Читать интересную книгу Первый дон - Марио Пьюзо

Чезаре намеревался продолжать в том же духе, пока она не сдастся, но на четвертую ночь, через несколько минут после того, как он овладел Катериной, та скомандовала: «Развяжи меня, в эту игру играют двое».

Катерина лежала голая, спрятать где-либо кинжал не могла. У кровати стояли два крепких охранника. Чезаре понимал, что опасность ему не грозит. Сам снял цепи с ног, развязал руки. Она благодарно кивнула, и впервые ее глаза потеплели. Вновь он взгромоздился на нее. А она обхватила Чезаре руками и ногами, глубже и глубже загоняя в себя его член. Пробежалась языком по его губам, потом жадно впилась в них своими, и ее язык проскользнул ему чуть ли не в горло, отчего по телу Чезаре побежала сладострастная дрожь. Вскоре Катерина начала постанывать от наслаждения, еще больше заводя Чезаре. И, наконец, они кончили, вместе поднявшись на вершину блаженства.

* * *

На следующий день Катерина отказалась от еды, требуя, чтобы ей позволили помыться. В цепях ее привели к ванне, одна из служанок, уцелевших при взрыве, искупала ее, помыла волосы, но то был единственный раз, когда Катерине позволили встать с кровати.

В течение двух последующих недель Чезаре приходил в ее камеру и залезал на Катерину. По ходу развязывал ее, и она обвивала его руками и ногами. Но охранники по-прежнему стояли около кровати, потому что у Чезаре не было уверенности, что у Катерины не возникнет желания выцарапать ему глаза. Впрочем, и он, и Волчица их игнорировали.

В одну из ночей пылкие любовники заговорили друг с другом.

– Ты должна признать, что даже изнасилование может быть приятным, – поддел ее Чезаре.

Катерина рассмеялась, хитро взглянула на него.

– Ты веришь, что изнасиловал меня? Ты ошибаешься, римский ублюдок, сын Папы. Когда я стояла на крепостной стене и ты впервые попался мне на глаза, я дала себе слово или убить тебя, или изнасиловать. Если бы я взяла тебя в плен, то привязала бы точно так же, как ты – меня.

А потом оседлала бы. Но значения это не имеет. Результат тот же.

Катерина была блестящим стратегом. Выдав его желание за свое, она изменила баланс сил. Безоружная, легко и непринужденно выбила оружие из его рук. Ибо теперь Чезаре уже не чувствовал себя победителем.

В тот день, когда они выступали в Рим, Катерина спросила Чезаре: «Ты поведешь меня по улицам города в тяжелых цепях, как плененную королеву, чтобы твои горожане могли смеяться и оскорблять меня, как это делалось в Древнем Риме?»

Чезаре рассмеялся. Катерина в этот день выглядела особенно прекрасной, учитывая, что после взятия Форли ее держали в подземелье.

– Мне эта мысль не приходила в голову, но…

– Я знаю, ты сожжешь меня на костре за попытку покушения на жизнь Папы. Не с теми людьми я послала свой «подарок».

– На жизнь Папы покушаются часто, – ответил Чезаре. – Он редко мстит, особенно если попытка проваливается. Но если он собирается повесить тебя или сжечь на костре, я ему скажу, что ты несешь наказание с того самого дня, как попала в плен.

– И он тебе поверит?

– Он считает, что изнасилование более суровое наказание, чем смерть, потому что калечит душу, а он любит женщин, как я никогда любить не смогу.

Катерина сухо улыбнулась.

– Но надо верить в душу, чтобы считать, что ее можно покалечить.

– Так Папа и верит, – на полном серьезе ответил Чезаре. – И поскольку ты все-таки Сфорца, я приказал, чтобы тебя держали в Бельведере. Без цепей. Замок принадлежит мне. Там чудесный сад, прекрасный вид на город.

Тебя будут принимать как почетную гостью… и, разумеется, держать под неусыпным наблюдением.

Глава 21

Чезаре въехал в Рим героем-победителем. Такое удивительное шествие жители Рима увидели впервые. Все солдаты Чезаре, и легкие кавалеристы, и швейцарские копьеносцы были одеты в черное. Даже обозные повозки задрапировали черной тканью. И Чезаре, в черной броне, возглавлял колонну в сопровождении четырех кардиналов, чьи красные и лиловые одежды создавали разительный контраст. Даже красный атакующий бык Борджа на этот раз реял не на белом, а на черном полотнище. Верхом на великолепном черном жеребце Чезаре смотрелся принцем крови.

Сквозь толпы горожан длинная колонна медленно продвигалась к Ватикану. Там Чезаре приветствовал отца на испанском, когда преклонил колено, чтобы поцеловать папский перстень, и передал ему ключи от покоренных замков и городов.

