Читать интересную книгу Крым. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Однажды, когда Владимир все-таки удостоил Рогнедину опочивальню своим посещением, та пыталась ночью его зарезать. Но он вовремя проснулся и успел отвести удар. Женщина не оправдывалась, а призналась честно: «Уж мне горько стало: отца моего ты убил и землю его полонил из-за меня, а теперь не любишь меня и младенца моего».

Владимир велел жене надеть свадебный ее наряд и дожидаться его, сам же пошел за своим мечом, намереваясь предать ее смерти. Но Рогнеда вооружила маленького их сына Изяслава, и, когда отец вернулся, тот заступил ему дорогу – тоже с мечом в руках: «Ты думаешь, ты один здесь?» (Имелось в виду: ты не один здесь мужчина.) Князь, поостыв, вымолвил: «А кто же знал, что ты здесь?» Бросил меч и вышел.

Решение о судьбе жены Владимир отдал на суд бояр. Те присоветовали ему пощадить супругу, хотя бы ради мальчика, и дать ей поместье для проживания. Владимир так и поступил, для Рогнеды был выстроен городок, названный Изяславлем. В отношении же мужа к ней произошла какая-то перемена: всего вместе с Изяславом у Владимира и Рогнеды было семь детей.

Старший, Изяслав Владимирович, прожил недолгую жизнь – около 23 лет. Но память о себе оставил самую добрую и успел стать родоначальником полоцких князей – за что до сих пор почитается в Белоруссии. Другой сын, Всеволод Владимирович, тоже не задержался на этом свете (точных сведений нет, но есть основания думать, что до тридцати не дожил). Если верить скандинавской саге, в его судьбе в чем-то повторилась история отца и матери. Он настойчиво сватался к шведской княжне Сигрид Гордой, но та, уставшая от просителей ее руки, приказала его и еще одного из ее воздыхателей сжечь в бане. Впрочем, вероятность того, что «конунг Гардарики Виссавальд» и был сыном Владимира Красное Солнышко Всеволодом, невелика. Не говоря уж о том, что не намного выше вероятность историчности Сигрид Гордой.

* * *

Как правитель, Владимир воевал с Польшей и Волжской Булгарией, окончательно подчинил радимичей, балтское племя ятвягов, обложил данью вятичей и остатки Хазарии. Но бессмертную славу, благодарность потомков и приобщение к лику святых он стяжал в связи со своим походом на Херсонес (Корсунь) в 988 г. – там великий князь Владимир принял Святое крещение, после чего произошло крещение Руси. Но путь к купели был не скор и не гладок.

Сложная, конфликтная духовная ситуация была и в душе Владимира, и во многих душах по всей Русской земле. Когда Владимир боролся за власть с Ярополком, большинство язычников симпатизировало ему. «Ярополк был кроток и милостив, любил христиан, и если сам не крестился, боясь народа, то по крайней мере другим не препятствовал». Это внушало языческой массе опасение за привычный ей образ жизни, за право на порою необузданность, на разгул плотских чувств. Боязнь потерять защиту привычных божеств – как тех, которым ставились высоченные золоченые идолы, так и низовых божеств природы, которые были во всем и повсюду, во всей жизни человеческой.

Но появилось уже достаточно много христиан, достаточно для того, чтобы на их примере усомниться – не тупикова ли эта языческая жизнь, не поверхностна ли – со всеми своими вспышками страстей, не пусты ли страхи мира сего по сравнению с тем непреходящим, пронизанным тихим светом миром, ради которого живут и о котором молят своего распятого Бога самоуглубленные, сдержанные христиане? И о котором рассказывала Владимиру бабушка его, святая княгиня Ольга, которой обуздание собственных безудержных порывов уж точно стоило огромных душевных усилий.

Первые годы правления Владимира явно говорят о восстании в нем языческого начала, почувствовавшего угрозу своему существованию. Помимо его образа жизни, мы знаем, что он был не простым, а воинствующим язычником в своей религиозности. Его восхождение на киевский престол летом 979 г. (после победы над Ярополком) сопровождалось шумными празднествами, идолослужениями с обильными жертвоприношениями, даже человеческими жертвами. Вероятно, именно тогда погибли первые на Руси мученики за веру, варяги-христиане Федор и Иоанн, отец и сын. «Повесть временных лет» рассказывает нам: «И сказали старцы и бояре: «Бросим жребий на отрока и девицу, на кого и падет он, того и зарежем в жертву богам». Был тогда варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь Святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын, прекрасный лицом и душою, на него-то и пал жребий по зависти диавола… И посланные к нему, придя, сказали: «На сына де твоего пал жребий, избрали его себе боги, так принесем же жертву богам». И сказал варяг: «Не боги это, а дерево: ныне есть, а завтра сгниет… Бог же один, ему служат греки и поклоняются; сотворил он небо, и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека и предназначил ему жить на земле… Не дам сына своего бесам».

