— Ну что же, пора и мне на боковую. А славный сочельник у нас получился, а, детка?
Энджелин, глаза которой сияли от счастья, поднесла к губам руку отца.
— Скажи, папа, если бы любое твое желание могло сейчас исполниться, чего бы ты захотел?
Генри любовно потрепал дочь по руке:
— Ах, деточка, больше всего на свете я хотел бы, чтобы твоя мать и брат были сейчас с нами!..
— Я бы тоже хотел, чтобы мама была с нами, отец, — сказал Роберт, входя в гостиную.
Генри заморгал, пытаясь в неверном свете свечей рассмотреть незнакомца.
— Что за чертовщина! Видать, мои стариковские глаза стали меня подводить…
Роберт шагнул к отцу. Теперь на него падал отблеск огня из камина.
— Нет, папа, глаза тебя не подвели. Это действительно я, Роберт!
Генри Скотт с трудом поднялся с места. Теперь он как следует разглядел сына, увидел и пустой левый рукав, пришпиленный к ветхому пальтишку. Однако в глазах старика ни на мгновение не промелькнула жалость — напротив, весь его облик излучал неподдельную радость и гордость, которые, казалось, исходили из самых глубин его существа. Он, не отрываясь, смотрел на сына, и слезы счастья струились у него по щекам.
— Сынок…
Генри протянул руки, и в следующую минуту Роберт оказался в его объятиях. Руарк стоял на пороге гостиной. На какое-то время счастливое семейство Скоттов, поглощенное друг другом, забыло о его существовании. Он же не спускал глаз с Энджелин. Она все так же сидела на корточках и не сводила восторженного взгляда с этой трогательной сцены — долгожданного воссоединения отца и сына. В этот момент на ее красивом лице было написано выражение величайшего счастья, что, по мнению Руарка, делало ее еще прекраснее. У него даже перехватило дыхание — так хороша была Энджелин в эту минуту.
Налив бренди в стаканы, Руарк дождался, пока Генри и Роберт расцепят объятия, и протянул им выпивку:
— Мне кажется, сейчас самое время поздравить друг друга со встречей!
Еще стоя в вестибюле, Руарк имел возможность получше рассмотреть брата Энджелин. Роберт Скотт был на несколько дюймов ниже его. У него тоже были темные волосы, явно нуждавшиеся в услугах парикмахера. Отросшая щетина не могла скрыть ужасающую худобу щек, а по напряженному взгляду темных глаз легко было угадать ту бездну страданий и горя, которые выпали на долю этого человека за время войны.
Когда Майра, уложив в постель свою старую хозяйку, вернулась в гостиную, Руарк незаметно попросил ее приготовить еду для Роберта. Когда поднос с тарелками был внесен, оба тихо удалились, оставив Скоттов одних. Все трое уселись у камина, и Роберт с жадностью накинулся на еду — горячий суп и толстый сандвич с ветчиной, заботливо приготовленные Майрой.
— Ну, расскажи же, наконец, где ты пропадал все это время. Ведь война кончилась еще восемь месяцев назад! — потребовала Энджелин.
— Меня ранило в Виргинии. Грант предпринял наступление с целью захватить Ричмонд. Эту атаку позже назвали «дикой кампанией».
Глаза молодого человека омрачились при этом воспоминании.
— Господи! Правильнее было бы назвать ее «адской битвой»!.. В ходе этого наступления янки потеряли пятьдесят тысяч человек… Ну а мы проиграли войну!
Он умолк, мысленно возвращаясь к тем страшным дням.
— Мы сражались в течение долгих месяцев. Ли был полон решимости отстоять Ричмонд, а Грант поклялся захватить его. Еще задолго до окончания сражения у нас кончились боеприпасы и продовольствие. Большинство бойцов-конфедератов были больны или ранены. Многие бежали…
Глаза Энджелин, которая за все время рассказа не сводила взгляда с брата, наполнились слезами — она понимала, как трудно Роберту вспоминать об этих страшных днях.
— Пушечным ядром мне оторвало руку, и я очнулся лишь в госпитале янки в Пенсильвании. У меня была жесточайшая лихорадка, и я не раз терял сознание. Я просил работников госпиталя послать весточку моей семье…
— Но они этого не сделали! — печально покачала головой Энджелин. — А потом один из твоих товарищей-однополчан вернулся домой и рассказал нам, что ты погиб. Вот и все, что мы знали о тебе…
— К концу войны я еще не оправился от ранения, поэтому янки не отпустили меня из госпиталя. А как только встал на ноги, тут же отправился в Скотткрофт…
Роберт умолк. Взяв в руки чашку кофе, он сделал большой глоток, печально посмотрел на Энджелин и продолжал:
— К счастью, я успел побывать на маминой могиле до того, как саквояжник-янки, новый владелец нашей фермы, прогнал меня со своей земли. От Большого Чарли я узнал, что вы с отцом отправились в Сент-Луис на пароходе. Я тоже решил двинуться на север. По дороге расспрашивал всех, кого только мог, и вот я здесь…
— Мы пытались спасти Скотткрофт, Роберт, но это оказалось немыслимым. Денег совсем не было! — грустно объяснила Энджелин.
Он улыбнулся и стиснул ее руку:
— Я все понимаю, Энджи.
Девушка обняла одной рукой брата, а другой — отца.
— Но зато теперь мы снова вместе, и ничто на свете не сможет нас разлучить! — уверенным тоном произнесла она.
Генри украдкой смахнул слезу.
— По-моему, Роберту пора идти поспать, — обратился он к дочери. — Пойдем со мной, сынок. У меня отличная комнатка над конюшней. Мы там прекрасно устроимся вдвоем. Места хватит!
— Продолжим наш разговор утром, Принцесса, — нежно сказал Роберт, с любовью глядя на сестру.
Он обнял ее за плечи, и так, обнявшись, они и вышли вслед за отцом из гостиной.
— Счастливого Рождества, Роберт!
Энджелин напоследок еще раз крепко обняла брата.
— Счастливого Рождества, Энджи, — ласково ответил Роберт.
Полагая, что Руарк уже лег, Энджелин направилась к себе в комнату. Порывшись в нераспакованном чемодане, она достала ночную рубашку и бархатный халат, которые ей в свое время подарил Руарк. Переодевшись, она села у камина и принялась расчесывать свои роскошные волосы, снова и снова вспоминая восхитительные подробности сегодняшнего вечера.
Погруженная в свои мысли, Энджелин чему-то мечтательно улыбалась. Отложив гребень, она опустила подбородок на колени и невидящим взглядом уставилась в огонь.
В такой задумчивой позе ее и обнаружил Руарк. Он тихо подошел к Энджелин и слегка взъерошил ей волосы.
— У тебя сегодня был великий день, Энджел.
Она взглянула на него и улыбнулась.
— Мне кажется, я не переживу этого, Руарк. Столько счастья сразу!
— Я очень рад за тебя, Энджел.
Вспомнив свою беспочвенную ревность при появлении Роберта, Руарк почувствовал себя виноватым. Он понимал, что Роберт Скотт наверняка будет помехой в их с Энджелин отношениях, но решил пока не делиться с ней своими сомнениями. Сев рядом с ней, он поцеловал ее и подал яркий, красиво упакованный сверток.