Тем временем раздраженный алькальд молча буравил прелестницу пытливым взглядом.
— Вы готовы к разговору? — с сарказмом осведомилась Агнешка. — Мне велено передать вам список людей, которых следует незамедлительно подвергнуть тайному досмотру.
— Я предстаю перед прислугой в смешном свете! — воскликнул алькальд, выхватывая из нежных ручек письмо. — Будь проклят тот день, когда я поддался на уговоры валашского змея!
Взгляд прозрачных глаз пробежался по строчкам.
— Не понимаю, почему нельзя арестовать и допросить всех зрителей дуэли? Если Дракон с хинянином так уверены, что в толпе были одержимые…
— Мы должны действовать с осторожностью, — спокойно парировала Агнешка. — Нельзя их спугнуть. Кроме жажды крови, темные твари отличаются сверхчеловеческой изворотливостью. Если мы с вами, алькальд, допустим хотя бы одну ошибку, последствия могут быть ужасны. Князь считает, что твари предпримут попытку прорыва во время пробуждения нового Источника. Одержимые, слуги тьмы, помогут им в этом.
Дон ди Сааведра потер лоб, будто пытаясь унять боль.
— Передайте Дракону, что обязанности хозяев праздника Урожая принял на себя дом Акватико. Все соберутся здесь.
— Как вам это удалось? — восхищенно спросила Агнешка. — Ведь традиционно ежегодный бал должен был проходить в Квадрилиуме. Разве возможно успеть все подготовить за оставшиеся дни?
Вместо ответа на первую часть вопроса Ди Сааведра пожал плечами.
— Не думаю, что организация праздника вызовет у хозяйки, сиятельной доньи Акватико, какие-либо затруднения. Женщины дома воды…
— Да, да, именно наши женщины, чурающиеся политики, организуют все наилучшим образом, — хрустально рассмеялась Агнешка. — А вы, случайно, не осведомлены, дорогой Альфонсито, почему наш Дракон настаивает именно на пляссо дель Акватико?
Вопрос был задан зря. Несмотря на некоторую так не идущую ему простоватость, глупцом алькальд не был. Прозрачные, как топазы, глаза потемнели.
— Даже если осведомлен, вам, моя дорогая, я об этом сообщать не намерен.
Водяница покраснела. Когда она оставила распаленного кабальеро на ложе страсти, так и не позволив ему получить желаемого, была уверена, что он побежит за ней, как хвостик, будет соблазнять, уговаривать, добиваться. Вместо этого дон ди Сааведра счел себя оскорбленным и… И все. Ни слова, ни взгляда, ни улыбки.
— Хорошо, я передам князю ваши слова, — кивнула Агнешка.
Ди Сааведра отвернулся, со вниманием рассматривая каменную чашу небольшого фонтана.
— Прощайте.
— Еще одно. Этот человек, мажордом, на которого указала Лутеция. Он…
— Да, — кивнул алькальд, не оборачиваясь к собеседнице. — Старый добрый Жименас. Он не мог скрыть свою одержимость, отведав всего каплю крови, которую ваш Дракон предусмотрительно оставил на шкатулке.
— Господарь настаивает, что его царапина была случайной, — тряхнула локонами Агнешка. — И именно реакция вашего мажордома подсказала Владу о близости тьмы. Вы осмотрели этого Жименаса? Где была его метка?
— Я осматривал тело уже после того, как Жименас покончил с собой. Отметина располагалась под правой лопаткой. — Сааведра пытался спрятать грусть за сухим деловым тоном, но у него не особо получалось. Видимо, со старым мажордомом алькальда связывало некое подобие дружбы. — Я привел экзорциста в камеру… с тем чтобы он изгнал тьму, но не успел…
— И как она выглядела? — жадно переспросила Агнешка. — Я имею в виду его метку.
Алькальд задумчиво повел головой.
— Это было похоже на клеймо, будто кто-то рисовал на коже раскаленным кончиком шпаги. Очень тонкие линии, спираль, улитка, лабиринт… Но, когда я смотрел на него, мне казалось, что меня кто-то туда утащит, прямо в центр…
Ляшская княжна оставляла своего собеседника не без сожалений. Чудный, страстный кабальеро. С каким бы удовольствием она прильнула к его расшитой позументом груди, поцеловала мягкие губы и увлекла бы жертву своих чар в ближайшую беседку, чтобы выразить всю глубину симпатии, которая владела сейчас княжной. Но… Влад Дракон, поручивший Агнешке осмотреть тело алькальда на предмет тайных знаков, был недвусмыслен в своих указаниях.
