Читать интересную книгу Консорциум - Всеволод Глуховцев

От природы неглупый, он чувствовал, как в Консорциуме — что в первом, что во втором — его интуиция прояснилась, и он стал если не видеть людей насквозь, то куда острее чувствовать их. И должен был признать, что идея с Кузьмичевой квартирой была рискованной, острой, но плодотворной. Герман выправил Игорю удостоверение сотрудника ФСБ, не отличимое от подлинного, познакомил с основами агентурной работы, и Ярченко взялся за разработку… здесь он отвесил вежливый полупоклон в сторону Димы, тот смущенно потупился… И параллельно с этим Игорь думал, думал и думал!

Он вполне сознавал, что Герман Маркович оказался в зависимом от него положении. Но играть следовало ювелирно. Фальшь он мог прочувствовать сразу. Правда, и сам Ярченко не лаптем щи хлебал — в результате в Консорциуме-2 воцарилось неустойчивое равновесие, причем Игорь явственно понимал, что долго так продолжаться не может. Случай с Евгением Ильичом испугал его даже не столько жутью произошедшего, сколько реакцией Германа Марковича. Да, тот был исключительно сдержан, но кому как не Игорю было разглядеть за этим показным спокойствием изощренную радость, мысленное потиранье рук — оттого, что все так интересно закручивается…

— И вот тогда я вполне понял, что дело табак. Пропадешь с ним.

Но сначала пропал Сергей. И почему-то Ярченко не испытал при этом особых волнений. Почему?..

— Я предчувствовал, что вслед за этим случится нечто грандиозное. Оно и случилось. Понимаете, о чем я?

Он смотрел на Максима, а тот, конечно, понимал.

Максим Полканов, одаренный, возможно, не более, чем иные из его собратьев по этому дару — Кузьмич, например…

— Да хоть бы и я… — заметил Игорь скромно…

…оказался в компании с Димой той последней каплей, что способна переполнить чашу.

— Вы ведь, наверное, чувствуете в себе эти силы?!

Максим кивнул.

Чувствовал, конечно. И сейчас тоже чувствовал. Но ему неприятен был Ярченко и его разговоры… и все-таки даже не это сейчас смущало его.

Да и смущало — не то слово, но другого он подобрать не мог.

Он никак не мог отделаться от мысли, что все это, вообще вся ситуация вокруг Консорциума — все это уже было в его жизни. Нет, они не могли быть точной копией, там была другая обстановка, и люди, возможно, другие, хотя кто-то мог быть очень похож на этих… но это ведь частности, а сама суть в том, что события с Максимом Полкановым происходят сразу в нескольких точках мироздания… собственно, Максим Полканов есть многосложная сущность, мне самому до сих пор неведомая.

Совершив такой вывод, Макс ощутил себя таким усталым, словно какую-то тяжесть в гору втащил. И он спросил Ярченко:

— Ну, если так… то, почему же там, в квартире, ничего с нами не случилось?

— Да потому что не пришел он, как видно, ваш час, молодой и одареннейший мужчина! Не пришел. Но мог прийти. И потому, когда вы туда, простите, поперлись, я доложил Герману — не мог не доложить, ибо он бы заподозрил…

— А теперь не заподозрит? — скривился Дима.

— Теперь это уже не важно.

— Почему?.. — спросил Макс, хотя понимал — почему.

Ярченко цинично ухмыльнулся:

— Потому, что я как Наполеон, всегда на стороне больших батальонов.

Усмехнулся в ответ и Никонов:

— Ну, все же на той стороне не Наполеон…

Игорь рассмеялся, а затем заговорил всерьез, с напором:

— Мы сейчас можем взять его как подарок! Именно сейчас такой момент. А он, я говорю, он со всеми своими тараканами, мыслит здраво. Большие батальоны… и что сила солому ломит — это он поймет сразу же. И поведет потом себя разумно. Разумеется, оставляя за собой мысль сделать по-своему. Но ведь и в ваших силах сделать по-вашему! Тут, как говорится, чья возьмет.

Максим вспомнил перестрелку возле дома Кузьмича, нехорошо осклабился:

— Видели мы с Димоном этот ваш разумный подход…

Но журналист замахал руками, даже слюной забрызгал, утверждая, что в данном инциденте безгрешен не только он, но и Маркович. Да, тот страшно взволновался, велел отряжать группу перехвата, но ничего худого в мыслях не было, просто переманить парней к себе… и если бы этот идиот-опер не открыл пальбу…

Максим равнодушно отметил лживость этих слов. Ничего худого… А впрочем, кто их знает, может, с их точки зрения и правда, ничего…

— А Рябко, — произнес он, думая о своем, — тоже ничего худого?..

