Читать интересную книгу Южный Крест - Юрий Слепухин

— Да, самый разгар…

— Как вы вообще переносите наш климат?

— Приспособился уже. Вначале все не мог привыкнуть к тому, что на Новый год — жара.

— Представляю. Это, наверное, трудно — все шиворот-навыворот. А мне вот странно думать, что в январе может быть холодно. Я читал записки одного испанца — был в России с дивизией Муньоса Гранде. Пишет, что зимой термометр показывал сорок ниже нуля. Неужели правда?

— Вполне. Впрочем, сорок — не совсем обычная температура даже для тех мест. «Голубая дивизия», если не ошибаюсь, дралась под Псковом? Но минус двадцать пять, тридцать — это сколько угодно.

— Чудовищно! — Келли поежился. — Да, не удивительно, что немцы проиграли русскую кампанию. С такими морозами…

— При чем тут морозы? Битва на Курском выступе шла летом, в самую жару. Кстати, о немцах, дон Гийермо… Мне сейчас пришло в голову: если вы все-таки захотите сами заняться делом Дитмара, подумайте об этом парне из СС… ну, который информирует вас, кто и как ругает сеньора президента. Здесь, видно, от этого дурака действительно мало толку, а в Кордове он мог бы пригодиться. Немцы обычно симпатизируют иностранцам, которые у них служили, и охотно приближают их к себе…

Келли ничего не ответил. Они дошли до станции метро, остановились у чугунного парапета, ограждающего спуск.

— В самом деле, подумайте над этим вариантом, — снова заговорил Полунин. — Я не к тому, конечно, чтобы поручить ему всю разработку Дитмара, для этого он, боюсь, глуповат. Но просто покрутиться рядом, понаблюдать, выяснить окружение, контакты… почему бы и нет?

— Это, пожалуй, мысль, — равнодушно согласился Келли. — Я подумаю…

Выждав несколько дней, Полунин позвонил Кривенко и назначил ему встречу. Тот послушно явился минута в минуту, со своей всегдашней улыбочкой и преданностью во взоре.

— Ну что, капитан, — небрежно спросил Полунин, — жизнью вы довольны? Чего еще не хватает вам для полного счастья?

— Хе-хе, — посмеялся тот. — А оно бывает, полное-то?

— Ты смотри, — Полунин покачал головой, — тебя, я вижу, на философию уже потянуло. Опасный признак, капитан. Пани Ирэна не будет по вас скучать?

— А чего ей скучать…

— Ну, не знаю… Генеральши иногда привязываются к адъютантам. Ты, кстати, когда едешь?

— Куда?

— В Кордову, куда еще ездят зимой порядочные люди.

— А-а, в Кордову…

— Слушай, Кривенко. Ты «Тараса Бульбу» читал?

— Ну… проходили в школе, — уклончиво отозвался тот.

— Ясно. Не помнишь, значит, ни хрена. И что однажды Тарас Андрию сказал, тоже не помнишь? А сказал он ему вот что: я, говорит, тебя породил, я же тебя и убью. Ты не боишься, что наша с тобой идиллия может в один прекрасный день завершиться именно таким образом?

— Зря ты так, Полунин, — с чувством сказал Кривенко. — Можно подумать, я и сам не понимаю…

— А понимаешь, так отвечай, когда тебя спрашивают, едрена мать! Ты виделся с Келли?

— Виделся, да, еще три дня назад.

— Про Густава Дитмара он тебе что-нибудь говорил?

— Так точно, говорил!

— Так. Теперь слушай, что скажу я. Разработку Дитмара будешь вести по двум линиям одновременно: для Келли и для меня. Келли об этом знать не должен. Если, не дай бог, узнает — запомни, Кривенко, я тебя и под землей достану…

— Ну вот еще, — обиделся тот, — ты уже думаешь, я совсем…

— Я ничего не думаю, я предупреждаю. Значит, по той линии будешь действовать согласно его инструкциям, что уж он тебе скажет делать. А мне нужно вот что: я должен быть в курсе всех перемещений Дитмара и всех его контактов — где, когда, с кем. Но главное — перемещений! Куда бы и на сколько бы времени он ни собрался, об этом я должен знать заранее. Если вдруг внезапно уедет — ну что ж, придется проследить, узнать… Для этого, конечно, тебе надо устроиться в его фирму, хоть подсобником.

— Зачем подсобником, я и монтером могу — с гордостью сказал адъютант. — Келли говорил, он по электрической части? Вот я и устроюсь как электрик.

— Ты что, действительно работал электриком?

— Я кем угодно работал. Кусать-то надо!

— Тогда совсем хорошо. Только ведь, наверное, монтер из тебя… Со скрытой проводкой приходилось иметь дело — когда трубы в стенах замурованы?

— Да господи! Я этих проводов тыщу километров проложил.

— И как же ты их прокладывал, в трубах-то?

