Хоуки зажег масляную лампу, прикрутил фитиль, разделся и лег в постель. Натянув одеяло до подбородка и закинув руки за голову, он лежал неподвижно, и мысли его бесцельно перескакивали с одного на другое.
И перед глазами его возникла Рейчел Боннер… Нет, не Боннер. Ему говорили, что она вышла замуж за какого-то грязного фермера, и теперь ее фамилия другая. Эта новость странно подействовала на него. Ему показалось бессмысленным, что такая красивая женщина решила вести жизнь, заполненную тяжелым трудом и детьми. Он знал, что ее отношения с Рэнкином окончились разрывом, и подозревал, что именно это и заставило ее так поступить. Но, черт возьми, не может же она быть до такой степени наивной! Всем известно, что Рэнкин использует женщин, а затем отшвыривает их, как недокуренную сигару.
Хоуки заснул, продолжая думать о Рейчел. И когда через некоторое время его разбудило прикосновение теплого обнаженного женского тела, скользнувшего к нему под одеяло, он был сбит с толку и чуть не произнес вслух имя Рейчел.
— Прости, что заставила тебя ждать, милый, — гортанным голосом сказала Кейт Малдун. — Но сегодня вечером у нас было настоящее столпотворение, и я уже думала, что мне не удастся уйти.
Она дышала вином, согревая ему щеку.
— Вижу, ты уже приложилась к рюмке. Губы женщины нашли его рот.
— Разве это не для меня? Ты ждал кого-то другого, да?
— Только тебя.
— Странно. Я слышала, как ты во сне произносил женское имя.
— Женское имя? — Хоуки был немного испуган. Неужели он звал Рейчел во сне? — Ты, наверное, ошиблась, Кейт. Сейчас ты единственная женщина в моей жизни.
— Хорошо, — прошептала она, — мне это нравится. Он обнял ее и притянул к себе. Она крепко прижалась к нему и нашла губами его губы. Кейт была виртуозом в искусстве любви, и Хоуки каждый раз ощущал себя с ней по-новому, не переставая удивляться неугасимой страсти, столь необычной для женщины ее профессии. Сначала он думал, что она притворяется, но потом понял, что тут нет никакой фальши.
Его руки нежно скользнули по спине женщины к изящному изгибу над ягодицами. Она вздрогнула в его объятиях, и ее отвердевшие соски еще сильнее прижались к его груди.
— Время тянулось так долго, Хоуки, — прошептала она. — Длинная, холодная зима.
А для меня, как ты думаешь? Мне пришлось бродить по самую задницу в снегу в компании бизонов и собственной лошади.
— Мы должны исправить это, милый.
Кейт требовательно потянула его на себя сильными ладонями. Она с нетерпением отдалась ему, застонав от наслаждения. Когда его плоть вошла в нее, она обезумела от страсти, и вскоре такое же сильное чувство захватило и его самого. Обхватив ладонями ее полные груди, он снова и снова погружался в нее.
— О Хоуки! О любовь моя! Сейчас, сейчас! Ее тело содрогалось в мощных конвульсиях, когда он сам достиг пика наслаждения. Затем, пресыщенные, они лежали рядом, и она прошептала ему на ухо:
— Это получше, чем снег, бизоны и твоя лошадь?
— Гораздо лучше, Кейт, — фыркнул он. Ее пальцы нежно гладили его грудь.
— Ты еще побудешь здесь?
— Не очень долго, Кейт. Зима уже позади, и у меня много дел.
— Но по крайней мере сегодняшняя ночь наша, — вздохнула она. — А может, и завтрашняя?
— Сегодняшняя точно. А насчет завтра я не уверен. Не могу обещать.
— Тогда мы не можем себе позволить терять время на сон, правда?
Ее руки и губы опять принялись умело ласкать его, вновь пробуждая желание.
— Меня это не беспокоит, — сказал Джулиус Дивер, однако нервно расхаживая взад-вперед по кабинету Эвелла Рэнкина. — Я убежден, что Берт Паркер отвел от нас все подозрения. Не могу понять, почему он так запаниковал, но это облегчит наше положение.
— Вы так считаете? — сухо переспросил Рэнкин.
— Да, это мое мнение, — ответил Дивер. — Особенно если принять во внимание предсмертную записку. Теперь федеральные следователи успокоятся.
— Вы дурак, Джулиус, — небрежно бросил Рэнкин. Он достал длинную тонкую сигару, обрезал кончик специальными золотыми щипчиками, вставил ее в рот и зажег. Через несколько секунд комната наполнилась ароматным дымом.
— Как вы смеете со мной так разговаривать! — взорвался Дивер.
— Я могу разговаривать с вами так, как захочу.
— Куда это вы клоните?
— Нам нужно волноваться вовсе не из-за федеральных следователей. Все дело в «Кредит мобильер»!
— Разве признание Паркера не послужило ответом на все вопросы, которые у них могут возникнуть?
— Нет, Дивер, не послужило. Понимаете, они чувствуют, что если правительство слишком глубоко копнет, то откроются двери, которые лучше бы держать в секрете. Они не очень-то обрадуются, если расследование будет идти своим ходом.
— Понимаю.
— Не уверен, что до конца понимаете, — сказал Рэнкин, выпуская клубы дыма. — Если бы понимали, то не делали бы упрямых заявлений, что вам не о чем беспокоиться.
— Возможно, причины для беспокойства и существуют, — согласился Дивер, — но самоубийство Паркера сняло некоторые подозрения.
— Некоторые сняло. Именно поэтому оно случилось так вовремя, — По-волчьи оскалился Рэнкин.
— Что значит вовремя? — подозрительно взглянул на него Дивер. — Что вы хотите сказать? Вы намекаете, что это не самоубийство?
— Он приходил ко мне на прошлой неделе. Боялся не официального расследования, а того, что «Кредит мобильер» узнает о его делишках. Он говорил о том, что пойдет к ним и расскажет, как я принудил его внести изменения в расчеты. — Рэнкин скривил губы. — Проклятый дурак.
— Боже мой, неужели он пытался уговорить вас пойти с ним и подтвердить его слова?
— Ничего подобного. Он пытался выманить у меня еще денег.
— Еще денег?
— Точно. Он сказал, что я заработал шестьдесят тысяч на том, что он внес изменения в расчеты, а ему самому достались крохи. Он пытался вытрясти из меня еще двадцать тысяч. Взамен он обещал уволиться из «Юнион пасифик» и говорил что-то о Южной Америке.
— Но вы же не поддались на шантаж?
— Нет. На этот раз нет. — Рэнкин поднял голову; лицо его прорезали резкие морщины. — На этот раз я принял кое-какие меры.
Джулиус Дивер вытащил из кармана платок и промокнул лоб. В комнате было тепло, но все же не настолько, чтобы он так сильно вспотел.
— Я, ну… — он покашлял, — полагаю, что в сложившихся обстоятельствах вы поступили правильно.
— Я сделал единственно возможную вещь! — фыркнул Рэнкин. — И я уже давно кое-что усвоил, Дивер. Нельзя верить испуганному человеку. Я больше не мог доверять Паркеру.
— Мне просто жаль, что пришлось пойти на крайние меры, — пробормотал Дивер. Затем лицо его просветлело. — Во всяком случае, вы сняли проблему.