Толпа, вооружившись, вознамерилась взять юношу силой, отец и сын отважно защищались, стоя на высоких сенях. И только когда язычники подсекли опорные столбы, приняли мученическую кончину. Владимир был свидетелем этой смерти за веру, она не могла не запасть ему в душу.

А дальше – устроение нового капища на высоком киевском холме, продуманный подбор богов, чьи идолы устанавливаются в нем. Это Перун, Хорс, Даждьбог, Стрибог, Семаргл, Мокошь. Интересно, что бог Велес удостоился своего кумира не вместе со всеми, а под горою, в ремесленном квартале. Очевидно, в этом присутствовал постановочный момент, в соответствии с основным индоевропейским мифом. Наряду со своими функциональными сферами ответственности (покровительство сельскому хозяйству, обрядовой песне, мудрости), Велес еще и Змей, который в основном мифе противостоит Перуну, мечущему в него с горы молнии.

Участились идолослужения, лилась кровь человеческих жертвоприношений. И тут же – знаменитое «испытание» (выбор) вер, то ли на самом деле происходившее в какой-то форме, то ли это собирательный образ духовных метаний. Легендарная картина такова. Владимир призвал к себе проповедников ислама, иудаизма, латинского католичества и греческого православия. Иудаизм отпал сразу: «Как вы можете учить другие народы, если бог лишил вас своей земли и разметал по всему свету, то есть отверг?» По понятиям того времени, бедствующий народ заслуживает не сочувствия, а презрения, как неугодный богам. Ислам вызвал интерес, но настораживал своей чувственной мотивацией: к услугам каждого праведника в раю сотни гурий, а этого добра Владимиру и на земле хватало, не к тому тянулась душа. Еще – не есть свинины, а главное – не пить вина. Это было уже слишком: «Руси пити веселие есть», – как отрезал князь. Христианство оказывало воздействие на язычников яркими картинами Страшного суда и загробного воздаяния, объяснением происхождения мира, обетованием вечной жизни, осмысливавшей земное существование. Здешняя жизнь – пролет ласточки сквозь мрак и непогоду, а под родной крышей ее (душу) ждут доброе тепло и яркий свет… Это было ментально созвучно уже очень многим. Оставался выбор между латинским и греческим исповеданием. Рим был далеко, другие католические центры тоже, а то, что имели возможность видеть своими глазами, выглядело слишком бледно по сравнению с царьградскими чудесами (так, собственно, и было, Запад в культурном отношении еще очень уступал Византии). Служилые варяги и русские купцы и послы, побывавшие на богослужении в константинопольской Святой Софии, не находили слов, кроме как «а были мы будто на Небе». Не менее весом был живой пример киевских христиан, которые почти все исповедовали веру по греческому обряду, а также слова, которые Владимир слышал не раз: «Если бы дурен был закон греческий, то бабка твоя Ольга не приняла бы его, а она была мудрее всех людей».

Но: «подожду еще немного» – Владимир не отваживался сделать решающий шаг. Этому мы будем свидетелями не раз, вплоть до крещальной купели. Однако то ли подсознание, то ли сокровенный человек, то ли Провидение подвело его к этому шагу, причем самым доступным для него путем – во время военного похода.

* * *

О походе Владимира на Корсунь (Херсонес) источники говорят по-разному. Одна русская летопись сообщает, что в 987 г. на совете со своими боярами великий князь принял решение ввести на Руси христианство греческого исповедания. Он спросил бояр: «Где принять нам крещение?» Те ответили: «Где тебе любо».

На следующий год Владимир двинулся в Крым, на Херсонес. Русские обложили город, но херсонесцы упорно сопротивлялись. Князь предупредил их: «Буду стоять хоть три года, но своего добьюсь». Не помогло и это. Общая длина херсонесских стен составляла примерно 3,5 км, толщиной они были 4 м, высотой 8–10 м, башни вздымались еще выше. Сложены они были из сцементированных известняковых блоков, построены по самым передовым правилам военного искусства. На наиболее угрожаемом участке дополнительно была сооружена низкая стенка (протейхизма), затрудняющая приступ.