Читать интересную книгу Мистерия Сириуса - Роберт Темпл

Она любила поддразнивать коллег — особенно тех из них, кого считала надутыми индюками, отдавая мне явное предпочтение перед ними. Естественно, эта публика меня сильно невзлюбила. Самым нетерпимым из них оказался покойный Колин Ронан, который заведовал фотографическим отделом в Научно-исследовательском институте Нидхема. Когда мы с Джозефом работали над одним иллюстрированным изданием, он сделал все, чтобы не допустить меня к фотоархиву. Джозеф тем не менее включил в эту книгу сделанные мною фотоснимки — и Колин немедленно попытался выбросить из подписей к ним всякое упоминание моего имени. К счастью, библиотекарь Кармен Ли узнала об этих происках, и совместными усилиями мы предотвратили эту угрозу. Но какова мелочность! Узнав о кознях Ронана, Вейдьен по-настоящему рассердилась и высказала ему все, что о нем думала. Естественно, его отношение ко мне после этого, мягко говоря, не улучшилось. Все это было и неприятно, и немного комично, напоминая какой-то старый фарс. В своих попытках помешать моей работе Ронан напоминал Сизифа — но тем не менее продолжал упорствовать. Поразительно, до какой степени обуреваемые злобой люди забывают обо всем на свете и пытаются любой ценой уничтожить то, чего не понимают!

Мне не раз случалось становиться жертвой подобных атак, и порой они бывали достаточно серьезными. Но усилия атакующих не могут вызвать у меня ничего, кроме смеха. Человеческая натура столь, увы, несовершенна, что ее разрушительные стороны порой берут верх над сторонами созидательными. Об этом не следует забывать, если мы не хотим поставить под угрозу наше собственное творчество. Но корень зла вполне очевиден — это простое человеческое тщеславие. Лекарство от этой болезни тоже не является секретом: это умение относиться к себе с разумной мерой иронии. Вейдьен, как никто, была лишена всякого тщеславия, и то же самое можно сказать о Джозефе. Он был очень занятой человек, целиком погруженный в свою работу, и времени ему постоянно не хватало. Еще в середине сороковых годов он задумал написать популярную книгу об открытиях и изобретениях, сделанных древними китайцами, — но все никак не мог к ней приступить. Вейдьен посоветовала Джозефу привлечь к этой работе меня, и он согласился. В то время ему уже было за восемьдесят, и было понятно, что сам он с этой работой уже не справится.

Я сел за письменный стол и приступил к чтению всего, что Джозеф когда-либо написал и опубликовал — за исключением разве что его первых исследований в области эмбриологии. Объем прочитанного составил, по моим подсчетам, примерно восемь с половиной миллионов слов. Делать подробные выписки было некогда, и мне пришлось в основном полагаться на свою память. Поскольку, однако, архив Джорджа был организован довольно своеобразно, я прибег к системе памятных значков, позволявших при необходимости отыскать нужную мне информацию. Результатом этой работы стала книга, опубликованная в Британии под заголовком «Китай: страна открытий и изобретений», а в Америке — «Гений Китая». Позже под тем же названием она снова вышла в Британии.[286]

Просматривая старые работы Джозефа, я наткнулся на полузабытую статью «Меридианная линия восьмого столетия: система гномонов Исина и предыстория метрической системы», написанную в соавторстве с Вейдьен, еще одним китаистом и тремя астрономами.[287] Когда я напомнил Джозефу об этой статье и поставленных в ней проблемах, он согласился, что было бы очень интересно побывать в Китае и на месте разобраться в созданной древними обитателями этой страны геодезической системе. С самого начала шестидесятых годов он мечтал о такой экспедиции, но началась «культурная революция», и его планы пошли прахом. К тому времени, когда политическая ситуация в Китае изменилась, Джозеф уже был слишком стар для подобной экспедиции.

Великий математик и астроном Исин, живший в восьмом столетии нашей эры, — одна из самых значительных фигур в истории китайской науки. Я намеренно не пересказываю статью Джозефа, а цитирую ее, чтобы читатель сам смог убедиться в тесной связи между описываемой системой и средиземноморской геодезической октавой:

«Метрическая система мер стала первой попыткой ввести такие единицы измерения, которые базируются на универсальных величинах и могут использоваться как в повседневной жизни, так и в науке — в частности, в астрономических расчетах. <…> Развитие научной мысли и потребности практики сделали подобную систему жизненно необходимой — однако в Европе она появилась лишь в последнем десятилетии восемнадцатого века нашей эры. В Китае, однако, универсальная единица измерений была предложена почти на сто лет раньше. Более того, как и во многих других случаях, включающих научные и технические достижения Нового времени, у этой системы были свои исторические предшественники.