Ярченко говорливо оправдался, что смерть Рябко — трагическая случайность. Никто этого не хотел, но вот послали двух придурков… ну, что здесь поделаешь? Грустно, конечно, сочувствую…

— … и сокрушаюсь искренне. Но, однако же, давайте решать, коллеги! Сейчас самый реальный шанс восстановить единство Консорциума. Повторяю, никуда он не денется, примет как данность. Про Бубнова и не говорю — этот тля, сам приползет. А Марковича если брать за хобот, то брать сейчас! Он не Илья Муромец, никаких там особых спецов не надо. Двух-трех мужчин поздоровее — и возьмут голубчика как тушку!..

Макс ощутил, что Никонову хочется знать его мнение. А какое у него было мнение? Сейчас Игорь был совершенно чист и гладок в желании взять Германа Марковича «за хобот» и «как тушку». Это Максим мог сказать точно.

Так и сказал. Выслушали его внимательно. Ярченко довольно ухмыльнулся:

— Ну вот, — вымолвил он с интонацией: какие, мол, еще могут быть сомнения…

Геннадий Тихонович решился.

— Ладно, — сказал он. — Кто бы мог подумать… Но хорошо то, что хорошо кончается. Примем меры.

И взялся за телефон.

4

Чем дальше «Тойота» Ярченко везла его от парка, тем томительнее ощущал дежа-вю Полканов. Это было сильное, навязчивое чувство, трудно передать словами. Такого не было ни в квартире Кузьмича, ни час назад, когда он первый раз посетил место. И он ехал и жалел, что ввязался в эту поездку — как будто у него был выбор.

После того, как Никонов «принял меры», к подъезду прибыл старенький БМВ с тремя крепкими молодцами — водились и такие ребята в первом Консорциуме. Ярченко, увидев, одобрительно хохотнул:

— Самое то! Готовь к обеду ложку… — он был мастер выразиться метафорически.

И вот они ехали подводить финишную черту.

Дима и Макс, сидя рядом на заднем сиденье, не разговаривали. Дима покосился на приятеля, понял, что лучше сейчас к тому с расспросами не приставать, и благоразумно умолк. А Максим с каждой минутой все больше и яснее понимал, что та самая точка в парке — главный поворот в его судьбе, и самое главное — таковой она стала после неудачного визита… ну, и, стало быть, визит все же не был неудачным, и та самая капля, которая никак не могла переполнить чашу, на сей раз в самом деле будет последней.

Максим не любил слова «последний», но сейчас почему-то мысленно произнес именно его, и произнеся, задним числом поморщился: вот черт дернул за язык… за внутренний.

Темная тучка тревоги набежала на душу. Максим постарался отогнать ее, но…

Машина тем часом въехала во двор — самый обычный, такой же, как тысячи других городских дворов.

— Ну вот, — с веселой бесшабашностью сказал Игорь, — здесь наш граф Монте-Кристо и обитает.

Дима хмыкнул:

— Это и есть конспирация?

— Еще какая! Знаете: хочешь быть незамеченным, остановись ночью под фонарем. Нет, насчет тайных дел он великий мастер, он и мне, признаю, несколько превосходных советов дал… Впрочем, черт с ним! Вот его дом, я ближе подъезжать не стану.

Он тормознул у бордюра, выскочил и пустился к БМВ.

План действий был простой, но необычный. Беглый чекист снял квартиру на первом этаже — рассудив, что кому же в голову придет?.. И окна держал открытыми по летнему времени — по той же причине. Решение дерзкое и оттого неглупое, но опять же уязвимое…

Правда, делать все нужно было в течение секунд. Парням прыгнуть в окна — и взять. Примитив, но вполне разумный: густо разросшиеся кусты скрывали окна первого этажа, так что все и вправду можно было сделать ловко.

Ярченко плюхнулся на шоферское сиденье.

— Открыты окна! — радостно провозгласил он. — Значит, дома. Успели! Ребята справятся, толковые. Одного я помню еще по тем временам… ну, до раскола.

Он глянул влево, возбужденно ерзнул:

— Все, пошли!

А Максим, до этой секунды тщетно пытавшийся унять душевную хмарь, вдруг обнаружил, что она прошла. Прошла — и все тут! И никаких следов. На душе стало ясно и спокойно, как… как в детстве?.. Нет, в детстве было все же не так. Это спокойствие было взрослым, за ним стояли годы — которых вроде бы у Максима Полканова и не было.

Но он теперь знал, что они есть.

Эти годы — они были и будут, их предстоит пройти. И пусть будет так! Другие годы. Другое время. Другая жизнь.

5

Максим, однако, не успел задуматься над этим. Философская тема прервалась возвращением группы захвата. Мужики показались из-за кустов, и шли они расслабленной походкой людей, для которых на сегодня все закончилось.