Читать интересную книгу Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По - Гарольд Шехтер

Через мгновение Джонсон остановился передо мной. Он напомнил мне великана из детской сказки, людоеда с дубиной, встретившего героев на верхушке волшебного бобового дерева.

Джонсон хмыкнул и занес надо мной рукоятку насоса. В ожидании удара, который, без сомнения, положит конец моему земному бытию, я малодушно закрыл глаза.

Только я успел это сделать, как услышал взбешенный рев. Сразу вслед за этим раздался другой звук — железный стержень звякнул об пол.

Я открыл глаза и снова не смог ничего понять.

Джонсон стоял надо мною, с выражением крайнего изумления рассматривая свою окровавленную правую руку, из которой торчал пронзивший ее насквозь нож. Я сразу узнал рукоять этого ножа.

Этот нож я видел у Карсона, когда он засовывал его в сапог, этим ножом он вскрыл заднюю дверь дома Уильяма Уайэта. В суматохе прошедших суток я совершенно забыл о его существовании.

Быстро окинув взглядом помещение, я возликовал, сердце мое подпрыгнуло в груди от радости. Позади Джонсона стоял Кит Карсон, не успев даже опустить руку, из которой только что вылетел нож. Разбитая и кровоточащая голова не помешала ему точно бросить нож и снова спасти мне жизнь.

Джонсон схватил нож здоровой рукой и вырвал его из раны, но Карсон уже наклонил голову и, подобно четвероногому представителю вида Oreamnos americanus, известному в народе как горный козел, врезался в тушу врага, точно в солнечное сплетение. Джонсон с грохотом рухнул на пол.

В руках Карсона тут же появилась оброненная его врагом рукоять насоса. Следопыт размахнулся и опустил стержень на голову врага. И снова Джонсон избежал смерти. Он вывернул шею, но полностью уклониться от удара не смог. Стержень царапнул его по виску. Джонсон издал стон, закатил глаза и потерял сознание.

Карсон повторно занес стержень, чтобы нанести противнику coup de grâce.[30] Во взгляде следопыта светилась такая неумолимая ненависть, что у меня опять зашевелились волосы на затылке и опять сами собой опустились веки. Хотя я не ощущал и капли жалости к сраженному чудовищу, быть свидетелем его казни, даже многократно заслуженной, мне не хотелось.

Но Карсону не довелось нанести негодяю смертельный удар. От входной двери донесся шум, раздался топот множества обутых в крепкие сапоги ног и прозвучал знакомый уже начальственный рык:

— Не двигаться! Всем оставаться на местах!

В следующий момент нас окружили не менее полудюжины человек. В основном здесь присутствовали полицейские в форме. Во главе сил правопорядка прибыл сам капитан Даннеган, который и принялся командовать, не успев даже ворваться в помещение.

Оглядываясь вокруг, я заметил человека, указавшего нам дорогу к логову Джонсона. Мистер Маллиган, очевидно, осуществил свое намерение и немедленно после нашего визита понесся за полицией.

Даннеган, боясь, что мы не справимся с опасным преступником, поспешил на выручку во главе ударной группы. Помощь, однако, ему довелось оказать в первую очередь самому преступнику, жизнь которого наверняка оборвалась бы, появись полиция на секунду позже.

Глава двадцать пятая

Легко представить реакцию населения гигантского города, узнавшего о поимке преступника, который терроризировал Манхэттен. Прежде всего, конечно, люди ощущали возбуждение и облегчение, но тут же возникало алчное любопытство к деталям поиска и задержания Джонсона. Интерес нью-йоркцев к малейшим подробностям привел к тому, что газеты раскупались в неимоверных количествах. Редкий мальчишка-газетчик не распродавал товара, простояв лишь несколько минут на своем углу.

Газетные отчеты отдавали должное оперативности полиции, но, разумеется, львиная доля внимания, благодарности и даже поклонения публики уделялась Киту Карсону. Как ни претила ему роль героя, кумира толпы, как ни предпочитал он оставаться обыкновенным, не выделяющимся на общем фоне человеком, храбрость, стойкость и целеустремленность следопыта, проявленные в ходе преследования преступника, не могли не способствовать росту его и без того громадной популярности. Пресса изображала его не иначе как американским полубогом, рожденным и возросшим на земле Нового Света в противовес мифическим героям прошлого: Персею, Беовульфу, Святому Георгию.

Моему вкладу в успешное разрешение случая тоже уделялось достаточное внимание (за исключением «Геральд», издатель которой, Джеймс Гордон Беннет, затаил на меня зло за отказ сотрудничать с ним в освещении убийства Уильяма Уайэта). Хотя в какой-то степени и польщенный признанием моего — бесспорно, существенного — вклада в расследование — ведь без моего участия преступник, вероятно, еще разгуливал бы на свободе, — я предпочел бы суетному вниманию публики возможность мирного существования, посвященного заботе о родных и близких, в первую очередь о любимой жене моей, Вирджинии.

