Читать интересную книгу Иван Шуйский - Дмитрий Володихин

«Псковское сидение» обозначило важный поворот в Ливонской войне: больше ни у кого из ее главных участников не хватало сил для масштабных действий. Речь По- сполитая, доселе еще сильная, дерзкой ногой вставшая на Русскую землю, теперь принуждена была смириться: ее мощь оказалась перемолотой. В том же году князь Дмитрий Иванович Хворостинин остановил стремление шведов у Лялиц. Более полководцы ничего не могли сделать: истощились ресурсы, позволявшие ставить под их знамена могучие армии. Железный кулак военачальника уступил место изощренному уму дипломата.

После отступления поляков Иван Петрович остается во Пскове все тем же вторым воеводой. В конце 1583 или начале 1584 г. его оставляют там уже первым воеводой. В этой должности он встречает новое царствование — Федора Ивановича.

Глава 10. СОБЛАЗН И ПАДЕНИЕ

При новом государе судьба Ивана Петровича Шуйского, да и всего семейства Шуйских резко переменилась.

Первые годы после смерти Ивана IV они по-прежнему в чести.

Историк А.П. Павлов сообщает: «Князья Шуйские благодаря службе в “особом” дворе и военным заслугам сумели к середине 1580-х годов не только сохранить (вернуть) свои родовые вотчины, но и получить суздальские вотчины сородичей, князей Горбатых (села Горицы и Лопатничи). В 1587 г. в связи с опалой вотчины у Шуйских (кроме Скопиных) были конфискованы. После снятия опалы в начале 90-х годов Шуйским снова возвращаются их владения, хотя... и не в полной мере ». В ту пору виднейшим изо всего семейства Шуйских был именно князь Иван Петрович. И ему принадлежало крупное поместье на 2038 четвертей земли у Бежецкого Верха, огромное поместье на 3500 четвертей у села Вача в Муромском уезде456, да еще другие поместья — в Ростовском, Козельском, Московском и Псковском уездах. Таким образом, Иван Петрович был одним из богатейших землевладельцев России. Это позволяло ему делать большие церковные вклады, и в обширном перечне вкладчиков суздальского Спасо-Евфимьева монастыря он стоит на втором месте457. Шуйские вообще, видимо, жаловали эту обитель, расположенную рядом с их родовыми вотчинами.

Князю И.П. Шуйскому уже не приходится командовать армиями и защищать крепости, тратить здоровье и силы в дальних походах.

На заре царствования Федора Ивановича (до начала 1586) он воеводствовал во Пскове и лишь на время выезжал в Москву. Князь Шуйский даже не участвовал в торжественной церемонии венчания на царство Федора Ивановича, прошедшей 31 мая 1584 г. Незадолго до того от явился в Москву, вероятно, занимался устроением дел семейства, а потом, весьма скоро, отбыл ко Пскову. Именно тогда, вероятно, он взял в долг у Чудова монастыря 50 рублей — солидную для конца XVI в. сумму, отданную князем осенью 1585 г.458 О каких-либо иных воинских службах боярина ничего не известно. Да ведь он уже не юноша, ему в середине 1580-х было примерно 45 лет. А в отличие от воинских обычаев нашего времени в вооруженных силах Московского государства этот возраст считался для крупного военачальника преклонным.

Но при необходимости Шуйский вновь мог отправиться на поле битвы. Угроза, исходящая от Речи Посполи- той, время от времени усиливалась, тогда правительство концентрировало силы, чтобы отразить новый поход Батория. Так, например, было весной 1585 г. Готовясь к большой военной кампании, московское правительство велело «город... делати» в Новгороде Великом, отправило туда воевод с воинской силой и — как меру особой важности — запланировало откомандировать туда Ивана Петровича Шуйского, лишь только «пойдет к Новугороду король»459. Видимо, от князя Ивана чаяли надежности: один раз удержал грозного короля, так и второй раз города ему не сдаст... К тому же, над северо-западом России нависала и другая угроза вооруженного конфликта — со Швецией. Мир висел на волоске. Поэтому в некоторых разрядах сказано, что армию концентрировали и на случай, если «пойдут к новугороду немецкие люди (т.е. шведы. — Д.В.)»460. Гром не грянул, Шуйскому не пришлось возглавлять оборону Новгорода. Князь занялся тогда фортификационной деятельностью: ему поручили «город делать»461.

В ноябре 1585 г. Шуйского «разрядили» вторым воеводой полка Правой руки в армии, которую собирали под Новгородом для похода против шведов. На следующий день после Рождества Христова ему следовал последий срок для прибытия к войскам. Значит, декабрь застал князя на Новгородской земле. Ситуация накалялась, и его скоро назначили вторым воеводой Большого полка, где первым был один из служилых татарских царей. Иными словами, Шуйскому доверяли командовать армией вторжения. Но поход не состоялся: 4 января 1586 г. царь его отменил462.

Другой раз, осенью 1586-го, война с Баторием предотвращена была лишь кончиной польского монарха. Московское государство уже собирало большую оборонительную армию. Шуйский числился там воеводой полка Правой руки463. Но и эта гроза, по милости Божьей, обошла Московское государство стороной...

Иван Грозный, зная о том, что сын его Федор Иванович по умственной конституции более молитвенник, чем правитель, назначил совет из нескольких «опекунов », которые и должны были взять в свои руки государственную власть. Каждый из них достиг высокого положения при Иване Васильевиче, отличался умом и большим авторитетом. Но после смерти Ивана IV поладить им не удалось.

