Читать интересную книгу Кукловод - Сергей Шхиян

— Хорошо, прикрою, — согласился я и набросил Маше на ноги одеяло. — Теперь ты довольна?

Девочка шмыгнула носом, кивнула и отправилась за едой.

Глава 18

Бабка вернулась, когда уже начало смеркаться. Я сидел рядом с Машей и изнывал от неизвестности. Мое лечение никакого эффекта не принесло. Впрочем, ее и лечить оказалось не от чего. По внутренним ощущениям, во время экстрасенсорного сеанса, она оказалась совершенно здорова и спала вполне естественным образом. На летаргический сон это было не похоже, дышала она по-прежнему, нормально, только на внешние раздражители никак не реагировала.

Старуха вошла в горницу и, не глянув на меня, перекрестилась на пустой красный угол. Иконы для простых крестьян еще был слишком дороги и, их отсутствие в избе меня не удивляло.

Я встал со скамьи и молча поклонился хозяйке, в ожидании, что она скажет. Отдав Богу Божье, бабка посмотрела на меня и ответила на поклон.

Я ждал, что она будет делать дальше. Старуха подошла ко мне почти вплотную, посмотрела в лицо и и вдруг сказала:

— А ты, батюшка, совсем не постарел. Когда спал, вроде был постарше, а сейчас, смотрю, все такой же.

— Э…, мы разве знакомы? — спросил я, пытаясь рассмотреть ее в полутьме.

— Неужто забыл? — удивилась она. — Я бабка Ульяна. Помнишь, в Захаркино девку Алевтинку лечила.

Только теперь я узнал старую знахарку. Действительно, когда я только познакомился со своей будущей женой, Аля заболела пневмонией и к ней позвали эту старуху. Ульяна ее осмотрела и вынесла смертный приговор. То, что я сумел антибиотиком вылечить девушку, так поразило знахарку, что она наградила ее даром читать чужие мысли.

— Прости Ульяна, сразу не признал тебя впотьмах, — сказал я. — Богатой будешь.

— Значит, все-таки вспомнил, — довольная произведенным впечатлением, дробно, по-старушечьи засмеялась она. — А я как тебя увидела, сразу же признала.

Мне и самому стало весело. Дело в том, что не только Ульяне было чем удивить меня, но и мне ее. Причем еще и покруче.

— Как же не вспомнить, мы с тобой очень старые знакомые, — со скрытым смыслом, сказал я.

— Да, — согласилась она, — тому уж лет десять прошло, а то и поболе.

— Ну, разве десять лет это много, мы с тобой и раньше встречались, да, видать, ты меня запамятовала.

Старуха удивленно посмотрела и отрицательно покачала головой.

— Не припомню я что-то такого. Может быть ты меня, батюшка, с кем-то путаешь?

— Может быть, и путаю, только вряд ли. Не было ли у тебя, бабушка, дяди по фамилии Гривов? Кажется, материного брата?

Ульяна отшатнулась и уставилась на меня остановившимся взглядом. В комнате уже стало почти темно, и глаз ее мне видно не был, но то, что они впились в меня, я не сомневался.

— Господи Боже, воля твоя, — прошептала она и перекрестилась. — Не может того быть!

— Вот видишь, какие мы с тобой старые знакомые, — усмехнулся я.

— Это ты что ли, барин?

— Я, Ульянка! Видишь, как повстречаться пришлось!

— Так тому уж, — она зашевелила губами, пытаясь подсчитать, когда мы с ней познакомились, — тому, поди, лет сто прошло?

— Больше двухсот. Ты же тогда совсем девчонкой была. Как твоя соседка Верка, а то и моложе. Помнишь боярыню Морозову, сына ее Бориску?

Упоминание о героине моего тогдашнего романа Наталье Георгиевне Морозовой, совсем добила старуха. Она жила вместе с ней и нянчила ее детей. Это могли знать только мы вдвоем. Теперь она окончательно поверила своим глазам.

— Алеша, голубчик, так это и, правда, ты?! — тихо сказала Ульяна и уперлась головой мне в грудь.

Я обнял ее за трясущиеся плечи, и мы долго стояли, в темной горнице, словно, вернувшись в далекое прошлое.

— Вот уж чудо чудное, диво дивное, — немного успокоившись, сказала она. — Не думала, не гадала, что такое может приключиться!

— Это еще не все чудо, — сказал я. — Мы с тобой еще встретимся, только не скоро, лет через сто с гаком.

Она сразу же поверила, только уточнила:

— Я что еще столько проживу?

— Проживешь. Когда мы с тобой виделись, ну, то есть, увидимся. Ты тогда еще умирать не собиралась. Правда жаловалась, что ноги начали болеть! — сказал я, вспомнив нашу с ней последнюю встречу в 1920 году.

Ульяна задумалась. Погладила меня ладонью по щеке и сказала:

— Знать нас с тобой недаром судьба связала. В девчонках, ты меня спас, теперь я тебя. Кто знает, как еще жизнь повернется. Ты сам-то как?

