Читать интересную книгу Пленница дождя - Алина Знаменская

— Еще немножко, Сашок. Уже спускаюсь.

«Уже спускаюсь» могло тянуться и час, и два, Саша это прекрасно знала.

Когда Илья работал, он не замечал времени. А работа в храме захватила его целиком. Он мог работать с утра и до поздней ночи. Очень уж ему хотелось закончить купол к приезду гостей. Настя с Мишей обещали прибыть к двенадцатому числу, пожить здесь недельку перед новым учебным годом.

Саша уселась на доски внизу и стала дожидаться мужа. Немного погодя он спустился и подошел к Саше.

— Одни глаза остались, — проворчала она. Глаза на забрызганном краской лице Ильи действительно жили особенной жизнью. Они горели огнем, смеялись, лучились счастьем.

— Наша принцесса уже спит?

Саша покачала головой:

— Как же! Уложишь их! Бабушка потащилась с ней на берег, смотреть закат.

— Похоже, бабушке здесь нравится?

— А разве может здесь не понравиться? Я, например, не представляю, как мы уедем отсюда, когда реставрация закончится.

— Поедем еще куда-нибудь.

Они вышли на воздух. Пространство звенело цикадами; лягушки давали вечерний концерт. За соседним островом таяло малиновое солнце. В длинном бревенчатом доме, в котором жила артель художников, зажгли огни. Кто-то сидел с удочкой на берегу. Саша и Илья подошли ближе к воде. Возле плакучей ивы стояла Валентина Ильинична и что-то объясняла правнучке. В ответ слышалось равномерное агуканье. Илья разделся и, прежде чем Саша успела возразить, с разбега бросился в воду.

— Сумасшедший! — охнула Саша. — Вода холодная! Валентина Ильинична подошла к внучке.

— Как вы здесь живете? — проворчала она, наблюдая, как художник, отфыркиваясь, плещется в воде. — У вас даже врача нет!

— Поэтому мы и не болеем, — отшутилась Саша. — Знаем, что нельзя.

— А ребенок? Она тоже знает, что нельзя?

— Настенька у нас дама закаленная! — Саша поправила чепчик на головке у дочери. Та живо ухватила мать за палец.

— Саша! Она ведь не игрушка!

— Игрушка, игрушка! — Саша подхватила дочь на руки и закружила, не отрывая глаз от ее смеющегося личика. — Чем не игрушка?

— Она грудной ребенок, — не поддавалась Валентина Ильинична. — И ей нужны определенные условия. А здесь, в лесу…

— Ей нужны мама и папа.

— А здесь, в лесу, на острове, — продолжала Валентина Ильинична, не замечая возражений Саши, — нет элементарных санитарных условий. Рукомойник на улице, общий туалет…

— Ты сама мне рассказывала, что и вы так жили, когда строили свой завод.

— Да! Именно поэтому мне пришлось оставить твою мать на бабушку. Я хотя бы знала, что она в тепле и вовремя накормлена.

— Бабушка! Ты опять? — Саша строго взглянула на Валентину Ильиничну. — Ты за этим приехала?

— Когда я ехала, то не знала — зачем. Ехала просто проведать вас. А теперь посмотрела на ваше житье-бытье и повторяю тебе который раз: Настеньке будет лучше пока пожить у меня. Тут у вас артель. Какой-то каменный век… Кругом компьютеры, ультразвук, а тут…

— А тут клюква и брусника!

Валентина Ильинична вздохнула.

— Сашенька, ты влюблена, и это понятно. Твой избранник.., творческая личность. Все они немного…

— Сумасшедшие? — весело подхватила Саша.

— Я этого не говорила, — строго одернула внучку Валентина Ильинична. — Илья мне очень нравится. И он любит тебя. Но.., художники настолько непрактичны… А ты настолько молода, что ребенок…

— Настя останется с нами, — оборвала бабушку Саша. Замолчали обе.

Саше стало стыдно, что она так резко говорила с бабушкой. Та ведь из добрых побуждений… Ехала в такую даль. И возраст у нее уже не тот, чтобы переживать и волноваться.

— Бабушка, ну вспомни, ты ведь так сердилась на маму! Ты не простила ее.

