Безгласней, чем призрак, бледней полотна.
Метался, стучался во все ворота,
Кругом озирался, смерчом с мостовой,
— Не тот этот город, и полночь не та,
И ты заблудился, ее вестовой!
Но ты мне шепнул, вестовой, не спроста:
В посаде, куда ни один двуногий…
Я тоже какой-то… Я сбился с дороги…
Не тот это город, и полночь не та!
1916
Из выдающихся деятелей мировой культуры мне известны следующие ее представители, которые являлись особыми любителями именно этого стихотворения П.: это, во-первых, Лиля Брик, во-вторых — А.Струков.
***
Весна, я с улицы, где тополь удивлен,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельем
У выписавшегося из больницы,
Где вечер пуст, как прерванный рассказ,
Оставленный звездой без продолженья,
К недоуменью сотен тысяч глаз,
Бездонных и лишенных выраженья.
1918
Последние три строки, конечно, гораздо слабей начала. они, в сущности, лишь для того, чтобы как-то завершить стихотворение. Зато первые четыре!
Пока мы по Кавказу лазаем,
А в задыхающейся раме
Кура ползет атакой газовой
К Арагве, стиснутой горами,
И в августовский свод из мрамора,
Как обзеглавленных гортани,
Заносят яблоки адамовы,
Казненных замков очертанья,
……………………….
………………………
…………………..
…………………
и еще много
……………………………………
………………………………………
и конец:
Я вброшен в жизнь, в потоке дней
Несущая потоки рода,
И мне кроить свою трудней,
чем резать ножницами воду.
Не бойся снов, не мчься, брось, —
Люблю, и думаю, и знаю —
Смотри, и рек не мыслит врозь
Существованья ткань сквозная.
1931.
Марбург
Я вздрагивал. Я загорался и гас.
Я трясся. Я сделалал сейчас предложение.
Но поздно, я сдрейфил, и вот мне — отказ.
Как трам-парам-пам! Как трам-пам-пам блаженней!
…………………..
………………….
…………………………….
(очень много разного чего, строк сорок)
В тот день всю тебя, от гребенок до ног,
Как трагик в провинцию драму шекспирову,
Таскал за собой, и знал назубок.
Шатался по городу и репетировал.
……………………….
………………
…………………
(еще много разного всего), и конец:
Чего же я трушу? Ведь я как грамматику
Бесоницу знаю, у нас с ней союз;
Зачем же я, словно прихода лунатика,
Явления мыслей привычных боюсь?
Ведь ночи играть садятся в шахматы
Со мною на луннном, паркетном полу;
Акацией пахнет, и окна распахнуты,
И страсть, как свидетель, седеет в углу.
И тополь — король. Я играю с бессонницей.
И ферзь — соловей. Я тянусь к соловью.
И ночь побеждает, фигуры сторонятся,
Я белое утро в лицо узнаю.
1914
__________
Когда-то приводило в просто ужас какой трепет. Сейчас ох, в первую очередь бросается в глаза прямо скажем, хотя ох, страшно и говорить такое, все-таки слащавость — и ритма, и «седеющей страсти» и тому подобного.
Пасхи остров
Имеется в Тихом океане и славится двумя наличествующими на нем загадочными явлениями: во-первых, усеявшими его гигантскими каменными статуями голов неизвестных гуманоидов, поставленными неизвестно кем, когда и зачем. Во-вторых — деревянными дощечками «кохау ронго-ронго» с таинственными нацарапанными на них значками, написанными неизвестно кем.
Многих тюменских людей очень волнуют вопросы:
а) не сделано ли все это инопланетянами?
б) не сделано ли это, наоборот, здесь, на Земле, но еще в Атлантиде?
в) не есть ли это одно и то же — в смысле, что атланты и были инопланетяне, основавшие здесь, на Земле свою колонию?
г) не написана ли, наконец, на этих дощечках некая искомая и долгожданная Правда, прочтя которую, прочитавший тут и овладеет всеми знаниями и тайнами, и сможет уметь столько гитик, сколько не умел еще никто и никогда?
Предлагаю написать на эту тему специалистам и знатокам — А.Михайлову, или Р.Неумоеву, или А.Ковязину, немало времени посвятившему изучению эзотерических наук.
10 февраля 1997, 0:25
Патриотизм
Вот и лето блядь вжик! —
как и не было его.
Вот и осень — хуяк-пиздык!
Ох, вот как оно всё таково.
Вот и осень, друзья, на дворе!
Хоппа-на! Хоп-цаца!
Вот она вся теперь,
Так что аж плакать хочется!
