Каждое прикосновение к голубому металлу оставляло неизгладимый след на теле драконов — они менялись, превращаясь из длинных червей с крыльями в то самое свиноподобное чудище, что я уже уничтожил. Метаморфоза не оставалась безнаказанной. Судя по рёву, это было очень больно и, что самое важное для меня, спустя всего несколько ударов сердца изменившиеся твари взрывались, разбрасывая свои ошмётки по всей округе. Первая партия «смертников» закончилась быстро, за ней вторая и даже третья, но драконы выполнили поставленную задачу — гора металла сдвинулась на несколько метров, начав заваливаться в вырытую яму. Обо мне всё словно забыли на какое-то время — закапать мифрил твари посчитали гораздо более важным делом, чем прикончить непонятное существо.
Вот только кто же им даст безнаказанно прятать мой мифрил? Зря я его, что ли, собирал в одну кучу?
Сформировав огромную полукилометровую основу из магических линий, я окутал мифрил и поднял его в воздух. Вернее, хотел поднять — металл оказался неподъёмным даже для моей магии. Слишком много я его натаскал. Всё, что мне удалось — задержать кучу на одном месте, не позволяя ей рухнуть в «заботливо» вырытую яму. Причём достаточно глубокую, хочу заметить. Червь, а по-иному называть дракона я никак не мог, постарался на славу.
Раздался неприятный рёв — в нём слышалось разочарование и гнев. Не знаю, видела ли огромная тварь магические линии, но она каким-то образом поняла, кто является виновником застывшего без движения металла. Я приготовился к тому, чтобы улетать прочь от пламени, но его не было! Несмотря на то, что Дочь Зверя бесилась, она не атаковала меня через мифрил! Что было крайне любопытно. Всю эту массу голубого металла я вытащил из свиноподобного дракона, а не нашёл в яме. Почему же червь отказывается присвоить себе такую ценность? И почему его меткие приспешники мутируют? А, вот и они, кстати!
Действительно — прихвостней было много. Решив, что самостоятельно атаковать меня по какой-то причине он не может, червь отправил ко мне свою мелкую армию. Но и той пришлось облетать собранный мифрил — драконы не смели не только приближаться к металлу, но даже и пролететь над ним. Собственно, именно это обстоятельство и позволило мне выработать новую стратегию борьбы — для меня мифрил представлял обычную податливую глину, из которой я мог откусывать любые куски и формировать любую форму.
Чем, собственно, и занялся, отправив навстречу летящим ко мне мелким тварям полуметровые мифриловые сосульки. Этого хватало с лихвой — драконы начинали изменяться прямо в воздухе и, пролетев всего несколько десятков метров, взрывались, словно перенасыщенные энергией силовые камни. А потом случилось то, на что Дочь Дракона явно не рассчитывала — из горы мифрила неожиданно вырвался гигантский кусок, примерно в треть всего объема и, прежде чем тварь смогла хоть как-то отреагировать, рухнул на её тело.
Что могу сказать… Наверно, зря я так необдуманно поступил…
Раздавшийся рёв меня почти прикончил. Тело свело судорогой и, несмотря на множественные щиты, меня едва не разорвало на мелкие части. Стало так плохо, что уход в темноту я воспринял с благодарность. Хотя перед тем, как потерять сознание, мне пришлось испытал на себе все прелести близости к беснующемуся дракону. Червя корёжило так, что он навалился большей частью своей туши на кучу мифрила, что ещё больше впилась в его тело. Началась метаморфоза, всё же показался огонь, но было уже поздно — синий металл впитывался в тело, как вода в песок. До взрыва я не дотерпел — сознание угасло.
Когда я очнулся, первая возникшая мысль не отличалась гениальностью. «Хочу сдохнуть». Именно так — возникло непреодолимое желание сдаться. Болела каждая мышца. Да что там — каждая клетка! Тело представляло собой один большой красный комок — повреждения организма носили критический характер. Требовалась экстренная реанимация, вот только ни сил, ни возможностей её осуществить у меня не было. Маны в источнике не осталось и она не спешила обновляться. Дотянуться до кристалла мега-дракона не получалось — для этого требовалась концентрация запредельного уровня, которой у меня сейчас не было. Так что всё, что мне оставалось — лежать и ждать своей незавидной участи. Я понимал — даже если взрывом мелких червяков разметало по округе, один-два из них точно должны выжить. И они скоро вернуться, чтобы закончить своё дело.
Так что скоро они прилетят, увидят безвольное тело и сожрут его, оборвав мою вторую жизнь.
Да ладно! Я что, позволю какому-то мелкому летающему червяку себя убить?! Я, Верховный маг Ишар-Мор, истинный маг Лег Ондо! Да ни в жизнь!
Попытка зарычать успехом не увенчалась — повреждённое горло отказывалось издавать звуки, но мне не требовались внешние эффекты. Собрав остаток сил, я сконцентрировался на огромном энергетическом солнце, невесть откуда появившемся совсем недалеко от меня. Именно оно было причиной того, что мой источник не мог заполниться — без контроля энергия такой силы меня запросто могла разорвать.
Сознание постоянно мутнело, мысли путались, боль, которую я даже отключить не мог, пыталась завладеть мной окончательно, но я не сдавался. Зацепив несколько линий, я принялся медленно, но неотвратимо блокировать кристалл. Прежде чем им воспользоваться, мне стоило его «приручить». На это ушла вечность — линии выходили корявыми, изломанными, двигались не туда, так что приходилось раз за разом обрывать своё творение и начинать заново. Но сдаваться я не собирался — та часть сознания, что отвечала за разум, понимала, что только так у меня есть шанс выжить.
Получилось попытки с сотой — яркое солнце утихло и уровень свободной энергии вокруг меня снизился до приемлемого уровня. Не желая рисковать, я подтащил кристалл к себе и положил на него руку — для того, чтобы контролировать приток энергии, в моём состоянии требовался телесный контакт. Тело тут же выгнулось дугой — включился механизм восстановления маны и лечения. Организм словно сам знал, какой из органов требовал незамедлительного вливания энергии, а какой мог подождать до лучших времён. Материала для строения не хватало, так что пришлось использовать силовые камни, в огромном числе разбросанные рядом с заблокированным кристаллом. Измельчая их в пыль, я впитывал её без остатка, затыкая наиболее страшные раны. Речи о том, чтобы сражаться дальше, не шло — резвый наскок закончился если не полным моим поражением, то значительным ослаблением. Если сюда летит ещё одна свинья-переросток, мне конец. О том, почему мелкие летающие черви не желают меня жрать, я старался не думать. Зачем думать о плохом?
Наконец, единое