Читать интересную книгу Танцы марионеток - Елена Михалкова

С мыслями о коктейле он вошел в подъезд, поднялся на лифте – плестись по лестнице сейчас было выше его сил – и позвонил в дверь. К счастью, Лена открыла сама – в простеньком халатике до колен и тапочках на босу ногу, возле ног – ведро, в котором плавает тряпка, рядом стоят пакеты, набитые старыми вещами. Волосы она заплела в две коротенькие косички и от этого выглядела моложе.

– Вася?! – Глаза ее расширились. – Господи, что случилось?!

– Привет. Со мной все в порядке. Ленка, нам нужно поговорить.

– Но что…

– Не хочу здесь объяснять, – вполголоса сказал он. – У меня внизу машина, или можем просто постоять возле дома. Лен, пожалуйста!

«Ну же, соображай быстрее! Если сейчас выйдет твоя мамаша, конец любому разговору!»

Он занервничал, видя ее недоверие, и почувствовал, что злится, хотя злиться на нее было никак нельзя. Она свела тонкие брови, рассматривая его и, кажется, пытаясь принюхаться.

– Ты что, пьяный?

– Лена, кто там? – раздался из дальней комнаты приглушенный голос Ольги Сергеевны, и Ковригин почувствовал, что близок к панике. Он с ней не справится!

– Твою мать, Лена! Нет, я не пьяный! Можешь ты один раз в жизни сделать то, что я прошу, а?! Как будто я хочу, чтобы ты из окна выпрыгнула! Мне всего лишь нужно кое-что тебе сказать.

Она побледнела, когда он выругался. Но, как ни странно, подействовало на нее именно это – прежде Ковригин никогда при ней не ругался.

– Хорошо. Подожди, я переоденусь.

– Некогда переодеваться! – Он схватил ее за руку, решительно ведя за собой, и она едва не споткнулась о ведро с водой. – Сити и не такое сожрет.

– Что? Зачем ты… При чем здесь Сити?

– Классику нужно знать, дружок! Закрой дверь на ключ и скажи маме, что пошла выносить мусор.

– Лена, с кем ты разговариваешь?

– Сейчас же… – прошипел Василий.

Она замялась, и несколько секунд ему казалось, что его предложение соврать матери заставит ее передумать. Но затем она решилась.

– Мама, нужно выкинуть мусор!

– Только не в мусоропровод, – подсказал Ковригин, – а в мусорный бак.

– Только не в мусоропровод! – повторила Лена, повысив голос. – Он засорился, я спущусь вниз.

Ковригин схватил один из пакетов, ручки которого были завязаны узлом, дернул ее за руку и прежде, чем удивленная Ольга Сергеевна выглянула из комнаты, захлопнул за ними дверь.

Посадив Лену в машину, он отъехал за соседний дом – в тень яблоневых деревьев. Здесь было прохладнее, и Василий перевел дух. Одна тапочка с ее ступни упала, и Лена, поджав под себя босую ногу, повернулась к нему.

– Васька, – сказала она прежним голосом, а не тем закрытым, чужим, которым разговаривала с ним последнее время. – Какого… Что ты устраиваешь? Нет, скажи – ты пьяный, да? Пьяный?

Ковригин посмотрел на нее.

– Ты перестала писать книги, потому что с прототипами твоих героев случалось то же самое, что с героями? – без предисловия спросил он.

Лицо ее изменилось. Слабый румянец, появившийся на щеках, как только она его увидела, схлынул, в глазах мелькнуло отчаяние загнанного зверька. Она непроизвольно сжала пальцы в кулаки так, что бугорки костяшек побелели, и ее реакция лучше любых слов показала Ковригину, что он прав.

– Откуда… Откуда ты знаешь?!

– Проследил судьбу твоих персонажей и людей, с которых ты их списывала.

– Зачем?! Как ты догадался, что это нужно сделать?

– А ты как догадалась? – вопросом на вопрос ответил он.

Она расслабилась, и руки ее безжизненно упали. Лицо на несколько секунд стало совсем детским, и Ковригин будто воочию увидел маленькую девочку, прячущуюся в свой домик.

– Как узнала… – Голос ее был тих и невыразителен. – Очень просто…

* * *

О первом случае проговорилась мать.

– Помнишь Николая Евсеевича? – сказала она как-то вечером, вернувшись из школы. В тот день лицо у нее было усталое. «Они меня выжали», – говорила Ольга Сергеевна о своих учениках в подобных случаях, и Лена поняла, что это как раз такой случай – ее маму выжали.

– Конечно! А что?

– Он сегодня попал в аварию.

Лена ахнула, но по сокрушенному лицу матери поняла, что все обошлось. Если бы ее бывший тренер покалечился или, не дай бог, погиб, выражение у матери было бы совсем другое – без этой ноты сожаления.

– Не выдержал бедный Николай Евсеевич, – кивнула мать, подтвердив ее опасения. – Как это говорят – развязал, да?

– Не может быть!

