Но постепенно наш быт становился все более уединенным. Мы меньше ходили в гости, реже принимали у себя. Впрочем, такие изменения происходили со всеми советскими гражданами».
И долгое время, вплоть до возвращения в Москву, мало кто из парижского окружения знал, почему Климовы постепенно превращались в отшельников, отчего так резко повзрослел Алеша и так часто заплаканы прекрасные глаза Верочки.
В июне все члены комиссии, успешно завершив приемку моторов, стали собираться обратно. Готовилась к возвращению и семья Климова. Алеша окончил седьмой класс и получил великолепную рекомендацию – отзыв о своих способностях из престижного лицея Сорбонны. Именно здесь вдруг выявились его талант и любовь к химии – по иронии судьбы, к тому единственному предмету, который недолюбливал Владимир Яковлевич. Климову, конечно, пришлось глубоко изучить химию, он стал прекрасно разбираться в химических свойствах бензинов, много занимался структурой металлов, жаропрочных сплавов, которые основывались на вновь открытых элементах. Но химия никогда не привлекала конструктора.
Алеша за два года в Париже в совершенстве овладел французским, легко и свободно говорила по-французски Ирочка, а сам Климов навсегда приобрел новое увлечение – чтение в подлиннике многочисленных романов и пьес знаменитых французских авторов. К тому же он пристрастился играть в большой теннис и отучился склоняться в излишне вежливом поклоне при знакомстве с людьми…
В дальнейшем на чтение и фотографию оставалось все меньше времени, родина требовала полной отдачи сил. И увлечение фотографией передавалось вместе со всеми ванночками, увеличителем, красным фонарем и химикатами сначала сыну Алексею, а потом и мужу дочери Владимиру Георгиевичу Степанову, который сделает много прекрасных репортажных и художественных снимков послевоенной жизни семьи, фотографий Владимира Яковлевича.
…За неделю до отъезда, на прощальном загородном пикнике, куда со своими семьями выехали все русские инженеры, состоялся непростой разговор. Столяровы неожиданно объявили о своем решении остаться во Франции. Они горячо убеждали, что при складывающейся в стране социальной и политической обстановке, при набирающем обороты процессе поиска вредителей (в этот момент Климовы молча переглянулись), участившихся арестах и высылках специалистов старой школы возвращаться из нормальной законопослушной страны с многовековой культурой снова в азиатчину – просто глупо. Сам Столяров уже обговорил вопрос своего устройства на фирму и совершенно точно знает, что в случае эмиграции и Климова, и других членов советской комиссии здесь с удовольствием примут. Самые высокие должности, оклады и прекрасный быт гарантированы.
Владимир Яковлевич прервал Столярова:
– К чему все эти разговоры? Вы приняли свое решение – это ваше право. Но я никогда не останусь за рубежом. Не смогу. У вас же, я знаю, остались родственники в Москве. Что ждет их после вашей эмиграции? Не думаю, что даже самые большие блага, которые обретете вы здесь, успокоят вашу совесть. А у меня и Веры в Москве, да и в других городах, огромная семья, добрая сотня родных людей. Как же можно всех их предать? Да и такие понятия, как родина, патриотизм – для меня не просто слова… О чем нам еще говорить?
Попрощались и, что называется, устроили себе последний праздник на французской земле…
Чужая Москва
Члены комиссии, с которыми Климов когда-то приехал в Париж, вернулись к себе на родину. Но не всех родина признала достойными ее чистого алого знамени, кроваво-алого стяга, символа надвигавшихся на страну небывалого, нечеловеческого террора и репрессий.
На московском вокзале, как только вышли из поезда и сели на извозчика с ворохом вещей, Ирочка, с любопытством глазевшая по сторонам, вдруг громко спросила: «Почему у всех на ногах такие плохие туфли?»
Ребенок одним образом, бросившимся ему в глаза, выразил всеобщее замешательство. Почему вокруг все так угрюмы, что здесь происходит? И никто так и не ответил этому наблюдательному светлому созданию. Почему у людей на ногах такая скверная обувь?..
О французском периоде в дневнике Климова, как всегда, остались только записи его работ и скупые сведения об успехах:
«В октябре 1928 года вновь был командирован за границу в качестве Председателя приемочной комиссии на заводы „Гном-Рон” (Франция), где работал до июня 1930 г. За время пребывания во Франции ознакомился с общим состоянием производства на заводах, с конструкциями моторов фирмы „Испано-Лоррен”, „Энтрих”, „Фарман”. Могу отметить следующие работы:
1. Сравнительные испытания карбюраторов „Зенит” и „Триплекс” и мотора „Юпитер” (420 л. с.). Работа исследовательского порядка привела к обнаружению ряда особенностей в протекании характеристик карбюратора. Доклад представлен Научному комитету УВВС. По докладу напечатан реферат инженером Левиным в „Технике Воздушного Флота”, март месяц, 1930 год, № 3, стр. 198.
2. Работы над конструкцией двигателя „Юпитер”.
Предмет поставки, двигатель «Юпитер 9А», явился крайне несовершенным двигателем. Практическими наблюдениями над работой деталей и соответствующими расчетами мною установлено, что основной причиной неудовлетворительной работы является наличие резонансных колебаний вала. Результатом этого открытия были:
а) коренная переделка мотора;
б) бесплатное представление фирмой „Гном-Рон” лицензии на мотор „Юпитер VII”;
в) постановка вопроса о крутильных колебаниях валов на углубленную проработку ряду институтов и высших учебных заведений.
Эту часть работы может засвидетельствовать Начальник УВВС тов. Алкснис, руководивший на месте (во Франции) переговорами с фирмой и поставивший задание институтам об углублении проработки вопроса крутильных колебаний.
Второй недостаток, потребовавший применения теоретических знаний законов смазки для его устранения, выражался в плавлении периодическом баббита в шатунном подшипнике. Данное мною на основании применения теории предложение уничтожило недостаток. Обо всех недостатках работы „Юпитера” и мерах исправления докладывалось НК УВВС путем регулярных отчетов.
3. Описание двигателя „Юпитер”. Под моим непосредственным руководством и редактированием составлено подробное описание двигателя „Юпитер” членами комиссии инженерами: Бауер, Изаксон, Лев, Соловьев. Часть глав составлена мною, в том числе „Карбюратор триплекс”, куда и введен собственный ряд экспериментального исследовательского материала, фиг. 6, 7, 8 и 10. Этой работой имел в виду дать стандартную форму подробного описания двигателей. Работа одобрена НК УВВС, напечатана в количестве 2500 экземпляров для пользования в частях ВВС и школах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});