Читать интересную книгу История военного искусства - Ганс Дельбрюк

137 Якоб упрекает Бернгарда в том, что он вообще вел наступление; его крыло могло бы занять чисто оборонительное положение, дабы в случае отступления прикрыть таковое свежими силами. Однако такой образ действия плохо бы аттестовал военный гений Бернгарда. Правда, так как сражение было проиграно, то поражение оказалось более ужасным, так как у Бернгарда не оказалось достаточно резервов для прикрытия отступления. Но если бы он ограничился выполнением в течение сражения чисто пассивной роли, то всякие шансы на победу вообще были бы исключены, ибо тогда неприятель имел бы возможность двинуть против Горна еще больше войск. По всей видимости, Бернгард вполне правильно понял свою роль: возможно больше занять на своем крыле неприятеля, не добиваясь, однако, здесь решительного исхода.

138 Лео (стр. 59) определяет католическую армию в 40 000-50 000 человек, из коих перед Нёрдлингеном оставлено было лишь небольшое число, шведскую армию - в 19 000-22 000 регулярных войск и 5 000-6 000 - вюртембергского ополчения; М. Риттер ("История Тридцатилетней войны", стр. 580) и Якоб (стр. 109) говорят то же самое. К сожалению, нам не известно никаких подробностей о применении и поведении этой милиции в бою. Вероятно, она стояла на фланге Бернгарда, а потому в самом бою почти не участвовала и лишь при отступлении была охвачена и зарублена неприятелем. Даже в статье Кайзера, где об этом можно было бы скорее рассчитывать найти какие-нибудь указания, мы не встречаем ничего существенного по этому поводу.

139 Лео приводит несколько показаний (стр. 66, прим.) в подтверждение того, что Бернгард уже с самого начала, то есть уже на военном совете, решившись занять Арнсберг, хотел и предлагал дать сражение. Однако нельзя признать его показания безусловно достоверными, и весьма возможно, что некоторые слова принца, сказанные им вечером в походе или утром в день сражения, когда поднимался вопрос о том, следует ли пытаться взять силой позицию на Аллбухе, были перенесены в прения на военном совете.

140 Rudolf Schmidt. Die Schlachte bei Wittstock. Halle, 1876.

141 Письмо от 9 октября (следовательно, на пятый день после сражения) к фельдмаршалу графу Гёцу, командовавшему в Гессене. Напеч. у фон дер Деккена. (v. d. Decken, Herzog Georg von Braunschweig und Lrnneburg. Bd 2. S. 277).

Часть третья. ЭПОХА ПОСТОЯННЫХ АРМИЙ.

ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

 С самого начала и государственные люди, и теоретики прекрасно понимали огромные невыгоды ведения войны исключительно при помощи временно принятых на службу наемных войск. Мы видели, что такой мыслитель, как Макиавелли, и такой политик, как король Франциск, делали попытки создать более совершенную военную организацию, но их попытки не увенчались успехом. Прогресс в этом отношении совершился способом, которого не предлагал ни один теоретик, не сконструировав ни один философ и никто не предвидел. Банды наемников не были заменены воинством какого-либо иного происхождения, но они изменили свой характер, оставаясь длительно под знаменами, и превратились в постоянные войска. Сперва - у испанцев, затем - у нидерландцев, в результате Тридцатилетней войны - во всех более крупных областях Германии, и наконец, у англичан - лишь при переходе от XVII к XVIII столетию.

 Карл V ко времени своего отречения от престола уже оставил после себя армию в 60 000 человек и 80 000 гарнизонных войск; эта практика в конечном результате превратилась в принцип. Огромные невыгоды роспуска войск по окончании кампании уже давно замечались; теперь стали выясняться и преимущества, даваемые содержанием постоянной вооруженной силы - не только в политическом отношении, но ив военном, - в смысле внутренней ценности войск.

 Военное устройство всегда является фундаментальным пунктом народного бытия. Весь социально-политический строй Европы меняется с введением новой военной организации. Постоянная армия является предметом спора в борьбе государей с сословиями, в результате которой на европейском континенте все короли становятся самодержавными властителями, а в Англии - сперва министр Страффорд, а за ним и сам король Карл I взошли на эшафот. Старый вассалитет возрождается в образе дворянского офицерского корпуса. Сами же войска утрачивают злостный характер ландскнехтов, все строже и строже дисциплинируются, пополняются не только путем вербовки, но и путем набора, и на базе этого изменения своей основной структуры меняют также и тактические формы.

 Не так-то легко далось западным народам создание упорядоченного управления для мощного войскового организма. Кондотьер - это смешение воина и делового предпринимателя - сохранился через средние века вплоть до Тридцатилетней войны, ибо государство еще не обладало такими органами, которые могли бы заменить деятельность и дееспособность этих предпринимателей.