Александр, сияя от гордости, поднял Чезаре, тепло обнял на глазах ликующей толпы.

По окончании церемонии Чезаре оставил отца и прямиком направился в свои ватиканские покои.

За время своего отсутствия в Риме Чезаре разительно переменился. Улыбки французов, которые полагали его дураком, неудачная попытка очаровать Розетту, воспоминания о сестре, омрачавшие найденное было семейное счастье, привели к тому, что он дал зарок скрывать истинные чувства. И с тех пор его лицо редко освещала улыбка, а в глазах не мелькало и намека на бушующую в нем ярость.

Увы, лицо не давало Чезаре покоя. Он вновь подхватил «французскую оспу», и на этот раз гнойники выскочили на щеках, носу и лбе, оставив круглые шрамы. На поле боя их никто не замечал, но вот в городе, на торжественных приемах, за праздничным столом или даже в постели куртизанок они очень нервировали. В свои двадцать пять лет Чезаре Борджа привык к тому, что все восхищались его красотой, и тут такой удар! В своих покоях он завесил все зеркала черной материей и строго наказал слугам не прикасаться к ним.

Ночные кошмары вернулись, страшась их, он спал днем и работал по ночам. И вновь многие часы скакал в темноте по окрестностям Рима.

Ему не терпелось вновь увидеть Лукрецию. Слишком долго длилась разлука. Побеждая, он всегда видел перед собой ее лик.

Почти два года прошло с тех пор, когда они в последний раз были вместе, и ему оставалось только гадать, как она изменилась. Поразит ли по-прежнему в самое сердце, несмотря на то, что он женился на Лотти, а она давно замужем за Альфонсо? В глубине души Чезаре надеялся, что Лукреции наскучил муж, особенно теперь, когда Папа нашел себе других союзников и Альфонсо превратился в угрозу семье Борджа.

Разные мысли роились в его голове, пока он ждал у дверей покоев Лукреции. На поле боя, в повседневной жизни он никого и ничего не боялся, а тут его мучила тревога. Что подумает о нем сестра? Будет ли меньше любить?

Увидев Чезаре, Лукреция бросилась к нему, обхватила шею руками, лицом прижалась к груди.

– Святой Боже, как мне тебя недоставало! – воскликнула она со слезами на глазах.

Когда она подняла голову, чтобы посмотреть на него, она испытала шок, увидев, как сильно он переменился.

Коснулась щек руками.

– Мой дорогой Чез, как жизнь обошлась с тобой…

Он отвел глаза. Его сердце колотилось, как и прежде, никто не вызывал у него такой любви.

– Ты хорошо выглядишь, Креция, – и в его взгляде читался восторг. – Ты по-прежнему счастлива?

Она взяла его за руку, повела к дивану.

– Только небеса могут принести мне больше счастья.

С моими детьми, с Альфонсо я купаюсь в счастье и живу в страхе, что все это – божественный сон, за которым, не дай бог, последует горькое пробуждение.

У него сжалось сердце.

– Ко мне приводили юного Джованни. И наш сын больше похож на тебя, чем на меня. Светлые волосы, синие глаза.

– Похож, но не всем, – Лукреция рассмеялась. – У него твои губы, твоя улыбка, и руки, как у тебя, как у Папы, – она взяла его за руки, развернула ладонями вверх, чтобы показать. – Адриана каждый день приходит с ним ко мне. Он – умный, хороший мальчик, хотя иной раз взрывается, совсем как ты, – вновь она рассмеялась, и Чезаре видел, что его сестра лучится от счастья.

– А как твой малыш? Он тоже тебя радует?

Лукреция энергично кивнула, тряхнув золотыми кудрями.

– Родриго еще младенец, но уже можно сказать, каким он будет. Таким же красавцем, как его отец, с таким же отзывчивым характером.

Чезаре всмотрелся в сестру.

– Так ты довольна своим мужем?

Лукреция понимала, как тщательно она должна выбирать слова. Любой намек на то, что она несчастна, привел бы к однозначному результату: Альфонсо терял ее защиту и мог потерять свободу. А вот если бы она призналась, что без памяти любит его, он мог потерять и жизнь.

– Альфонсо – достойный и добродетельный человек, – ответила она. – Он добр ко мне и детям.

– Если бы Папа попытался развести вас, ты бы согласилась? – бесстрастно спросил Чезаре.

Лукреция нахмурилась.

– Чезаре, если Папа подумывает об этом, передай ему, что я скорее умру. Я не хочу жить без Альфонсо… как я не хочу жить без тебя.

Чезаре покидал ее в замешательстве. Он все не мог смириться с тем, что она любит мужа, но его утешало, что она подтвердила свою любовь к нему.