Читать интересную книгу Дьявольская сила - Фриц Лейбер

Незнакомец ответил ему долгой, задумчивой улыбкой.

Его медового цвета глаза сияли, тело под длинным пальто резко напряглось словно в мучительном, сладостном, ожидании. Он молча поднялся со стула.

Молодой человек почувствовал, как острый, холодный страх вонзается во все части его тела. Что-то непонятное, скрывавшееся за этими мерцающими глазами, пугало его своей ужасающей неизбежностью, подобно мечу, готовому в любой момент пронзить его сердце. Его прошиб пот, он был не в состоянии даже пошевелиться.

Теперь улыбка незнакомца показалась ему хищным, изголодавшимся оскалом, глаза кровожадно блестели. Слюна липкой каплей свисала с уголка рта.

Очень медленно он извлек из кармана пальто одну руку и приподнял шляпу. Пальцы крепко сжимали ее поля, и молодой человек увидел, что на среднем было на одну фалангу больше, чем на остальных.

перевод Н. Куликовой

Хейзел Хилд

УЖАС В МУЗЕЕ

I

Сперва Стивен Джонс пришел в музей Роджерса из праздного любопытства. Кто-то рассказал ему о необычных подземных залах на Саутворк-стрит, за рекой, где можно увидеть восковые изваяния, по своим достоинствам не уступающие коллекции мадам Тюссо. И вот в один из апрельских дней он отправился туда, по дороге размышляя, насколько скучны будут для него все эти экспонаты. Но, как ни странно, он вовсе не разочаровался. В конце концов, это было ни на что не похоже и даже развлекало. Разумеется, здесь Джонс увидел всех традиционных персонажей — Ландру, доктора Криппе-на, мадам Димере, Риццо, леди Джейн Грей, многочисленных изувеченных жертв войн и революций и даже таких монстров, как Гилль де Ре и маркиз де Сад. Но было здесь и кое-что еще, от чего у Джонса перехватило дыхание, и он застыл на месте, как вкопанный, и простоял до тех пор, пока не услышал звонок — сигнал того, что музей закрывается. Следовало признать, что человек, составивший такую коллекцию, не мог быть простым шарлатаном, обирающим честных людей. Во всяком случае, в воображении ему нельзя было отказать, а в некоторых работах он просто с блеском раскрыл свои дьявольски гениальные способности.

Несколько позже Стивен Джонс разузнал кое-что о Джордже Роджерсе, владельце музея. Какое-то время тот работал в музее мадам Тюссо, но потом по неизвестным причинам был оттуда уволен. О нем говорили много: некоторые открыто сомневались в ясности его рассудка; другие рассказывали удивительные истории о его тайном поклонении идолам и забытым древним богам. И в итоге, после успешного основания собственного музея с такой прекрасной экспозицией, одни слухи полностью исчезли, другие же — а их распространяли в основном коварные завистники — наоборот, стали обрастать все новыми подробностями. Роджерс действительно увлекался тератологией[1] и мистической иконографией, но был настолько благоразумным, что часть экспозиции отгородил, и вход туда разрешил только совершеннолетним. И именно этот зал до глубины души потряс Джонса. В нем располагались фигуры таких жутких чудовищ, которых могла породить лишь безудержная болезненная фантазия. Все они были мастерски вылеплены и раскрашены, как настоящие, реальные существа.

Здесь были известные герои мифов — горгоны, химеры, драконы, циклопы и тому подобные твари. Другие, видимо, тоже упоминались в каких-то странных легендах о подземных обитателях нашей планеты — черный неуклюжий бог Цатоггуа, Ктулу с толстыми длинными щупальцами, Шогнар Фоун с мерзким хоботком, безымянные герои книг «Эйбон», «Некрономикон» и старинных рукописей фон Юнтца… Однако самыми страшными были изображения тех, кого не осмеливался описать ни один автор мира. Это были плоды фантазии самого Роджерса. Некоторых можно было определить, как пародии на различные формы органической жизни, других — как бред больного, навеянный мыслями о внеземных цивилизациях и далеких галактиках. Но даже самые страшные рассказы и рисунки Кларка Эштона Смита могут дать лишь приблизительное представление об этой экспозиции; весь ужас здесь создавался за счет невероятных размеров чудовищ, искусной работы мастера и прекрасного освещения в нишах.

