Потом Пророк произносит свое мнение, какое имеет о подобных вымыслах, и чревовещателей признает говорящими пустое, сказав: тщесловующих, иже от чрева глашают, то есть говорят по собственному произволу. Ибо чревовещатель не заимствованное от кого-либо другого произносит, но, в сердце своем сложив ложь и угадывая желание зрителей, говорит, что способствует ко введению в обман неразумных. Или, может быть, от чрева глашают те, имже бог чрево (Флп. 3, 19), которые все делают для наслаждения пищей и питием. А посему не погрешит иной, назвав чревоволшебниками и от чрева глашающими тех, которые, для наполнения чрева, принимают на себя вид учителей и облекаются в образ благочестия, но поскольку произносят слова не от душевного расположения, то называются тщесловующими. И справедливо; ибо кто учит, но не творит, тот не подает о себе вероятия, чтобы учил с пользой.
А слова не язык ли к Богу своему взыщет? имеют подобный сему смысл. Каждый народ предлагает своему богу вопрос о том, что желает знать. И для ясности изречения надобно читаемое представить в виде вопроса: не взыщет ли язык к Богу своему? Посему чуждые нашего богослужения, сообразно с богами, которых они признают за богов, должны предлагать им и вопросы; но признающие богов мертвых вопрошают их о живых. Мертвыми же Пророк или называет бездушных идолов, камни, дерева, медь и золото, или именует тех, которые своим отступничеством утратили истинную жизнь, или, может быть, все искусство так называемых чревовещателей обращается около гробниц и оттуда заимствует силу чародейства.
Потом пророческое слово, негодуя на безумие идолопоклонников, говорит: что испытуют мертвыя о живых? Для чего ты, одушевленная тварь, поклоняешься камню? Для чего ты, существо разумное, вопрошаешь мертвого? За живого сына умоляешь не имеющего или лишенного жизни, бездыханного? Идешь ли ты к прорицалищу или придумываешь для себя очищения, прибегаешь к мертвым, которые сами утратили жизнь и тебе причинят смерть за преслушание.
Закон бо в помощь даде, да рекут не якоже слово сие, заньже не леть дары даяти. Не любопытствуй о будущем, но располагай настоящим в пользу. Ибо какая тебе выгода предвосхитить ведение? Если будущее принесет тебе нечто доброе, то оно придет, хотя ты и не предузнал. А если оно скорбно, какое для тебя приобретение наперед томиться скорбью? Ты получил в помощь закон. В тебе и от природы было уже великое предрасположение к прекрасному, но Бог, усовершая сие, присовокупил в руководство тебе и закон. Хочешь ли удостовериться в будущем? Исполняй предписанное законом и ожидай наслаждения благами. Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли блазе, юже Господь Бог твой дает тебе (Исх. 20, 12). Желаешь ли благ? Исполняй предписанное. Не спрашивай прорицателя о здоровье, но прими врача, который предлагает для здравия средства, состоящие в твоей власти. Чему научишься у другого? Ни один прорицатель не дает бессмертия, ни один не возводит на небо, ни один не поставит тебя пред Судиею небоязненным, но сие дадут закон и точное его соблюдение. Соблюдая закон, не любопытствуй о будущем, но ожидай воздаяния.
Посему закон в помощь даде, да рекут не якоже слово сие, заньже не леть дары даяти о сем. А закон сей не то, что сие слово чревовещателя; ибо не для обмана вымышлен, как это слово, но он — учитель истины. Те прорицают за серебро, и это всего смешнее — обманываемые в награду за ложь платят им серебром. А это слово, то есть слово закона, не таково, чтобы за него давать дар, потому что никто не продает Божией благодати. Сказано: туне приясте, туне дадите (Мф. 10, 8). Видишь ли, как вознегодовал Петр на Симона, предлагавшего серебро за благодать Духа? Сребро твое, — говорит он, — с тобою да будет в погибель, яко дар Божий непщевал еси сребром стяжати (Деян. 8, 20). Итак, слово евангельское — не то, что продажные слова чревовещателей. Ибо кто может дать достойное за них вознаграждение? Послушай Давида, который недоумевает и говорит: Что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми (Пс. 115, 3)? Итак, не леть дары даяти за сие, — дары, равноценные благодати Его; один дар достоин — сбережение даруемого. Давший тебе сокровище требует за сие не цены дарованного, но сбережения, которое было бы достойно дара.
