видел!

Прошка сидел молча. Его давно никто ни о чем не просил. Он целую вечность не слышал детских голосов, смеха, радостных криков:

— Папка пришел!

В пустой квартире было тихо, как в могиле. Его никто не ждал, не встречал, не радовался возвращению с моря. Он отдал бы все до копейки и себя без остатка, только бы хоть на миг вернуть прошлое, стать снова нужным и любимым детьми.

Как тяжело пережить утрату. Звенят в памяти и сердце голоса детей. Он не жалел для них ничего. И теперь носит на кладбище игрушки, сладости, цветы. Ему кажется, что дети видят все. Они понимают и жалеют. Они по-прежнему любят его. Вот только он не может увидеть их.

— Вира! — вздрогнул Прохор от команды капитана, и загудела лебедка, потащила из моря тяжеленный трал, забитый до отказа рыбой. Люди спешно сортируют ее. Летят за борт ракушки, морская капуста, мидии и морские ежи, молодь и осколки кораллов. Лишь первосортная рыба загружается в трюм. Мужики работают без передышки.

Пустой трал сложили на корме, подготовили к новому замету, и вдруг дизелист забил тревогу:

— Двигун заглох! Не заводится!

— Проверь насос, как поступает горючка!

— Все в ажуре! А двигун сдох! Не иначе как чью-то сеть на винт намотали. Другого варианта нет! — развел руками беспомощно.

— Не накаркай! Только этого нам не достает! — нахмурился капитан и пошел в дизельную.

Вскоре он вернулся и сказал хрипло:

— Сеть поймали на винт. Кто-то оставил, а мы не заметили. А может, обрывок схомутал, иль браконьеры оставили, удирали от рыбоохраны. Нам от того не легче. Пока ее не срежем с винта, с места не сдвинемся, — оглядел рыбаков. Те молчали. Никому не хотелось лезть в холодную воду. В начале ноября в такую купель добровольно не прыгнешь. Вот-вот снег пойдет. Но еще недели две можно выходить на лов. Каждый день — это заработок, терять его никому неохота.

Мужики топчутся на корме, смотрят вниз, в непроглядно темную воду.

— Ну, что мужики! Сколько тут стоять будем? Время не терпит! — оглядел рыбаков капитан и, сняв китель, пошел к трапу.

— Стой, кэп! — подскочил Прохор и, выскочив из брезентовой спецовки, взял в руки нож, прыгнул в воду прямо с палубы, вскоре вода скрыла человека из видимости.

— Кэп! Дай и мне маску! Я следующий за Прошкой! — вызвался Коля и мигом снял робу.

— Сколько он там проковыряется?

— Минуты полторы, больше не выдержит.

— Без страховки прыгнул! — посетовал кто-то.

— Прошка — мужик-кремень. С ним ничего не случится.

— Уже третья минута пошла! — заметил старпом.

— Сколько провозимся с этой сеткой? Какая зараза подкинула ее нам на галоши? — ругался боцман.

— Вон Прошка! Скорей сбросьте трап!

Прохор быстро поднялся на борт, тут же вскочил в рубку капитана.

— Сеть поймали на винт! Капронка! Браконьерская! Я одну лопасть освободил от нее, больше ни воздуха, ни сил не хватило. Немного отдышусь, снова нырну.

— Там уже Коля!

— Я после него!

Восемь раз ныряли рыбаки, чтобы очистить винт сейнера от намотавшейся сети. И лишь на девятый, когда снова в воду ушел Прохор, он поднялся на палубу с последним куском сетки за поясом.

— Узнаю, кто ее бросил, удавлю своими руками козла! — грозил неведомо кому.

Прохора трясло от холода. Он переоделся в сухое, растер одеколоном грудь и ноги, но к вечеру усилился кашель, поднялась температура, все тело, как ватное, перестало слушаться.

Кто-то из рыбаков заставил его выпить из своего заначника. Потом радист уговорил на сто грамм спирта. Прохор почувствовал тепло. А когда пришел домой, обрадовался, что и вялость исчезла.

По пути он купил себе не только еды, но и две бутылки водки, коньяку, придя домой, напарился в ванной, укутался в одеяло и сел за стол. Выпил водки с перцем. Почувствовал, как ему стало совсем хорошо и легко. Он даже напевал что-то, как вдруг услышал стук в стену. Соседи попросили прекратить концерт без заявок, напомнили о времени.

Но Прохор не угомонился и запел во весь голос так, что стуки послышались отовсюду. А вот и в дверь позвонили. Прохор не спешил. Знал, что это орава соседей сбежалась ругаться с ним. А кто-то еще попытается поколотить, — усмехается человек и поет так, что у самого в ушах заломило. В двери уже не звонили, а ломились. По ней колотили кулаками изо всех сил.

