— Ну, спасибо, — и если ее голос был абсолютно бесцветным, то ответ Димы получился достаточно красочным, пропитанным ядом и обидой. На что? За что? Почему? Это спрашивать Снежана не спешила.
Он обогнул сестру, а потом направился в сторону гостиной, не удосуживаясь снятием грязных ботинок и пропахшей сигаретами куртки, даже небольшую свою дорожную сумку взял с собой, а не бросил в прихожей, как сделал бы раньше. Такое впечатление, что не доверяет.
Открыла Снежана глаза только тогда, когда шаги затихли, а диван скрипнул, принимая на себя вес мужчины. Она подошла к двери, заглянула в глазок, толком даже не зная, что хочет или не хочет увидеть, замкнула все имеющиеся замки, а потом развернулась.
Вдруг как‑то забылось все — и то, что было ночью, и пробуждение, даже человек, которого она представляла, направляясь к двери, остался в голове лишь смутным силуэтом, зато Дима стоял перед глазами так ярко и четко, как никогда раньше.
Затянув крепче узел халата, сжав его пальцами так сильно, что костяшки побелели, Снежана направилась в комнату, чтобы… Даже толком не зная, что собирается делать и говорить.
* * *
Сигнал клаксона вывел девушку из ступора. Утром водители не отличаются терпимостью к чужой невнимательности, а она была жутко невнимательна. Опять остановилась на светофоре, опять нырнула с головой в свои мысли, опять проворонила момент, когда загорелся зеленый свет, а теперь вся очередь из нескольких машин не стеснялась выражать свое мнение о ней и ее невнимательности настойчивыми гудками.
Сорвавшись с места, Снежана пустила автомобиль вперед, тут же забывая о случившемся. Разве впервые? За последние недели она ведет себя так постоянно — откровенно тормозит по дороге домой и из дому, морозится на работе, не успевая за несколько часов сделать то, с чем раньше могла справиться за считанные минуты, вздрагивает от звука собственного мобильного, от звонков с рецепции, от писка приходящих на почту сообщений. Отмахивается от попыток поговорить с ней Ани, не поехала в аэропорт провожать Глашу, хоть та и была бы рада.
А все потому, что в одно утро Дима снова вернулся.
— Черт, — слишком разогнавшись, девушка пронеслась мимо нужного ей съезда с главной дороги. Тоже далеко не впервые.
* * *
Дима ждал ее в гостиной, вальяжно устроившись на диване. Не заботясь о разрешении, он откинул голову на мягкую спинку, а длинные ноги в не слишком чистых кроссовках водрузил на журнальный столик, прямо поверх лежащих там журналов и снимков.
— Зачем ты вернулся? — почему‑то именно это заставило Снежану вдруг разозлиться. Хотя скорей такое поведение просто стало предлогом для злости, а причина у нее была другая.
— Я уже понял, что ты безумно рада меня видеть, Снежок, можешь не повторять, — ответ прозвучал удивительно спокойно, Дима продолжал полулежать, прикрыв глаза, а на губах мужчины поигрывала улыбка. Будто у кого — кого, а у него поводов волноваться и нервничать не было и быть не могло.
— Ты знаешь, что вчера здесь был Ярослав? Стоял там, — Снежана кивнула куда‑то назад. — И настойчиво рекомендовал мне держаться от тебя подальше?
— Дааа? — Дима смачно зевнул, но открыть глаза, взглянуть на сестру так и не удосужился. — Волнуется? Ты что, до сих пор с ним спишь? Я думал, не станешь, после того, что он сделал твоему брату.
— Придурок, — будь сейчас у Снежаны хоть что‑то под рукой, оно полетело бы в зарвавшегося братца.
— Ну теперь‑то хоть понятно, насколько ты рада меня видеть, — он резко сдернул ноги с журнального столика, а потом облокотился о него руками, сверля девушку холодным взглядом. — Думаешь, я не знаю, насколько рискую, припираясь к тебе? Знаю, сестренка, прекрасно знаю, но почему‑то припираюсь, наверное, потому, что надеюсь, хоть тут меня ждут. А тут ждут Ярослава.
— Какой же ты дурак, Дима, — злиться на него иногда было безумно сложно, хоть он этого и заслуживал. Заслуживал злости, хорошего нагоняя, даже вправления мозгов несколькими точными ударами заслуживал, но в такие минуты Снежане начинало казаться, что старший среди них не он, а она, причем на несколько десятков лет.
Сейчас перед ней сидел обиженный мальчишка, которого как‑то угораздило оказаться в теле тридцатилетнего мужчины.
— Хотя бы чаем напоишь? — он продолжал сверлить ее взглядом, а в ответ получал только жалость. Она его не боялась, даже не презирала. Просто жалела.
— Напою, — разорвав зрительный контакт, она развернулась, сначала направляясь в спальню.
Плотно закрыв за собой дверь, девушка вновь окинула ее взглядом. Здесь все было так же, как после ее пробуждения — отброшенное к ногам одеяло, смятая простынь, вмятина на подушке, оставленная не ее головой… Тяжело вздохнув, Снежана скинула халат, сменяя его на что‑то более подходящее для встречи дорогих гостей.
Дима чинно ждал, пока сестра вернется из спальни, посетит ванную комнату, а потом отправится на кухню, чтобы заняться его чаем. Он сидел молча, снова откинув голову на подушку, прикрыв глаза, глубоко дыша.
Когда Снежана снова появилась на пороге комнаты, ей даже на какое‑то мгновение показалось, что брат спит, но впечатление было обманчивым. Почувствовав пристальный взгляд, Дима открыл глаза, снова, как пиявкой, впиваясь взглядом в ее лицо.
— Что он забыл тут, Снежа? — с ответом девушка почему‑то тянула. Молча подошла к столику, водрузила на него чашку, тарелку с бутербродами, сложила журналы и фотографии в стопку, чтобы отнести их на стеллаж у стены. Все это она проделала, чувствуя пристальный взгляд и напряжение, исходящее от Димы.
— Приезжал предупредить, чтобы я не верила тебе. — Ответила она, стоя к брату спиной, методично распихивая макулатуру по полкам.
— С чего вдруг? — слышно было, как он берет в руки чашку, делает глоток, потом тянется к тарелке.
— Сам догадайся, — Снежана невольно усмехнулась, наконец‑то осознавая всю абсурдность ситуации. Появись Дима вчера или сегодня, но на несколько часов раньше, что было бы? Перебей их с Ярославом не Марк, а Дима? Это было бы безумно интересно, хотя нет… Это было бы жутко.
— Это что, правда? Вы до сих пор…
— Не мели чушь, — Снежана обернулась, ее глаза блеснули гневом. — У нас с Самарским давно уже ничего нет. Ровно с того момента, как вы придумали это бредовое похищение Саши.
Дима усмехнулся.
— Я, Снежок, — глядя сестре в глаза, он надкусил бутерброд, тщательно прожевал, и только потом пояснил: — я придумал похищение. А Самарский заценил.
— Гордишься? — снова на лице Димы расцвела ядовитая улыбка, а Снежане сделалось тошно.