— Спасибо, хорошо. Только никак не могу понять, что с нами случилось. Мы с княжной, до того как потеряли память, совсем в другом месте были. А сегодня я очнулся, и оказалось, что мы здесь и даже из зимы в лето попали. Ты можешь рассказать, что с нами случилось?

Ульяна вздохнула и, не отвечая на вопрос, ушла за печь. Я ждал, что будет дальше. Она что-то делала вне видимости. Потом я услышал, как звякнуло огниво, и понял, что знахарка хочет зажечь свет. Спешить, в сущности, был некуда и, смиряя нетерпение, я присел на скамью.

— Хочешь узнать, что с вами случилось? — спросила она. Заговорила она, прерываясь на то, чтобы раздувать трут. — Привезли вас ко мне добрые люди, сказали, что без памяти на дороге подобрали. А правда ли нет, не мне судить. Попросили за вами присмотреть. Деньги, даже, сулили.

То, что она рассказывает о мифических добрых людях, оставаясь за печью, мне не понравилось. Показалось, что Ульяна лукавит и, специально прячется, чтобы не смотреть в глаза. Скорее всего, так оно и было. Настаивать и давить на нее я пока не стал, посчитал, что для молчания у старухи могут быть серьезные основания. Терпеливо ждал, что она скажет еще. Однако она опять замолчала, и слышно было, что возится с трутом. Потом, наконец, зажгла свечу и вышла ко мне. Теперь смотреть в глаза она не стеснялась и продолжила рассказ:

— Я не хотела вас оставлять, пока тебя не узнала. Тогда и согласилась. Вы тут у меня уже шестой день спите.

— А почему мы так странно одеты? Куда девались наши вещи?

— Все ваше в сохранности. У меня в сарае в сундуке лежит. Переодела же я вас в крестьянское, чтобы меньше люди любопытничали. И соседям сказала, что вы моя родня.

— А оружие, какое со мной было оружие? — стараясь не показывать волнение, задал я едва ли не самый главный для себя вопрос.

Она ответила как об обыденном:

— Пистолей два, кинжал и большое ружье с широким дулом.

Я понял, что она говорит о французском уланском мушкетоне.

— А сабля, сабля есть?

— Нет, все, что было назвала. Больше ничего не было. Денег еще много в мошне.

— Понятно, — растеряно сказал я. — Сабли значит нет… А может видела ее у тех добрых людей, что нас сюда привезли? Она такая кривая в красных сафьяновых ножнах с каменьями?

— Нет, чего не видела, того не видала. Да, ты не думай на них, то люди были надежными, все, что при вас оказалось мне передали, — проговорилась она, что знает наших спасителей. — А что это ты за саблей-то так убиваешься? Так хороша была? А то, смотри, тебе наш кузнец новую скует.

— Не простой она была, а почти волшебной, — перевел я в простое понятие свое отчаянье. — От страшных врагов меня уберегала.

Ульяна подумала и успокоила:

— Не тужи, Алеша, особо, может еще и сыщется.

— Дай-то Бог, только боюсь, что когда такие ценные вещи пропадают, то назад не возвращаются. Она еще и очень дорогой была.

— Главное сам живой, да и барышня твоя жива здорова. Зазноба что ли?

Я уже и сам не знал, кем мне приходится княжна, и не ответил.

— Проснется она скоро, — продолжила старуха. — Я вас специальным настоем поила, чтобы жизненные соки не прокисли.

Она замолчала и, улыбаясь, смотрела куда-то поверх моей головы, наверное, вспоминала прошлое.

— А кто те люди, что нас привезли? Можешь сказать, какие они собой? — спросил я.

Старуха вздрогнула и, пожевав губами, видимо, чтобы придумать, что говорить, ответила, так же как и раньше неопределенно:

— Так как их тебе словами объяснишь? Люди как люди с руками — ногами.

— Их двое было? Мужчина и женщина? Он такой крепкий с усами, похож на солдата, а она круглолицая, румяная?

Ульяна внимательно посмотрела, и мне показалось, с облегчением вздохнула.

— Нет, совсем не похожи. И никакой бабы я в глаза не видела.

— Не может быть! Кто бы тогда нас мог сюда привезти! Вспомни, мужика Иваном зовут, он вроде тебя, не простой человек. Из тех, что очень долго живут.

Ульяна странно на меня посмотрела, потом неожиданно, спросила:

— Ты это про кого сейчас спрашиваешь? Не про Ивана ли солдата, Марфиного мужа?

— Да, он был солдатом, потом из армии сбежал. Ему, — я начал вспоминать, когда Иван родился, — где-то сто пятьдесят лет. Жену зовут Марфа Оковна. А ты, их никак знаешь?

— Как не знать, нас таких долгих людей на земле мало, все рано или поздно встречаемся. Марфу я хорошо знаю, да и с этим Иваном случалось видеться, — усмехнулась она, почему-то, отводя взгляд. — Выходит ты с ними тоже знакомый.