 Государственная администрация являлась по сравнению с этими военными антрепренерами почти бессильной. Как ни были обширны страны, королевства, герцогства и графства, над которыми властвовал император Фердинанд II, все же он был не в состоянии набрать в них хотя бы такой военной силы, какую бездомный авантюрист граф Мансфельд то и дело выставлял в поле и собирал вокруг своей личности, а огромные богатства, коими оперировал Валленштейн, лишь в небольшой доле состояли из унаследованных или полученных в приданое владений, - они имели своим источником либо скупку имений, либо чеканку монеты, а этот источник рациональное и корректное государственное управление могло бы само для себя использовать. Дом Габсбургов с этим делом не справился. Такой человек, как герцог Макс Баварский, добился того, что командовал собственным войском, не прибегая к посредничеству кондотьера. Понемногу с этой задачей стали справляться и другие крупные владетельные дома.

 Предпосылкой или, скажем, побочным моментом крупного изменения характера армии явилось образование нового правительственного аппарата - чиновничества, задача которого - собирать налоги, требуемые содержанием армии, и забота об экономическом положении и общем благосостоянии и культуре, дабы развить до возможной степени платежеспособность страны.

 Появляется государство как особый организм, отличный от властителя страны, управляющего территорией, принадлежащий его роду и отличный также от народа, являющегося для государства лишь объектом. Это разделение оказывает со своей стороны влияние на идею войны и на способ ее ведения. Гуго Гроций выдвинул принцип, что война есть дело одних солдат и что граждан она вовсе не касается.

 Как первое государство, которое фактически в крупном масштабе стало держать на постоянной службе банды наемников, я назвал Испанию, которая даже в промежутках между ее войнами с Францией была вынуждена иметь вооруженные силы в Нидерландах. Однако по своему внутреннему характеру это испанское войско долго еще оставалось бандой наемников. Впервые у его противника - Нидерландской армии, предводимой Морицом Оранским, развились, как мы видели, новые стороны военного дела, характерные для постоянной армии. В шведской армии Густава Адольфа это развитие поднялось на высшую ступень, хотя, впрочем, характер старых наемных банд еще не был вполне изжит. С окончанием Тридцатилетней войны завершается и этот этап развития, и у всех народов мы, приблизительно одинаково, наблюдаем появление дисциплинированной армии, содержимой и в мирное время, и регулярно оплачиваемой.

 С этим явлением мы теперь познакомимся подробнее на двух наиболее выдающихся примерах - Франции и Пруссии1.

Глава I. ФРАНЦИЯ.

 Прежде нередко указывали на ордонансовые роты как на начало постоянной армии во Франции. Однако ордонансовые роты представляются ничем иным, как высоко развитым, организованным установлением средневековья, которое, если хотят это видеть обязательно, в вооруженной свите государя и в гарнизонах замков уже имело постоянные войска.

 То, что мы обозначаем термином "постоянные войска", имеет свои корни не в рыцарстве и его дружинах, а в появившейся в конце XV и начале XVI века новой пехоте. Однако Франция долго имела лишь ничтожную собственную пехоту. Карл VIII, Людовик XII, Франциск I, Генрих II вели свои войны преимущественно при помощи швейцарцев и ландскнехтов в соединении с французским рыцарством. Даже гражданские войны, которые во второй половине XVI столетия раздирают Францию, ведутся преимущественно при помощи швейцарских и немецких наемников. Не сами французы, а немецкие рейтары на французской почве выполняют дело постепенного превращения рыцарства в кавалерию. Гугенотские войны не продвинули вперед национально- французскую военную организацию и даже отбросили ее несколько назад. Гражданская война опирается на сторонников, которых находит в стране каждая из двух борющихся партий и которые, более или менее по своему желанию, то пристают к ним, то отходят от них. Страстная партийность, составляющая необходимое условие для того, чтобы разгорелась гражданская война, и проявляющаяся с особой силой в войнах религиозных, вызвала совершенно особый, запоздалый расцвет рыцарства. Дворяне лично выступали в поход по собственному побуждению и служили без жалования. Они дрались храбро, но при этом обнаруживалась и оборотная сторона рыцарства: когда Александр Пармский в 1590 г. добился снятия осады с Парижа, он маневрировал избегая сражения. В результате армия Генриха VI, состоявшая в большинстве из добровольно служивших дворян, распалась ничего не сделав. Генрих тогда сказал, что в конечном счете всю разницу между ним и герцогом Пармским составляют деньги; обладай он лучшими денежными средствами, он бы так же сумел удержаться на театре военных действий со своей армией. Серебро из Потоси, замечает Ранке2, имело непосредственное отношение к развитию в Европе постоянных армий. Не подлежит сомнению, что драгоценные металлы, вывезенные из Америки, оказали существенную помощь испанцам. Однако дальнейший ход развития показал, что упорядоченное государственное управление и правильная податная система не только в такой же мере, но и гораздо лучше и в более сильной степени доставляют средства для регулярной оплаты войск. При этом, правда, надлежит сделать оговорку, что умножение благодаря открытию Америки количества благородных металлов в значительной степени облегчило переход от натурального хозяйства к денежному, ибо сбор налогов без развитого денежного хозяйства представляет значительные затруднения.