— Ну что вам надо? — открыл двери и в прихожую ввалились сразу три бабы.

— Давно вас жду! Проходите, голубушки! — звал Прошка женщин, открыв двери нараспашку. Бабы уставились на соседа, вылупив глаза. Да, они пришли ругаться. Но слова застряли где-то меж зубов, и женщины, открыв рты, попятились назад, не сказав ни слова, вернулись по квартирам, пытаясь понять, что случилось?

Прошка лишь после их ухода спохватился, что, не успев одеться после ванной, встретил баб нагишом. Одеяло, в какое кутался, валялось на полу посередине прихожей.

— Во оконфузился, старая задница! — ругнул себя мужик и только хотел лечь спать, услышал телефонный звонок:

Эй, сосед! Финал твоего концерта был прикольным. На такой конец аншлаги будешь собирать. Мы увидели и ругать не посмели. Вот так мужик! — услышал бабий смех.

— А ты зайди! Познакомимся лично.

— Мужик дома. В ванной парится. Из командировки вернулся. Целую неделю не был дома.

— Эх, сколько времени упущено! — вырвалось у Прошки сожаление.

— Ничего! Мы наверстаем свое! — пообещало в трубку. Прохор давился смехом:

— А я то дурак по всему городу искал бабу! А она в одном подъезде живет. Зачем я, идиот, шарил вас по всем закоулкам, уговаривал. Надо было молча раздеться. Вот так как теперь. Сами, как бабочки на свет, слетелись бы. Выбирай, какую душа пожелает. Настоящие бабы в подъезде прикипелись. Вишь, все трое окосели. Знают, на что нужно обращать внимание. А то зациклились на возрасте всякие сикушки. Причем тут годы? Я еще в полном расцвете сил! Глянь, как бабы обомлели! Они толк знают. Теперь заметано! Только с соседками кентуюсь. Совсем кайфово!

Но утром, едва ступил на борт сейнера, узнал, что их отправляют в Магаданскую губу на лов сельди-пеструшки. Эта рыба приходит на нерест позднее всех, идет плотными косяками, но нерестится очень недолго, недели две-три. Можно хорошо подзаработать, если осенние тайфуны не настигнут на промысле и не сорвут планы рыбаков. Погода в тех местах капризная и неустойчивая. О том знали все рыбаки, а потому известие встретили без радости. У всех экипажей судов была своя память о всяком районе промыслового лова. Магаданскую губу помнили особо. В одну из путин там затонули от обледенения двадцать семь судов. Не смогли, не успели их спасти. Ушли на дно вместе с экипажами. Спаслись немногие, да и те уцелели чудом. Потому, ноябрь в Магаданской губе долгие годы считался проклятым месяцем.

— Слышь, Прохор, выручай всех! Останься сегодня дневальным, заночуй на судне. У тебя все равно никого дома нет. Никто не ждет. А мужики пусть побудут с семьями. Ни на один день уходим, — попросил капитан.

— Ладно, подежурю, — согласился Прохор без спора. А про себя подумал, что ни одна соседка не стоит светлой радости рыбацких детей, хоть ненадолго, пусть всего на одну ночь, побыть вместе с отцом.

Небо еще не просветлело, когда рыбаки по одному, по двое стали подниматься на палубу сейнера.

— Эй, Егор! Ты чего еле ползешь? Иль в третью смену вкалывал? Жена спать не дала? За все три недели вперед пахать заставила?

— Какой там! Дочка заболела! Температура под сорок! Душа разрывается, поверишь?

— У меня того не легче! Братан разбудил в два ночи. Племяша менты сгребли. Говорит, вломили так, что всего изломали и окалечили. Просит, помоги определить в реанимацию, а сначала из ментовки вырвать. Ну, приехали. Говорю с дежурным капитаном, он пеной захлебывается. Задолбанный племяш уже «на иглу» сел. Так и припутали в сортире со шприцем. А с ним еще два козла.

— Ну и хрен с ними! Они себя гробят. Скорее сдохнут. Чего их тыздить?

— Он же из кассы магазина деньги спер! Слышь, я братана волоку из милиции наружу, а он, дурак, в дверь зубами и ни в какую. Жалеет отморозка. Плачет! Умоляет за него. На коленки падает. Было б кого жалеть! Я из себя выходил. А мент жалостливым оказался. Видать у самого такой же придурок растет. Взял он у братана деньги, сколько племяш стырил, вернул их кассиру магазина, нашего козла в неотложке отправил в больницу. Его уже собрали по кускам и сшили. Он уже базарит. С братаном говорил. Обещал слезть с иглы. Только я не верю. Уж и не счесть его клятв. А толку нету.