— Это другое дело, — возразила Валентина Ильинична. — Когда я узнала о ее поступке.., о том, что она продала своего ребенка новым русским…

— Ты лишила ее родительских прав на меня, — закончила за нее Саша. — И решила вырастить меня самостоятельно. И скрыть от меня правду.

Саша знала, что ее голос звучит жестко. Но она не научилась еще говорить бесстрастно о таких вещах.

— Саша! Ну пойми же меня наконец! Ну не могла я рассказать тебе тогда ничего! Ты ведь была совсем ребенок! И мне стыдно было за дочь, и обидно. И виноватой я себя чувствовала, наверное, хоть и не признавалась себе.

— Я не хочу повторять ничьих ошибок, — сказала Саша, укачивая дочь. Она завернула ее в шаль, и ребенок задремал в тепле. — Настя останется рядом с нами, и ей подойдут любые условия. Тем более она пока в них ничего не понимает.

Илья, отфыркиваясь, выходил из воды. Малиновые полосы за рекой почти растворились в синеве ночи.

— Спит? — Он заглянул Саше через плечо. — А о чем спор?

Вытираясь, художник переводил взгляд с бабушки на Сашу.

— Бабушка утверждает, что о нас здесь некому позаботиться, — улыбнулась Саша.

Илья натянул рубаху.

— А вот это напрасное беспокойство, — серьезно ответил он. — Вот они о нас постоянно заботятся.

Он махнул рукой в сторону спрятанной в строительных лесах церквушки.

Валентина Ильинична застыла, обернувшись в ту сторону, куда показывал Илья. Белая свечка церковного здания выделялась на фоне потемневших в сумерках деревьев. Густое облако, проплывая, задевало брюхом макушку купола.

Молодежь ушла вперед, а Валентина Ильинична задержалась. Проходя мимо церкви, увидела молочный свет, льющийся оттуда. Ей, атеистке по воспитанию, бывшей руководительнице и коммунистке, вдруг по-детски почудилось, что во всем притихшем мире осталась лишь одна дверь, где продолжалась, несмотря на поздний час, неустанная, кропотливая работа. Поддавшись спонтанному порыву, она подошла к двери и заглянула внутрь. Церковь была пуста. Валентина Ильинична перешагнула через ведра с краской и мешки с цементом. Взглянула вверх. Со стен на нее взирали спокойные светлые лики. «Они» — женщина поняла, кого имел в виду Илья. Отреставрированные фрески излучали спокойствие. Даже Георгий Победоносец с копьем не показался Валентине Ильиничне воинственным и грозным. Святые смотрели на нее без осуждения. Даже, как показалось Валентине Ильиничне, — с сочувствием.

— Да, дочку я не сумела воспитать, — медленно проговорила женщина, заранее соглашаясь с упреками святых. — Суетой занималась, строила коммунизм. Но внучку-то! Внучку ведь я растила, и она получилась хорошая! Ведь так?

Святые молча согласились. Взоры их не посуровели. Все фигуры в композиции смотрелись светло и гармонично.

— Ну что ж, смотрите за ними тут получше, — вновь обратилась она к ним, — а меня простите, если что не так…

Валентина Ильинична вышла из храма и ступила в прохладную августовскую ночь, тропинка привела ее к дому артели. Отсюда, со стороны церкви, были видны освещенные окна. Многие из них не были занавешены и просвечивали насквозь. Валентина Ильинична решила обойти дом так, чтобы заглянуть в Сашино окошко. В душе у нее возник особенный настрой.

Словно кто-то невидимый добровольно взялся водить ее по острову и показывать знакомые вещи с незнакомой стороны.

За окном накрывали к вечернему чаю. На столе красовался подарок Валентины Ильиничны — расписной электрический самовар. Вокруг стола толклись молодые. Они хотели так украсить стол, как нравилось ей, бабушке: с салфетками, блюдцами и с вазочками под варенье.

Валентина Ильинична улыбнулась. Она вдруг почувствовала себя путешественником, после долгих странствий вернувшимся домой. Незнакомое волнение толкнуло ее в грудь.

"Что это? — испугалась Валентина Ильинична. — Всему виной любование чужим счастьем? — И тут же поправила себя:

— Не чужим. Оно ведь и мое немножечко тоже".

В ответ на ее рассуждения на щеку упала капля дождя. Дождь застучал по листьям акации, заморосил по стеклу. Валентина Ильинична заторопилась под крышу. Там ее ждали.