И приидет на вы жесток глад, — говорит Пророк, — и будет, егда взалчете, скорбни будете и зло речете князю и отечеству. Устрояющий все во спасение, Господь посылает иногда и голод к пользе детоводствуемых. Ибо сказано: озлоби тя, и гладом замори тя (Втор. 8, 3), чтобы сделать тебе добро. Посему жестоким называет голод непреодолимый и невообразимый. Ибо в голоде есть разность. Бывает голод, происходящий только от недостатка хлеба; бывает голод от оскудения и всего прочего, годного в пищу. Но сей голод, который обещает наслать пророческое слово, есть глад жесток, так что скудостью произведет печаль, которая может соделать спасение нераскаянно (ср.: 2 Кор. 7, 10).
А когда будут скорбеть по Богу, тогда зло рекут князю и отечеству. Кто сей князь, которому зло изрекают прекрасно скорбящие? Очевидно, князь мира сего, которому зло рекут из раскаяния, когда придут в сознание причиненного им вреда. Но зло изрекают и отечеству. А отечество живущих во грехах — житейские дела, которыми опутываются славолюбивые. Отечество для грешника — дела плотская, яже суть прелюбодеяние, блуд, нечистота, студодеяние, идолослужение (Гал. 5, 19–20), страсть, злое вожделение. Отечество — коварство, ложь, злоумышления, обманы, лицемерие. Посему, как бы от некоторого опьянения, отрезвившийся от дел мирских зло речет князю мира, который руководил его к делам погибельным; но зло речет и отечеству, в котором живя, не принимал дарованного нам Богом в помощь закона. Ты не можешь принадлежать истинному Царю, если не зло речешь князю. Посему Церковь научила тебя говорить: Отрицаюсь тебя, сатана — вот злоречение князю! Какое же злоречение отечеству? Отрицаюсь и дел твоих. Вот отечество — дела диавола. Блажен, кто искренно изрекает зло князю. Ибо приступает уже к истинному Царю и просвещается. Блажен, кто хулит древнее отечество, ибо найдет себе отечество — вышний Иерусалим, иже есть мати всех (ср.: Гал. 4, 26), которые подобны блаженному Павлу. Отечество — и лукавые нравы, преданные нам от отцов. Оставил тебе отец имение, приобретенное любостяжанием? Отдай его обиженному, не стой за него как за собственность, ибо это — наследие греха. Оставил тебе отец раба, порабощенного неправедно? Дай ему свободу — и отцу облегчишь мучение, и себе приуготовишь истинную свободу. Что говорит Пророк после сего?
И воззрят на небо горе, и на землю низу призрят, и се, скудость тесна и тма, скорбь и теснота и тма, якоже не видети; и не оскудеет в тесноте сый даже до времене. О сих, которые теснотой приведены в раскаяние, говорит слово, что воззрят на небо горе, которые прежде были согбенны, не могли разуметь возвышенного в Божественных созерцаниях, те самые, как бы от некоторых уз, отрешившись от пристрастия к земному, свободное око свое возведут к небу, созерцая естество невидимого и мысленного и уразумевая то место, в котором надобно полагать сокровище. Потом на землю низу призрят, познают малоценность своего естества по сродству его с землей, которые незадолго прежде надмевались и высоко о себе думали. Подивись же, с какой тщательностью Писание употребило выражения, придумав каждому предмету соответственное речение. Ибо небо и земля предложены нашему созерцанию; и о небе говорит: воззрят на небо горе, а о земле: на землю низу призрят. Потом в удивлении, по уразумении столь великих предметов, почувствуют скудость, стеснение и омрачение ума, когда изумление земному произведет в них это великое смущение. Ибо сказано: Егда скончает человек, тогда начинает, и егда престанет, тогда усумнится (Сир. 18, 6). Никто не знает, сколь многого он не ведал, пока не получил вкуса в сем ведении. Впрочем, благий Владыка обещает им полезнейшее. Ибо сказано: не оскудеет в тесноте сый даже до времене. Сие неведение не навсегда будет одержать род человеческий; напротив того, кто ныне ищет истины познания и болезнует об ее обретении, тот со временем узрит лицом к лицу и приобретет совершенство ведения, когда настанет время всеобщего обновления. Ибо сие значат слова даже до времене.