В душе Лены сочувствие смешалось с острой брезгливостью. В следующую секунду к ним добавился стыд за саму себя.

– У него, наверное, что-то случилось! Мам, а ты откуда знаешь?

– Да ничего у него не случилось! – крикнула Ольга Сергеевна из ванной, и шум воды заглушил ее последние слова.

– Что?

– Его соседка сказала, что ничего серьезного в жизни Николая Евсеевича не происходило!

Она появилась в коридоре, промокая руки полотенцем.

– Я случайно обо всем узнала. Представляешь, позвонила ему, чтобы спросить его совета по одному вопросу, а соседка оказалась в квартире Мешкова. То ли за кошкой ухаживала, то ли собирала вещи ему в больницу… Вот она-то мне и рассказала.

– Надо его навестить, – не задумываясь, сказала Лена. – Ох, мам, как жалко его…

– Жалко, да. А представь, что бы случилось, если бы он не в столб въехал, а в другую машину. Или в детей на остановке. Помнишь тот случай, пару месяцев назад?

Лена помнила. Вдрызг пьяный парень, сидевший за рулем джипа, вылетел на остановку неподалеку от их дома и сбил насмерть четверых людей – троих подростков и беременную женщину.

– Можешь считать меня жестокой, – добавила Ольга Сергеевна, – но я к нему не поеду. Что хочешь со мной делай, но не верю я тому, что человек не может удержаться от выпивки, если захочет.

И Лена не поехала тоже.

К тому же ее кольнуло несколькими часами спустя. Поначалу это пришло в виде смутного ощущения, что новость оказалась неприятной не только потому, что жалко несчастного Мешкова, но сформулировать это четче она не смогла. И только засыпая, вдруг поняла, что Николай Евсеевич повторил судьбу старика, запойного пьяницы, которого она описывала с такой же нежностью и грустью, с какой относилась к самому тренеру.

От этой мысли Лена тотчас проснулась. Беспокоиться было не из-за чего – да, совпадение, каких только совпадений не бывает в нашей жизни, – но ей стало не по себе. Она снова попыталась уснуть и уже провалилась в дремоту, но в этом полусне перед ее глазами запрыгали строчки – строчки собственного текста. Текст почему-то менялся, смысл его ускользал от нее, и она никак не могла прочитать то, что сама написала.

Рассердившись, Лена встала, разыскала «Небесный колодец» и открыла собственное описание трагедии, случившейся с второстепенным героем романа, Иваном Трофимовичем. Это было лишнее, конечно же. Как только сон слетел с нее, она окончательно вспомнила все, что придумала для старика. Захлопнув книгу, Лена вернулась в постель и, сказав себе, что завтра же навестит Мешкова, уснула.

На следующий день у нее нашлись дела, потом свалились проблемы со здоровьем матери, и когда Лена вспомнила про тренера, навещать его в больнице уже не имело смысла – старик давно вышел оттуда. Она все меньше хотела ехать к нему, но смутное чувство долго тянуло, толкало ее, утверждало, что она должна проявить хотя бы минимум внимания к Николаю Евсеевичу – в конце концов, позвонить ему, раз уж ей было лень ехать на другой конец города! – и Лена почти решилась сделать это. Но тут ее ударило новостью об Эльзе Гири.

Конечно, она была не Эльзой и уж подавно не Гири. Лена не знала, как зовут эту девчонку с разбойничьим взглядом и привычкой подворачивать джинсы – одну штанину всегда чуть выше другой, и отчего-то неизменно левую. Но имена были неважны. Она видела ее – отчетливо, как всегда видела своих героев, – на носу корабля, переодетой в мужскую одежду, с волосами, серебрящимися от брызг, с хулиганской ухмылкой на загорелом лице. Такой она очутилась и в ее книге.

О том, что девчонка-роллерша едва не убилась в парке, ей рассказал сосед. По утрам он выгуливал глуповатого чау-чау, и Лена частенько останавливалась перекинуться с ним парой слов, подозревая, что когда-то и он окажется в одной из ее историй – возможно, даже вместе с собакой.

Когда он сказал «врезалась в дерево», Лена почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Прежде ей казалось, что это фигуральное выражение, но теперь она убедилась в том, что это не так: мягкую пружинящую почву, на которой отпечатались собачьи следы, словно потянули вниз и вбок, и ноги у Лены тоже поплыли следом за землей. Чтобы не упасть, она схватилась за собаковода и поймала его смущенный взгляд.

– Как – врезалась? – пересохшими губами выговорила Лена. – Отчего?

Он встревожился, глядя на ее лицо, и стал спрашивать, хорошо ли она себя чувствует. Это все было не то и не о том, и с испугавшей его настойчивостью Лена повторила свой вопрос. Тогда сосед рассказал ей все, что знал, а знал он не так уж и много – лишь то, что роллерша сильно покалечилась, едва не погибла, а все потому, что не смогла вырулить на дорожке и объехать какого-то мужчину.