Рэмси сунул руки в карманы брюк.
— С чего это такое плохое мнение о психологах?
— Наблюдал за вашими операциями, док.
Рэмси фыркнул.
— Ты же никогда не видел, как я провожу операции. — Он подвинул стул к кровати Гарсии и уселся. — Ты хотел поговорить серьезно.
Гарсия приподнялся на локте.
— Смотри, старина, я действительно…
— Твоя тайна вышла наружу. — сказал Рэмси.
Гарсия побледнел.
— Что… ты… имеешь… в виду?
— Сейчас ты ведешь себя и действуешь, как человек под страхом лишения жизни, более ужасным, чем даже страх перед смертью. Ты пытаешься изобразить из себя жертву, как будто тебя собираются наказывать… — Рэмси замолк и пристально поглядел на Гарсию.
— Ну?
— До этого я как-то не обращал на это внимания. Джо, ты связан каким-то образом со смертью лейтенанта из Безопасности?
Гарсия упал на подушку.
— Нет.
— И даже косвенно?
— Я ничего не знал о нем, пока мы не нашли тело.
Рэмси уже собрался кивнуть, но тут к нему пришла мысль: «Погоди, ведь это не прямой ответ. Это только увертка, отговорка, похожая на ответ». Он сказал:
— Ты предпочитаешь лгать косвенным образом?
Гарсия уставился в потолок, губы сомкнулись в твердую линию.
— Ладно, Джо. Поговорим о чем-нибудь еще.
— А почему бы не поговорить о тебе самом?
— Ты для меня слишком приятный собеседник. Скажи, Джо, только не как психологу, что просматривается через твою притворную стенку неадекватной агрессивности…
— Вот посмотри, парень. — Гарсия повернул голову на подушке так, чтобы глядеть прямо на Рэмси. — Вот ты пришел за мной, когда я ремонтировал «слизняка». С твоей стороны это был напрасный, бойскаутский поступок, если можно так выразиться, и я поблагодарил тебя, когда мы возвратились, но…
— Поблагодарил меня?
— А, я и забыл, ты свалял дурака с напором моющего средства, и при этом твоя аппаратура связи отключилась. Бывает. Так вот, тогда я сказал нечто вроде того, что поступок твой был ненужным. В случае опасности я мог бы выбраться из «слизняка», прорубил бы стенку… Так что мы…
— С чем ты мог выбраться?
— Не понял.
— Перед тем, как надеть гидрокостюм, ты вывернул карманы. Твой нож оставался здесь, в шкафчике, когда я был готов выйти наружу. Так с чем ты собирался прорваться из «слизняка» — с куском пластыря?
Смуглое лицо Гарсии побледнело.
— Валяй, продолжай, — предложил Рэмси.
— Ты выстроил свою роль еще круче, чем даже собирался вначале, Джонни. Кто писал для тебя сценарий?
— Все потому, что ты никогда не видел моих операций. А сейчас я хочу задать тебе вопрос. Хотелось бы получить прямой ответ и немедленно. Хорошо?
Гарсия слабо усмехнулся.
— Договорились.
— Что есть в этой службе, что по-настоящему «давит» на подводника?
— Ничего на нас не давит, — ответил Гарсия. Мы любим свою работу. Во всем мире ничего не может сравниться с подводными буксировщиками. Ты будто играешь с пантерой, ловя ее за хвост.
— Я серьезно, Джо. Я ищу нечто внутри тебя, что закупорено и не может найти выхода. Мне кажется, я знаю, что это такое, только хотелось бы услыхать об этом от кого-нибудь еще. Например, от такого, как ты, что разбирается и в людях, и в подлодках. Мне кажется, что раньше мы искали не в том направлении.
— Что ты хочешь знать?
— Я не собираюсь тебе подсказывать. Хочу знать, что есть такого в этой службе, что по-настоящему жжет твою задницу, о чем вы предпочитаете не говорить даже среди своих.
Гарсия снова оперся на локоть. Он поморщился, когда двинул рукой, куда перед тем делались уколы.
— Хорошо, Джонни-малыш. Ты заслуживаешь прямого ответа хотя бы за то, что парень ты наблюдательный: нож и все такое. Ты видел, как мы уходили в плавание?
— Да.
— Выползали, как змеи. Тебе могло показаться, что так заведено.
— Это требования Безопасности.
— Да к чертовой матери Безопасность. Или эти тупицы до сих пор представляют, будто «восточные» понятия не имеют о размещении наших баз?
Рэмси покачал головой.
— Ну ладно, допустим, Безопасность уверена, что «восточные» знают, где находятся наши базы. Если они получили наше шифрованное послание, они подтвердят эту уверенность.
— Они и без того знают об этом. Все эти игры в «казаки-разбойники» — это для придурков. Единственная причина, по которой стаи «восточных» не сторожат выходы из всех наших пяти баз — это морское и воздушное патрулирование.
— Пяти?
— Пять баз, Джонни. Об этом знает любой подводник. Знают капитаны, значит знают и моряки. Это лишь Безопасность может умалчивать…
— Я тебя не понимаю, Джо. Извини.
— Джонни, скажем, ты единственный на борту умеешь управлять кораблем. Остальные разбираются в чем-то остальном. Допустим, в реакторах. Для тебя, Джонни, вопрос жизни и смерти знать, что медцентр по лучевой болезни находится на другом конце Чарлстонского короткого тоннеля, что тоннель этот выходит в Чарлстонскую бухту уже за молом, в сотне футов слева…
— Я понял, что ты имеешь в виду. Значит, у нас пять баз.
— Вообще-то было шесть. Но «восточные» устроили диверсию на одном из наших подводных крейсеров, и тот взорвался, проходя тоннель — как проходили и мы сами. Сейчас мы имеем там кратер Тела Христова…
— Погоди! — Рэмси потряс головой. — Но ведь это была «восточная» ракета!
— Дерьмо собачье! И от него так просто не отмоешься, Джонни. Невозможно объяснить, каким образом эта ракета пробила нашу «совершеннейшую» автоматизированную систему защиты и плюхнулась прямиком в тоннель.
— Как это, в тоннель?
— Джонни, я был там. Как и другие ребята-подводники. Пусть Безопасность вешает лапшу на уши кому другому, только не нам. Ты не скажешь мне, как это ракета, наводимая из Сибири, пусть даже и случайно попадает в Техасе прямиком в яблочко? Уж слишком притянуто за уши.
Он откинулся на подушку.
— Допустим, что я согласен с твоими доводами, — сказал Рэмси. — Но как быть с моим главным вопросом?
— Ты все еще собираешься влезть в мои мысли?
— Я хочу получить ответ на свой вопрос.
Гарсия уставился в потолок.
— Ладно, Джонни. На твой вопрос можно ответить приблизительно следующее: во всех службах есть люди — не только на подводных лодках — которые настолько больны от войны — войны год за годом, год за годом — настолько больны от вечного страха, что им уже безразлично что-то другое. Смерть? Старинная подруга, живущая по-соседству, за переборкой. И предпочтительным становится уже совершенно противоположное. Например, хочется плевать на свои обязанности, хочется, чтобы выиграла другая сторона. Пусть побеждает кто угодно, лишь бы остановить, прекратить это дело — кровавое, глупое и бесконечное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});