Ах, ребята, как тучи сдвигаются
на политическом небосклоне!
Ах как что ж то на нас надвигается
всею силой билят неуклонной!
Ох, ребята, газет начитаешься,
так ведь просто трясутся руки —
ведь оказывается, что сбывается,
чего они пишут, блядь-суки!
Ох, ребята, сдвигаются тучи
на горизонте Отчизны!
Очень многие хочут мучить —
вот в чём диллемма жизни.
Хочут мучить Невзоров, Дугин,
Макашов, Баркашов, Летов, —
сажать на кол, отрезать груди,
рок-н-роллом зудеть при этом.
Ох как их билять растащило —
аж выстраиваются мучить в очередь!
Лозунг их простой: «А Чикатило!
Чем мы хуже! Нам тоже хочется!»
Таковы мои примерно соображения о том направлении современной общественной мысли, которое называет себя патриотическим, и которое — наличествует в городе Тюмени. И даже более того: является в значительной степени довольно-таки основным.
По причине чего со значительным числом тюменщиков общение является чрезвычайно утомительным занятием. Со Струковым А., и ему подобными.
Дело вот в чём: очень уж они нежные!
Очень уж они как цветочки — личности, исполненные любви к славянству.
Они такие ранимые, что всё равно как орхидеи! — тепличные блядь в смысле просто растения.
Результат: постоянно приходится следить за собой и быть крайне осторожным, чтобы как-нибудь нечаянно не задеть их чувств и не поранить их убеждений какой-нибудь неловкой фразой. Брякнешь так спросто:
— Давай пива выпьем — вон, в том ларьке, я знаю, есть «Бавария» дешевая, по три четыреста, — тут его сердце уже и изорвано в клочья:
— Да ты что, охуел? Ты в корень посмотри! Ты подели эти 3 400 на пять целых пятнадцать сотых — что получается? Шестьсот Шестьдесят Шесть!
И пошло:
— Да ты вообще знаешь ли, как это США расшифровывается? Ты сзаду наперед прочти! АШС! Агенты и Шестерки Сатанизма! — тут же воскликнет патриот, после чего всё остальное течение суток приходится каяться, утешать его, оправдываться и бормотать, что нет, я ничего, я вовсе не против православия и русской идеи, я это так… я это…
Так что приходится от греха подальше, чтобы напрасно человека не обижать и не расстраивать, лучше помалкивать, хмыкать, пожимать плечами и так далее.
Что, как уже сказано, в больших количествах очень уж утомительно.
2.
Вообще, довольно удивительную смесь представляет в России собой то, что ходит в ней под названием «патриотизма».
По непонятным причинам требование любить к родине почему-то обязательно сопровождается требованием любви еще и к Ивану Грозному, Иосифу Сталину, Адольфу Гитлеру и прочим извергам, а во-вторых — ненависти к почему-то евреям и американцам.
И вообще, если уж говорить совсем серьезно, то я-то как раз и есть действительно патриот: я не пиздю о том, как я люблю родину, а беру, и молча пишу — бесплатно к тому же, из исключительно патриотических побуждений — книги, ее прославляюшие.
В смысле, город Тюмень.
Создаю, какие умею, духовные ценности, которые ее описывают для людей.
А вот вся деятельность этих, которые бьют себя кулаком в грудь, как раз исключительно и полностью к этому биению и сводится, да еще к пиздобольству на антисемитские темы.
Так я полагаю, друзья — 25 января 1997, суббота, 12: 20 — дня.
Неужто на дневной образ жизни так вот, наконец, и перейду?
Первое Мая
1986, 1 мая: День международной солидарности трудящихся. Совесткие люди демонстрируют миру свою солидарность, ходя по городам строем со знаменами и траснпарантами, а потом всячески празднуют.
Климатологическая особеность города Тюмени явялется такой, что в конце апреля здесь жарко и очень хорошо, все ходят в одних свитерах, а то и в рубахах с закатанными рукавами; деревья покрываются зеленым пухом, яблони цветут. Вечер 30 апреля является замечательным вечером, когда все являет из себя цветение весны; люди накрывают столы и начинают выпивать и закусывать в предвкушениии трех выходных дней по причине завтрашнего Дня международной солидарности трудящихся; утром 1-го мая они просыпаются и хватаются за голову: они видят, что небо и все остальное имеют цинковый цвет, примерно такой, какой имеют казенные тазики в бане; безобразный и ледяной ветер обладает мерзкой непрерывностью и несет с собой впридачу снежную крупу; на улицу не то, что не выйдешь в майке без рукавов — на нее и в меховой-то шапке выходить противно!