Иван Петрович оказался в числе опекунов. Таким образом, он оказался держателем частицы высшей государственной власти. Что ж, такого возвышения воевода был достоин, и современники это признавали. По словам британского дипломата Джильса Флетчера, побывавшего на исходе 1580-х гг. в Москве, князя И.П. Шуйского считали человеком «с большими достоинствами и заслугами»464.

Очень быстро опекуны и Боярская дума разбились на несколько враждующих лагерей.

С одной стороны — худородные «выдвиженцы» Ивана Грозного. С другой — высшая знать, т.е. прежде всего Шуйские, а с ними князь И.Ф. Мстиславский, князья Воротынские, старинные семейства московских бояр Головиных и Колычевых. Наконец, самостоятельной силой стал клан, сгруппировавшийся вокруг царской родни — Годуновых и Романовых-Юрьевых. На их стороне оказались также князья Трубецкие и Хворостинины. Схватка за полноту обладания властью при тихом царе Федоре Ивановиче разгорелась с первых дней правления.

Здесь следует вернуться от истории русской боевой славы к истории русской аристократии.

Русское государство сложилось еще в конце XV — начале XVI столетия таким образом, что рядом с особой монарха всегда присутствовала сильная, многочисленная, амбициозная аристократия. Она в чем-то подчинялась государю, а в чем-то делила с ним власть над страной. Из нее рекрутировались все высшие управленческие кадры:

Боярская дума, «судьи» (так именовали тогда не только тех, кто главенствовал в судах, но и глав «приказов» — центральных ведомств), главнокомандующие полевыми соединениями и гарнизонами важнейших крепостей, воеводы в полках и наместники в наиболее значительных городах. На протяжении века аристократы-управленцы превосходно справлялись со своими обязанностями: строили государственную структуру стремительно растущей державы, отбивали татар и наносили им ответные удары, вели планомерное наступление на земли Великого княжества Литовского, составляли новые законы и руководили строительством новых укрепленных пунктов. Они бывали лучше и хуже, более верны или же более склонны к измене и своевольству, но в целом они представляли собой весьма качественную национальную политическую элиту.

Вместе с тем служилая знать была весьма неоднородна по составу. Первые десять — пятнадцать родов — древнейших, влиятельнейших и богатейших — имели огромное влияние на дела. Отпрыски этих семейств имели право занимать высшие должности в армии и получать боярские чины в Думе в силу одной только аристократической крови, текущей в их венах. В число этой высшей знати, или, иначе, аристократов первого ранга, входило при Федоре Ивановиче несколько родов Рюриковичей (князья Шуйские, Воротынские, Одоевские, в меньшей степени — Троекуровы, Татевы), Гедиминовичей (князья Мстиславские, Трубецкие, Голицыны), князья Глинские465, а также некоторые старинные боярские рода, например Шереметевы, Сабуровы, Головины, Колычевы или Захарьины-Юрьевы- Романовы. Рядом с этим немноголюдным собранием «лучших родов » существовала аристократия «второго ранга ». Ее представители имели право выслужить думный или воеводский чин, однако их «отечество », т.е. статус их рода среди других знатных родов, еще не предопределял, что они непременно сумеют заслужить высшие должности.

Сам по себе факт рождения в семействе знати «второго ранга» лишь давал возможность заработать возвышение честными административными и военными трудами на благо великого государя. Среди титулованной, т.е. княжеской, аристократии этот слой представляли, например, Хворостинины, Охлябинины, Сицкие, Туренины, Лыковы, Щербатые, Прозоровские и др. Из числа нетитулованной знати (древних боярских семейств) в него входили, например, Борисовы-Бороздины и Годуновы. Всего же примерно пятьдесят или шестьдесят родов. Еще ниже стояла многотысячная масса дворянства, также неоднородная, состоявшая из «детей боярских»466 городовых, выборных и дворовых, служивших по провинциальным и по московским спискам, более обеспеченных, менее обеспеченных, более родовитых, менее родовитых, вообще «неродословных» людей. Но всех неаристократических служиль- цев объединяло одно: выход к «думным» и воеводским чинам для них был закрыт. Худость крови не позволяла. И только какая-нибудь хитроумная матримониальная комбинация или прямое благорасположение царя могли расчистить перед подобными людьми место для карьерного прыжка наверх. Иван IV в опричные времена, да и позднее позволял «худородным выдвиженцам» из этой самой гущи незнатных людей осуществить такой взлет. Правда, этот шанс достался совсем немногим. Его получали либо те, кто показал на деле выдающиеся способности, либо те, кто понадобился монарху для карательных или просто палаческих операций, либо те, кого «втащила» более удачливая родня. Им Иван Грозный давал особый чин «думного дворянина» (ниже боярина и окольничего, но все же позволявший присутствовать на заседаниях Боярской думы), некоторые «дворовые» (придворные) чины — оружничего, ловчего, печатника, а иногда даже выдвигал их на воеводские посты в действующей армии. Все это совершалось отчасти против сложившегося политического уклада, отчасти же в обход него. Ситуация несколько облегчалась тем, что у монарха было две Боярских думы — сначала опричная и земская, затем, со второй половины 1570-х годов, — «дворовая» и земская. Так вот, худородные выдвиженцы были «приписаны» к «дворовой» думе.