В связи с этим не могу не отметить, что в то время, как население города радовалось избавлению от чудовища, мое настроение отличалось подавленностью, если не мрачностью. Частично это объяснялось ужасной смертью Джорджа Таунсенда, героизму которого при спасении сына Карсона также уделялась немалая толика внимания. Мистер Моррис посвятил своему трагически погибшему репортеру первую полосу одного из выпусков «Дейли миррор» и сам сочинил прочувствованный некролог. Хотя знакомство с Таунсендом оказалось кратким и мимолетным, он успел оставить в душе моей самое благоприятное впечатление, которое и пребудет со мною во все дни жизни моей.

Мучило меня беспокойство о состоянии здоровья дорогой моей Сестрички. Легкоуязвимая даже в лучшие времена, под воздействием ужасающих событий, докатившихся и до нашего дома, — смерти от яда собаки Карсона, убийства домовладелицы миссис Уитэйкер, похищения Иеремии… — она совсем завяла, как-то надломилась. Разумеется, она от души радовалась спасению мальчика, поимке убийцы, моему возвращению в добром здравии, но потрясения прошедших дней нанесли непоправимый вред ее самочувствию.

Поэтому я почувствовал громадное облегчение, когда, менее чем через сутки после поимки Джонсона, Кит Карсон и Иеремия появились у нашего порога — и оба весьма неплохо выглядели. Они провели некоторое время в нью-йоркской городской больнице, залечивая телесные повреждения. К счастью, повреждения эти оказались весьма поверхностными. Страшного вида рана на лбу Карсона представляла собою ссадину, кожа на лодыжках Иеремии тоже не сильно пострадала от веревки. Остальные синяки и шишки на крепких, тренированных телах как отца, так и сына не заслуживали даже упоминания.

Иеремия также проявлял все признаки душевного потрясения, и врачи сочли необходимым погрузить его в глубокий восемнадцатичасовой сон при помощи инъекции морфина. Проснулся мальчик в гораздо лучшем состоянии.

Возвращение наших гостей с Запада привело меня в неописуемый восторг. Само их присутствие, как я уже имел возможность убедиться, благотворно сказывалось на состоянии здоровья моей жены, которая сразу же после похорон собаки Карсона слегла и более не покидала постели.

Я не ошибся в своих предположениях. Как только Сестричка увидела мальчика, краска вернулась на ее щеки. Впервые за два дня она покинула постель. Иеремия тоже обрадовался, увидев Вирджинию, и сразу бросился ее обнимать, как обнимал ранее утраченную при столь трагических обстоятельствах родительницу свою.

Поскольку нижний этаж дома хранил тяжкую атмосферу развернувшихся там ужасных событий, мы пригласили Карсона с сыном остаться в нашей квартире. Иеремии для сна отвели кушетку в гостиной, а Карсон, для которого сон и на земле сырой был не в диковинку, вполне мог раскатать свою постель на полу. Разумеется, такое решение подходило лишь в качестве временного, но Карсон, не приемля образа жизни городских обитателей, горел желанием вернуться в родные горы. Миссия его завершилась, запертого в тюрьме Джонсона ожидала неизбежная смертная казнь.

Сестричка, стараясь оттянуть неизбежное, воззвала к отцовским чувствам скаута. Указывая на необходимость дать мальчику оправиться после столь тяжких потрясений, она упросила Карсона остаться еще на недельку.

Нет нужды сообщать читателю, что за время охоты на Джонсона я даже в мыслях не возвращался к своей основной работе, совершенно пренебрегая служебным долгом и обязательствами перед работодателем. Неделя прошла с того момента, когда я покинул редакцию «Ведомостей». Об этом и не преминул напомнить мне мистер Бриггс, владелец журнала. Письмо от него доставили в мой дом около двух часов пополудни в четверг, пятого июня. Посвятив первые строки письма восхвалению моих подвигов, за которыми он внимательно следил, штудируя ежедневную прессу, мистер Бриггс сменил затем тон письма на более прозаический и напомнил, что талант и усердие мои настоятельно необходимы, дабы обеспечить своевременное появление на свет очередного номера нашего журнала, работа над которым застыла на мертвой точке. Далее он, совсем уже прозаически, напомнил, что, как владелец доли нашего предприятия, я должен заботиться о финансовом успехе издания не только ради него, мистера Бриггса, но и ради благосостояния своего собственного семейства.