— А лента такая есть, — стал объяснять Кривенко. — Узенькая, стальная, а на конце шарик. Ее пхаешь, она где угодно пролезет, а после к другому концу привязываешь провода, сколько там надо, и тащи. Только надо тальком присыпать, а то застревают, паразиты.

— Верно, — подтвердил Полунин. — И в самом деле кумекаешь кой-чего. Так что давай тогда оформляйся в «Консэлек» и постарайся для начала зарекомендовать себя хорошим работником. Немцы это ценят прежде всего. Ну, а дальше будешь действовать по обстоятельствам Как говорится, применяясь к местности. Патрону при случае о себе расскажешь, поделишься фронтовыми воспоминаниями. Ты, кстати, в каких был чинах?

— Войну кончил шарфюрером, — сказал Кривенко скромно, но с достоинством.

— Да-а, небогато. Но что делать, не всем же быть генералами. Татуировка осталась?

— Осталась, — Кривенко осклабился. — В сорок пятом я из-за нее чуть не погорел — нарвался в Мюнхене на одного «эмпи», верно из американских жидов…

— Дитмару обязательно продемонстрируешь, как бы невзначай. Скоро потеплеет, работать можно будет налегке, без рубашки…

— Понятно, — Кривенко покивал, потом задумался — Тут только одно… — сказал он медленно. — Ты вот говоришь: показать татуировку, фронтовыми воспоминаниями поделиться… Насчет себя, значит, можно ему все чисто выложить?

— Можно, раз я советую.

— Выходит, он что же, этот Дитмар… Понимаешь, когда Келли со мной говорил, я вроде так понял, что это тип подозрительный и за ним надо следить. А теперь по-другому получается. Вот тут я что-то не совсем…

— Дитмар — нужный мне человек, и ты должен не спускать с него глаз. Понял? Если инструкции, которые ты получаешь от Келли, в этом смысле разойдутся с моими, ты должен немедленно сообщить мне и ничего не предпринимать без моего ведома. Ну, например, он скажет: Дитмара будем брать. Или: Дитмара нужно ликвидировать. Боже тебя упаси! Короче говоря — сначала я, потом Келли. Ясно?

— Ясно…

— Что ж, тогда вот — держи, это аванс…

Он достал из портфеля тугую пачку новеньких сотенных купюр, крест-накрест опечатанную банковскими бандеролями с жирно оттиснутой цифрой «5. 000». Кривенко протянул было руку к деньгам, но не взял и настороженно зыркнул на Полунина своими похожими на смотровые щели гляделками.

— Вроде бы не за что еще, а? — спросил он вкрадчиво.

— Значит, есть, если пришло время ставить тебя на довольствие. Сумма не подотчетная, никто твоих трат проверять не станет, но учти: если ты завтра спустишь все на баб, а через неделю тебе не на что будет купить секретарше Дитмара коробку конфет, выкручивайся как знаешь.

— Что ты, что ты, — заторопился Кривенко, засовывая пачку в карман. — Ну, спасибо, Полунин, приятно иметь дело с солидной фирмой. Расписочку на чье имя?

— На хрен мне твоя расписка Звонить будешь по тому же телефону, каждый понедельник и четверг от двадцати трех ноль-ноль до полуночи. Только имен никаких не называй, Дитмар пусть будет… ну хотя бы «дед». А Келли называй Колей, легче запомнить. С ним как связь договорились поддерживать?

— Велел сообщать в письменной форме, по мере накопления разведданных.

— Вот и хорошо, будешь согласовывать свои рапорты со мной. Ну, все запомнил? Ладно, давай тогда действуй, Кривенко, оправдывай доверие…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Однажды утром Полунин нашел в почтовом ящике бандероль, оклеенную пестрыми парагвайскими марками, с недельной давности номером «Эль Паис». Развернув газету, он увидел на третьей полосе обведенную красным карандашом заметку:

«Пресс-конференция в клубе журналистов Асунсьон, 11 июля (от нашего корр.)

Интересная пресс-конференция, устроенная выдающимся французским этнографом, состоялась вчера в столичном Клубе журналистов. Доктор Фелипе Маду, продолжительное время руководивший в нашей стране работами экспедиции по изучению быта и фольклора индейских племен, выразил горячую благодарность парагвайским властям и лично его превосходительству Президенту республики генералу Альфредо Стресснеру за неоценимую помощь и содействие исследованиям французских ученых. «Наш опыт, — сказал в заключение Ф. Маду, — несомненно послужит делу дальнейшего расширения франко-парагвайских культурных контактов и углубит дружбу и взаимопонимание между двумя великими народами». Собравшиеся тепло напутствовали д-ра Маду, а также его очаровательную секретаршу и переводчицу, молодую бельгийскую журналистку Астреа В. Эстенховен».

— Вот и конец нашей экспедиции, — сказал он, передав газету Дуняше. — На, почитай, ты все интересовалась, чем я там занимаюсь…