Стивен Джонс был большим любителем всего оригинального в искусстве и поэтому решил познакомиться с самим Роджерсом. Он отыскал его в тускло освещенной пыльной комнате-мастерской, находившейся позади сводчатого выставочного зала. Эта странная мастерская походила больше на склеп. В кирпичной стене были пробиты узкие горизонтальные окна-щелочки, выходящие на улицу как раз на уровне булыжной мостовой внутреннего дворика. Судя по всему, здесь производилось и изготовление фигур, и их ремонт. Повсюду валялись восковые руки, ноги, головы и туловища, а на полках были аккуратно расставлены мохнатые крылья, искусственные клыки и стеклянные глаза, смотрящие в разные стороны. На многочисленных крючках и гвоздях висели всевозможные костюмы для будущих экспонатов, а в одной из ниш грудой были сложены восковые заготовки телесного цвета. На полках рядами стояли банки с краской и кисти. В центре комнаты находилась большая печь, в которой плавили и готовили для лепки воск. Над топкой на двух шарнирах висел огромный железный бак с носиком, позволявшим выливать расплавленный воск простым движением руки.

Однако другие предметы, находившиеся в этом мрачном подземелье, уже не так легко поддавались описанию — это были отдельные части каких-то сомнительных существ, чьи законченные формы, по всей видимости, напоминали призраков, порожденных бредом больного. В другом конце мастерской виднелась тяжелая дощатая дверь, запертая огромных размеров висячим замком. На двери был нарисован очень своеобразный символ. Джонс, которому как-то раз попал в руки экземпляр пресловутой книги «Некрономикон», невольно вздрогнул, увидев этот знак. «Да, — подумал он, — владелец этого заведения, должно быть, действительно обладает исключительно широкими познаниями в самых туманных областях».

Разговор с Роджерсом также не разочаровал его. Хозяин был высоким худым человеком, довольно небрежно одетым, с большими черными глазами, которые возбужденно горели на бледном, заросшем щетиной лице. Вторжение Джонса ничуть не обидело его, напротив, он, казалось, рад был встретить интересного собеседника. Его голос обладал необычайной глубиной, в нем чувствовались какая-то сдерживаемая сила и почти лихорадочная возбужденность. Джонс не удивился, что многие считают его сумасшедшим.

С каждым новым визитом Джонса — а за несколько недель такие визиты стали уже привычными — Роджерс становился все более общительным и откровенным. Хотя и с самого начала в его словах уже можно было уловить отголоски довольно странных взглядов, которые позже проявились в рассказанных им историях. Их экстравагантность, несмотря на несколько подтверждающих фотографий, была почти что комичной. И вот как-то в июне, в тот вечер, когда Джонс принес с собой бутылку хорошего виски и довольно щедро угостил своего друга, впервые начался по-настоящему сумасшедший разговор. Впрочем, и до этого уже Роджерс рассказывал довольно странные вещи, упоминая о своих таинственных путешествиях в Тибет, Центральную Африку, в Аравийскую пустыню, дельту Амазонки, на Аляску и некоторые малоизвестные острова в южной части Тихого океана. Вдобавок к этому он вполне серьезно утверждал, будто им были прочитаны такие чудовищные и полулегендарные книги, как «Пуахотик» и «Песнопения Дхола», приписываемые перу бесчеловечного злодея Ленга, но по степени безумства ничто из этого не шло ни в какое сравнение с тем, что было рассказано в тот июльский вечер под влиянием алкогольных паров.

Попросту говоря, Роджерс сделал несколько недвусмысленных намеков на то, будто во время его экспедиций ему удалось обнаружить в природе некие существа, которых до него не видел никто, и что он привез с собой осязаемые доказательства этих открытий. Из его пьяных разглагольствований выходило, что он продвинулся дальше, чем кто бы то ни было, в толковании малоизвестных доисторических книг, которые он досконально изучил, и, следуя их указаниям, предпринял свои путешествия в самые отдаленные уголки планеты, где и скрываются эти таинственные существа, которые выжили и сохранились до наших дней с тех времен, когда людей на Земле еще не существовало. И эти создания в некоторых случаях имеют связь с другими измерениями и параллельными мирами, общение с которыми было обычным делом в те далекие времена.

Джонс был удивлен богатством фантазии Роджерса, породившей подобные представления. Он даже задумался над тем, что явилось причиной таких полетов воображения — была ли это работа среди фигур мадам Тюссо, или же эти склонности следует отнести к врожденным, а выбор рода занятий явился лишь одним из их проявлений? Но так или иначе профессия Роджерса как нельзя лучше соответствовала его взглядам. Теперь становились понятными его мрачные рассуждения насчет кошмарных чудовищ, выставленных в отгороженном занавеской алькове с надписью «Только для взрослых». Не боясь показаться смешным, Роджерс всерьез намекал на то, что не все из этих дьявольских уродцев были искусственными.