Ну, прорвется баль и через эту полоску – мало ли, перепрыгнет или с дерева на дерево перелезет, даром что хромой, а тут уже новая ловушка – гнойный гриб. Серые колбаски мальчишки деревенские любят ногами поддевать – трещат они, как уголья в печи, да спорами как пеплом плюются. Пусть плюются, только есть такое заклинание, что пепел безвредный в колдовское снадобье превращает. Сунешься в пыльное облако, забудешь, как моргать да как вглядываться. Не навсегда, но на неделю, не меньше. Потому и деревенских пришлось предупредить, чтобы мальчишек в лес не выпускали. Впрочем, они и сами на эту сторону не больно-то шлялись. Зверья тут нет, словно Суйка из леса живность отсасывает, да и ужасом несет со стороны мертвого города. Смиголь хоть и был там, а все одно всякий раз ежился, когда взгляд на север обращал. Не пройти баль до последней преграды, где сам колдун в избушке смотрителя мертвой нехоженой дороги притаился. А если дойдет, тогда Смиголь рассуждать не станет. Тут уж как на рыбалке: крепче сжимай посох да подсекай, точнее, колдуй, парень, если хочешь, чтобы Арух приметил тебя да милостью не оставил.
Да, а с девчонкой-то что делать? Ведь девчонка еще с баль! Вроде бы не без способностей, колдунья или ведьма, которую живой оставить надо. Это трудно. Убить проще. Смиголь это не хуже Аиры умел, даже нравилось ему. Это Тируха наизнанку вывернуло, когда Синг привел троих молодых колдунов в городскую тюрьму. Айра дело завершила легко, но без особого желания. Расспросила сначала, за какие преступления узник к смерти определен, да придушила его петелькой невидимой за сотню шагов. И то позеленела с лица, а ее еще самой сильной Синг называет. А вот Смиголь все сделал обстоятельно и с разнообразием. Тирух даже говорить после этого с ним не мог, а зачем ему эти разговоры? Он должен девчонку эту живой взять. Пожалуй, тут сетка ведьмина сгодится. Простое заклинание, но даже Синг против него не устоит. Аиру, правда, не удалось испытать, но всему свое время.
Смиголь прикрыл глаза и прошептал про себя заклинание ведьминой сетки. Помнит! Впрочем, и не сомневался он, что вспомнит. Главное, чтобы десятник не забыл, что сидеть ему следует в деревне и ждать дыма над избушкой. Хворост приготовлен, посох в руках, ловушки расставлены, можно было бы и отдохнуть, но что-то сосет в животе. Не от голода, а от предчувствия какого-то. Может, старую рыбацкую присказку против бури прочесть? Помогало когда-то.
Громыхает что-то со стороны Суйки – то ли вой, то ли треск какой. Опять, что ли, медведь или олень на поганую землю забрел? Может быть, если течень, только лапу оттяпает? Вряд ли. Впрочем, у этого теченя хватка как у лучшей ловчей ямы. Самое дрянное же во всей этой истории не глухая деревня с плохой едой, и не холод в ветхой избушке, и не вонючие стражники, которые пристают к селянкам, а то, что не пройдут, конечно, беглецы через Суйку, и придется Смиголю собирать ловушки и сматывать. А может, оставить все как есть? Нечего тут деревенским бродить, а забредут, пусть на себя пеняют.
Баль появился посередине деревни, когда десятник разливал по кубкам уже второй мех. Шагнул в освещенный круг и камень в костер бросил. Или не камень, а горшок круглый, только пламя взметнулось такое, что у троих стражников рожи сразу пузырями пошли, а у десятника еще и усы опалило. Рассмеялся баль и в сумерках к лесу кинулся. Это о нем, что ли, Смиголь говорил, что баль хромой?! Тогда девчонка его вообще, что ли, с крыльями? Ничего, и крылья пооборвутся, и хромота появится.
Десятник едва голос не сорвал, пока молодцы его не прочухались. Цепью на лес пошли, а баль тут как тут – стоит на опушке, усмехается. Что он там крикнул?.. Что никто еще баль в его родном лесу не поймал? Вот сейчас и посмотрим, чей это лес и кто лучший ловец – бравый десятник или юнец колдун. Как он дымы-то собирается запускать, если ночь подступает?
Вошли воины в лес. Кто глаза протирал, а кто от хмельного покачивался. Клинки перед собой выставили, а все одно – кто руки себе о колдовскую нитку посек, а кто и шею не уберег. Вой над лесом поднялся, какой и не во всякой битве случается. А баль словно сквозь землю провалился. Не в иччу же он горную вошел, к ней до середины зимы без кольчужных рукавиц и близко лучше не подходить. Послал десятник двоих молодцов за факелами, и снова крики услышал. Вышел на полянку, а там ребятки его валяются, словно ноги у них отнялись. И десятка воинов у десятника не осталось, но и они к тем, что по поляне на руках ползали, подойти не решились. Ночь ведь уже – кто его знает, какая напасть их укусила. Хорошо еще колдун не подкачал, точно над кронами со стороны избушки его дым светящийся в небо пополз. Знает свое дело юнец!
– За мной бегом! – заорал десятник и повел оставшихся стражников в обход неприятной полянки. Не больше полусотни шагов оставалось до хижины колдуна, уже и костер сквозь стволы проглядывал, когда словно дымом запахло, и кромешная тьма опустилась. Раза четыре приладился лбом о деревья десятник, пока догадался, что не видит ничего. Хорошо еще глаза о сучья не выколол. Судя по вою, не всем из его воинов так повезло. Только старого командира не так-то легко с ног сбить. Приходилось с колдунами схватываться – главное перетерпеть. Глаза не видят, зато уши слышат, и не только вой обезумевших подчиненных, но и треск костра, и даже голос колдуна, который слова незнакомые частит. Неужели колдовство правит? Может быть, зрение вернет?
Не успел десятник рот открыть. Быстр Смиголь оказался, набросил на неясную фигуру ведьмину сетку. Руки притянуло к бокам, рот закрылся самое меньшее до утра. Ноги согнулись и коленями в грудь уперлись. Ни слова сказать, ни вздохнуть. Утром заклинание закончится, а еще целый день потом будешь кости разминать, да неделю суставы вывороченные вправлять.
Смиголь быстр оказался, а баль все одно быстрее. Едва десятник в траву свалился, из темноты нож вылетел. Тот самый, который недавно бальским мечом прикидывался. Ничего не успел подумать Смиголь, иначе изловчился бы заклинание бросить. Но тело у колдунов, если они воинскому искусству не обучены, такое же слабое, как и у скирских торговцев. Нож вошел в горло. Только и сумел Смиголь, что посох не выпустить да животом в костер упасть.
Баль подошел к трупу, вытащил нож, вытер его о спину колдуна и отправился за Рич, которая без сил лежала в якобы непроходимых зарослях колючего кустарника.
Айра вышла к избушке Смиголя утром. По дороге добила трех умирающих стражников, выжгла остатки ловушек, вернула зрение ослепшим, сняла ведьмину сетку с десятника.
От трупа Смиголя пахло паленым мясом. Колдунья перевернула его ногой, наклонилась, отбросила в сторону руку с истлевшим посохом, пригляделась к отверстию в шее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});