В восьмом столетии нашей эры один китайский астроном выдвинул чрезвычайно важную идею измерять линейные расстояния на поверхности земли способами, используемыми в астрономии. В день летнего солнцестояния гномон высотой 2 метра 44 сантиметра, находящийся на широте Янчэна — в самом центре Срединной Империи, — отбрасывает тень длиной около 46 сантиметров. Начиная с самой глубокой древности китайцы изготовляли из глины, терракоты и нефрита эталоны данной длины. Эти эталоны, в свою очередь, использовались для определения точный даты летнего солнцестояния.

Считалось, что длина «летней тени» возрастает примерно на два с половиной сантиметра на каждую тысячу ли, если следовать к северу, и уменьшается на те же два с половиной сантиметра, если двигаться к югу. (Ли — это общепринятая единица измерения расстояний в Древнем Китае, наподобие современного километра или мили. К сожалению, в разные исторические эпохи она имела неодинаковую длину, что сильно нервирует историков китайской науки.) После конца эпохи Хан (III в. н. э.) измерения, проведенные в Индокитае, опровергли эту числовую закономерность, но лишь пять столетий спустя были проведены систематические измерения, охватившие достаточно большую площадь земной поверхности.

Целью этих измерений было сравнение небесных и земных мер длины. Китайские астрономы попытались выяснить, какому расстоянию на поверхности планеты (естественно, в ли) соответствует смещение Полярной звезды на один градус. По сути дела, это должно было позволить определить длину окружности земного шара. С этой целью была выстроена вторая в истории меридианная линия (первую соорудил Эратосфен примерно в 200 г. до н. э., а вторую — халиф Аль-Мамун в 827 г. н. э.). Детальный анализ этой линии и является темой нашей статьи».[288]

Понятно, почему мне эта тема показалась столь важной. Джозеф, кстати сказать, ничего не знал о моих историко-геодезических исследованиях. Каждый, кому случается узнать о существовании оракульских октав, естественным образом задается вопросом — с какой целью они были созданы? Зачем были нужны все эти усилия по доставке тяжелых грузов в отдаленные места и на вершины гор, зачем сложнейшие расчеты и измерения?

Как показал Джозеф в своей статье, в восьмом столетии нашей эры китайцы сочли задачу определения связи между «земными и небесными мерами» заслуживающей пристального внимания. Необходимо было выяснить, как соотносится градус широты с размерами земного шара.

«Веком раньше Лю Чуо открыл, что смещение на тысячу ли вовсе не приводит к изменению длины тени гномона на два с половиной сантиметра. Цифры, считавшиеся верными в течение тысячелетий, оказались ошибочными. Лю Чуо послал прошение императору Поднебесной: «Умоляю Ваше Величество приказать заново провести эти измерения. Для этого нужны специалисты-механики и математики. На равнине будет выложена прямая в направлении с юга на север, и на этой прямой будут размещены водяные часы и гномоны. Тщательно выверенные инструменты позволят определить длину солнечной тени [в разных точках прямой] в дни равноденствий и солнцестояний. Разница между величиной солнечной тени в разных точках позволит выяснить, сколько ли разделяют их. И тогда небо и Земля откроют нам свои подлинные размеры».

Увы, император Суй отнесся к предложению Лю Чуо совершенно равнодушно».[289]

Вообще-то идея создания национальной геодезической сети не была для Китая чем-то принципиально новым. Нидхем и Лю перевели соответствующий раздел из «Архива династии Чжоу» (Чжоу Ли), написанный не позднее, чем во втором веке нашей эры, и содержащий сведения из более раннего периода. В нем подробно объясняется, «каким образом с помощью гномона можно добиться надлежащей точности в определении длины солнечной тени и найти центр земной поверхности. Таким центром является место, в котором длина солнечной тени в момент [летнего] солнцестояния составляет около 43 см. Именно здесь сходятся воедино Небо с Землей, здесь встречаются четыре времени года, здесь дождь соединяется с ветром, здесь Инь и Ян сливаются. Все сущее процветает здесь, и это лучшее место для пребывания императорского двора».[290]