И вот завершающий аккорд этой восхитительной диатрибы[148], сокращенной на девять десятых, — ведь нельзя же цитировать до бесконечности: «Таков точный и верный портрет человека, преданного душой и телом Обществу Иисуса, посвятившего жизнь проникновению в его тайны, для которого не было кроме него другого Бога… а потому вызывает изумление, что во всём остальном он был поразительно груб и невежествен, дерзок, бесстыден, невоздержан, не знал ни света, ни меры, ни приличий, ни деликатности в общении, и все средства для него были хороши, лишь бы достичь своих целей».
Первая цель отца Летелье — уничтожение янсенизма, который вот уже полвека является докукой для Общества Иисуса. Ему не нужно будет уговаривать короля: духовник и его духовный сын питают одинаковую ярость. Разве еще 50 лет назад Людовик, в присутствии президентов Ассамблеи духовенства, в присутствии умирающего Мазарини, не заявлял, что пришло время уничтожить янсенизм, утверждая, что этого требуют «его совесть, его честь и благо королевства»?
Однако мир в королевстве важнее, чем уничтожение Пор-Рояля.
«Склониться под дланью Господа», по выражению мадам де Ментенон, — это значит отступить к границам 1659-го, если не 1648 года; иначе говоря, покинуть всё, что было завоевано Ришелье, Мазарини и самим Людовиком…
Радикальный пессимизм, отрицание любой политики охватывают при дворе влиятельную партию, куда кроме супруги короля входят герцоги де Шеврёз и де Бовилье, завзятые святоши из ближайшего окружения его величества, что опасно, потому что Людовик, подавленный бесконечной чередой поражений и катастроф, стал легко поддаваться стороннему влиянию.
Эта партия, тайно поддерживаемая «неземным» Фенелоном, которому удалось превратить герцога Бургундского в предающееся покаянию ничтожество, понимает, что обрушившиеся на отечество несчастья приближают час ее торжества.
Франция охвачена мятежами. Причина тому — голод. В марте в волнение приходит и Париж. 30 апреля толпа останавливает направляющегося в Оперу Великого дофина с криками: «Хлеба!» 22 мая подверглась нападению карета начальника полиции д'Аржансона, в ней выбиты стекла. В августе мятеж охватывает улицу Сен-Дени и предместье Сент- Антуан. Совершено новое нападение на карету д'Аржансона и на его отель. Маршала де Буффлера и герцога де Грамона останавливают на Гревской площади. Буффлер сражался как лев, защищая Лилль от принца Евгения; он очень популярен; он выслушивает протестующих и обещает доложить обо всем в Версале. Его пропускают. Полк гвардейцев поддерживает порядок в Париже. В Руане кричат: «Да здравствует Мальборо!» О мадам де Ментенон распевают гадкие песенки. Афиши превозносят до небес Брута и Равальяка[149].
Король потрясен «потоком дерзких и бесцеремонных воззваний, направленных против него, против его поведения и его правления, которые появляются на воротах Парижа, на стенах церквей, на площадях и особенно на его статуях, которые по ночам оскверняют всевозможными способами».
Людовик в нерешительности. То под влиянием партии святош он склоняется к заключению мира на любых условиях, то вновь обретает самого себя и свое стремление к величию. Однако верх берет решение добиваться мира, но всё же не любой ценой.
Пятого марта 1709 года он направляет в Голландию Пьера Руйе де Марбёфа, чтобы потребовать приостановить военные действия и созвать мирную конференцию.
Голландцы выдвигают драконовские требования: переход в их руки территорий к югу от «Барьера», включая Лилль, разрушение фортификационных сооружений Дюнкерка, передача Нижнего Эльзаса императору, признание протестантского наследования в Англии; империя требует возвращения к условиям Вестфальского договора и возвращения Филиппа V к статусу герцога Анжуйского. Людовик готов был бы уступить по всем пунктам при условии сохранения за свои внуком, лишенным испанского трона, Королевства обеих Сицилий. Но 10 апреля Мальборо от имени короля Англии требует отдать всю Испанскую империю.
Когда 28 апреля в Версале, в конце драматического заседания совета, где было признано, что Франция более не в состоянии сражаться, Торси выражает готовность лично встретиться с голландцами для возобновления диалога — беспрецедентный демарш государственного секретаря по иностранным делам, — король соглашается со слезами на глазах. (Мадам де Ментенон рассказывает, что в ту пору короля часто видели плачущим без особой причины.)
Гейнзиус вручает Торси, в присутствии принца Евгения и Мальборо, протокол из сорока статей — «Гаагские прелиминарии», где, согласно четвертой статье, Людовик должен признать Карла III королем Испании, а его внук не позже чем через два месяца должен покинуть страну, ибо в случае отказа ему будет объявлена война. Таким образом, к унижению добавляется еще и позор. Король принимает все условия «Прелиминарий», за исключением четвертой статьи.
А пока тянутся мирные переговоры, король впервые сталкивается с внутренним политическим кризисом (даже у абсолютной власти есть пределы), непосредственной причиной которого является голод, следствие Великой зимы.
Нужен козел отпущения, на эту роль выбран Шамийяр. 12 мая на совете, где присутствуют Великий дофин и герцог Бургундский (приглашенный Людовиком XIV со следующей оговоркой: «Если, конечно, вы не предпочитаете отправиться к вечерне!»), маршалы де Буффлер, де Виллар и д'Аркур, Демаре, возглавляющий финансы, и Шамийяр, возглавляющий военное ведомство, на обвинения маршалов последний отвечает криками отчаянного негодования.
Людовик не хочет с ним расставаться, он привык к нему, и к тому же Шамийяр честен. Мадам де Ментенон пишет 9 июня герцогу де Ноаю: «Ярость, обрушившаяся на известного вам человека, возрастает с каждым днем и затрагивает даже его господина; последний не может решиться принести его в жертву, потому что жалеет его, а тот буквально рвется на части, чтобы служить своему государю».
В конце концов Людовик уступает. Он поручает Бовилье уведомить Шамийяра о его опале, не решаясь сказать ему об этом лично. Он удваивает его пенсию и назначает пенсию его сыну. Шамийяр благодарит и покидает сцену. На его место назначен мало кому известный персонаж, ставленник мадам де Ментенон, управляющий делами пансиона Сен-Сир, Даниель Франсуа Вуазен де Нуаре.
Впервые в истории этого царствования министр смещен под давлением общественного мнения, поддержанного двором. Власть короля более не является абсолютной.
Уф!
Если больше нет возможности вести войну, нужно добиваться мира. Надеясь обойти непреодолимую четвертую статью, Большой совет решает продемонстрировать готовность идти на уступки и вывести из Испании все французские войска, что означает полностью лишить поддержки Филиппа V.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});