Разговор тот происходил украдкой, в дворцовом розарии за третьим поворотом садового лабиринта. Собеседники избегали лишних движений, так как стена цветущих кустов была чуть более пяти футов высотой, и, чтобы скрыться от возможных соглядатаев, Агнешке и Дракону приходилось пригибаться. Ляшской княжне эта ситуация напоминала детскую игру в прятки.
— Берегите свою силу, донья, всю до капли, как зеницу ока, — серьезно произнес Дракон.
— Вы хотите сказать… — вызвать на щеках смущенный румянец не получилось, и Агнешка потупила взор.
— Вы прекрасно понимаете, что я хотел сказать. Альфонсито — взрослый мальчик и в состоянии подождать.
Агнешка подняла глаза; кривоватая улыбка князя излучала сарказм.
— Ваша задача не будет легкой, моя любезная донья. Вам придется действовать на самой грани приличий, до которых, впрочем, ни вам, ни мне дела нет. И постарайтесь не оскорбить алькальда своим отказом. Кабальеро горяч и не простит нам посягательства на свою честь. Будьте тактичной и мягкой, наврите ему что-нибудь, в конце концов. Для нас очень важно задействовать в игре человека благородного и наделенного властью. Личная гвардия алькальда, по моим сведениям, насчитывает более трехсот человек и номинально независима от четырех стихийных домов. Когда дело дойдет до драки, такой союзник, как ди Сааведра, будет незаменим.
— Если темные твари, как вы говорите, угрожают самой основе стихийной магии, не лучше ли было привлечь на нашу сторону грандов четырех домов? В конце концов, сильные маги…
Донья Брошкешевич чуть запнулась. Судя по равнодушной улыбке, Дракон ее рассуждения находил комичными, если не глупыми.
— Скольких грандов Кордобы вы знаете лично? — растягивая гласные, спросил князь.
— Только дона Акватико.
— Ну так поверьте, что остальные не лучше. Дон Виенто, глава ветра — выживший из ума старик, Фуэго жаден просто до безумия, а Терра… Пожалуй, только с досточтимым Филиппе Алехандро можно иметь дело, но моя драгоценная супруга позаботилась о том, чтобы мы с ее дедом не нашли общий язык. Не поймите меня превратно…
Агнешка улыбнулась воспоминаниям, скользя в полутьме замковых переходов. Разговор с Драконом приключился презанятнейший, и уже не в первый раз юная водяница перебирала в памяти все его подробности. Влад Дракон, представлявшийся на расстоянии эдаким монолитом, глыбой льда, бесчувственным интриганом, при личном знакомстве немного обнажил свои слабые места.
— Всего лишь мужчина… как забавно… — шептала Агнешка, внимательно отсчитывая пятнадцать шагов от поворота.
Дон ди Сааведра не собирался проводить все утро в розарии. Его внимания и участия ожидал десяток неотложных дел, и алькальд, проводив прелестную доныо Брошкешевич рассеянным взглядом, решительно направился к выходу.
— Уделите мне несколько минут вашего драгоценного времени?
Лутеция была в черном. Черное шелковое платье с квадратным вырезом, гагатовый гребень в темных волосах, кружевная мантилья.
— Если вы торопитесь, я с удовольствием сопроводила бы вас. — Девушка говорила негромко, ее янтарные глаза излучали спокойную уверенность. — Могу ли я расценивать ваше молчание как согласие, любезный дон?
Ди Сааведра, дернувшись, поклонился и предложил собеседнице руку. Казалось, в этот момент вся кровь ударила кабальеро в голову. Ибо Лутеция дель Терра была прекрасна до головокружения, до обморока, до зубовного скрежета. Невероятные усилия требовались кабальеро, чтоб отвести вожделеющий взгляд от белоснежной груди, контрастирующей с черным шелком декольте. А эти губы, а розоватые мочки ушей, а длинная беззащитная шея за кружевом мантильи…
— Вы здоровы?
Ветреница, видимо уловив замешательство собеседника, тихонько рассмеялась.
— Погодите минутку. — И быстро провела рукой в воздухе.
Пальчики девушки будто наигрывали мелодию на невидимой мандолине. Воздух сгустился туманом, вбирая в себя крошечные капельки еще не исчезнувшей утренней росы. Последовала вспышка, будто солнечные лучи отразились одновременно в сотне зеркал. Алькальд зажмурился. А когда открыл глаза, перед ним стояла дородная матрона, дама во всех отношениях выдающаяся — как впереди, так и по бокам.
— Наверное, так нам будет проще вести деловой разговор. — Телеса матроны колыхались в такт словам. — Или мне для надежности придумать какой-нибудь изъян, некий штрих, придающий композиции завершенность?
Алькальд растерянно молчал.
— К примеру, миленький горб, — продолжала матрона, пухленькая ручка которой выписывала в воздухе замысловатые фигуры. — Или шрам через все лицо…