– Если ни один из поклонников не придется тебе по душе, – что ж, отправляйся домой, я не стану возражать. Но все же стоит попытаться, раз этого хочет твой отец. Ты должна понять, Блузетт, время работает против нас. Чтобы избавить всех нас от унижения, ты должна быть готова уже к сентябрю. Сейчас же, несмотря на значительные успехи, ты еще очень далека от того, чтобы тебя можно было ввести в общество.
– Я делаю все, что от меня зависит, черт подери!
– Нет, Блузетт. Это не так. – Кэтрин твердо встретила гневный взгляд Блу. – Ты признаешь только те правила, которые тебе нравятся или не доставляют особых неудобств, а остальными попросту пренебрегаешь. Ты должна больше стараться. – Леди Паджет перевела дыхание. – С этого дня за каждый твой проступок полагается наказание. За каждое бранное слово, за каждый раз, когда ты появишься без корсета, с распущенными волосами или босиком. За каждый раз, когда твои руки и грудь не будут отбелены. Словом, за каждое нарушение этикета.
– И каким же будет мое наказание? – спросила Блу, по привычке пытаясь схватиться рукой за эфес несуществующей шпаги.
– Я заметила, что у тебя хороший аппетит. Каждая провинность будет стоить тебе одного блюда.
– Да это же черт знает что! Вы хотите уморить голодом собственный приплод?
Довольная тем, что в этом раунде ей удалось взять верх, Кэтрин открыла бюро, достала лист бумаги и сделала на нем две отметки.
– Одно ругательство. Один случай употребления островного жаргона. На ужин получишь на два блюда меньше.
– Проклятие!
– Три блюда долой. Я попрошу помочь мне всех слуг и всех своих домашних. О, вижу, ты не надела корсет – четыре блюда минус.
– Да чтоб я сдохла!
– Пять блюд. – Кэтрин подняла голову и прищурилась. – Жених Сесил должен навестить нас в начале следующей недели. Я больше не могу держать его на расстоянии. К этому времени у тебя появится опытная и умелая служанка, и я надеюсь, что ты будешь выглядеть достаточно благопристойно и сделаешь все, что от тебя зависит. Узнает ли его светлость правду, или же ему скажут, что ты моя племянница, это решит Сесил. Мы предоставим выбор ей и доверимся ее благоразумию. Блу презрительно оттопырила губу.
– Может, лучше запереть меня в моей несчастной комнате? Тогда не нужно будет беспокоиться на мой счет.
– Шесть замечаний.
– Что? «Несчастной»? С каких это пор «несчастная» – это бранное слово? – возмущенно вскричала Блу.
– Это слово неприемлемо.
– Как и я сама, судя по всему! Ну ладно, мы еще посмотрим!
Блузетт ушла, громко хлопнув дверью, а Кэтрин покачала головой и отвернулась к окну. Похоже, им предстоит настоящая битва. Но, слава Богу цель у них одна. Они обе хотят, чтобы Блузетт вернулась домой на Морганз-Маунд.
«Трусливая и лицемерная». Господи, какая нелепость! Но почему ее так больно ранили слова этой дерзкой девчонки?
Глава 11
– Не наклоняйся над тарелкой. Не вытирай пальцы о скатерть. И, ради Бога, не макай грудь в блюдо с едой!
– У меня нет никакой еды! Только три стебелька чертовой спаржи! Я умираю с голоду!
Леди Кэтрин живо кивнула Сесил, и та сделала пометку на листке, лежащем наготове рядом с бокалом вина.
– Я вовсе не хотела сказать «чертовой», – запричитала Блу. – У меня случайно вырвалось!
Сесил бросила на сестру сочувственный взгляд, но даже и не подумала вычеркнуть пометку.
– Ты говорила, что любишь меня, – упрекнула ее Блу, мрачно уставившись в пустую тарелку.
Все остальные с удовольствием поглощали баранину, пирог с олениной и блинчики со взбитыми сливками. От аппетитных запахов рот Блу наполнился слюной, а в желудке громко заурчало.
– Я очень люблю тебя, милая Блузетт. Это для твоей же пользы.
– Я поверю, что голодание идет мне на пользу, когда куры начнут мочиться ключевой водой!
Леди Кэтрин кивнула, и на листке Сесил появилась еще одна жирная пометка. Блу в отчаянии закрыла глаза и застонала.
– Полно, полно, дорогая. Сесил права. – Тетушка Трембл промокнула салфеткой накрашенные губы. – Давайте поговорим о чем-нибудь другом, чтобы ты отвлеклась и не думала о еде. Со вчерашней почтой я получила пьесу Марло. Может, мы почитаем ее после ужина, вместо того чтобы играть в карты? Там есть отличная роль для обаятельной пожилой леди, и она как будто специально создана для меня.
– Я устала до чертиков от чтения пьес! И меня уже тошнит от игры в мушку и в фараон!
Леди Кэтрин кивнула тетушке Трембл, и та с озабоченным видом прищелкнула языком, достала из рукава листок и сделала на нем отметку.
– Ох, Блузетт, а ведь у тебя все так хорошо получалось, – пробормотала Сесил.
– Что? У меня хорошо получалось? Да я просто тут недоедаю! Я теперь могу свободно дышать, когда надеваю свой корсет. Могу поклясться, что скоро совсем истаю, останутся одни кости!
– Хм. – Тетушка Трембл, леди Кэтрин и Сесил обменялись неуверенными взглядами. – Стоит ли поставить за это галочку?
– Сказать «могу поклясться» – это не то же самое, что выругаться, – заявила Сесил, вставая на защиту сестры.
– Согласна, – подтвердила Кэтрин. – Но ни одна леди не позволит себе упомянуть за столом о своем нижнем белье. Думаю, за это следует добавить еще одну отметку.
Сесил и Трембл неохотно кивнули, сочувственно поглядывая на Блу.
– Черт побери, да у меня уже можно ребра пересчитать!
– Сесил, будь добра, добавь еще одну отметку, – невозмутимо заметила леди Кэтрин.
* * *
– Что здесь происходит?
Моутон и Блузетт, катившие кресло Сесил, остановились, и все трое с подозрительно невинным видом уставились на леди Кэтрин.
– Вы снова бегали наперегонки вместе с Сесил? Я этого не потерплю! Сесил, почему ты это допускаешь? Я не знаю, что мне с вами делать и чего от вас ожидать!
– Пожалуйста, простите нас, миледи, – проворковала Блу. – Если не ошибаюсь, нас уже ждет учитель танцев.
Кэтрин прищурилась, выражая недоверие.
– Тебе не удастся меня обмануть.
– Месье ждет у тебя в комнате, мама. Он не знает, что надеть к приезду Эдварда, ему необходим твой совет. – Глаза Сесил лукаво блестели, а по щекам разлился румянец.
– Мадам Трюффо перед уходом просила меня засвидетельствовать вам свое почтение, – добавила Блу, довольная, что не допустила пока ни единой оплошности. – Она заверила нас, что бальные платья будут готовы на этой неделе.
Кэтрин бросила на нее хмурый взгляд.
– Не стоит заставлять ждать мистера Беллами.
Когда троица скрылась из виду, леди Паджед услышала ликующий крик Блузетт:
– Ни единой проклятой отметки! Вот это да, черт подери!
Повернувшись на каблуках, Кэтрин подошла к краю галереи, облокотилась о перила и достала из складок веера лист бумаги.