Волчок стелется над серебристым ковылем серой тенью.
— Ого! — присвистывает Юрка. — А говорили, волков нет!
Я снова оборачиваюсь к Юрке и вижу, что у него в руках уже изготовлен лук.
— Нет! — кричу я. — Стой… — Шлю Барса вперед и хватаю Юрку за руку.
Стой, это друг, хочу сказать я… Юркин кулак сносит меня с коня и вышибает дух…
— Как ты смеешь, — откуда-то из далекого далека слышу я Лекин крик. Воздуха в груди почему-то совсем нет. А рука… оххх!
Волчок тычется холодным носом в шею, лижет лицо и лает могучим басом: мол, чего разлегся, друг? Вставай! Сейчас, шепчу я. Хочу прошептать…
— Король приказал вам вернуться, — откуда-то из-под самого неба зло чеканит Вагрик. — Всем троим.
— Ты еще кто такой, чтобы королевские приказы передавать! Я что ж, всякому шкету сопливому должен верить?
— Заткнись, — советует завтрашнему воину Лека. Он, оказывается, сидит на земле рядом со мной. — Оглобля стоеросовая, твое счастье… ведь убить мог!
— Что я слышу, — возмущается Юрка. — Нет уж, это его счастье! Чтобы всякий ублюдочный кутенок за руки меня хватал?! — Слишком старательно возмущается, думаю я. Радостно даже… Почему с Вагриком нет никого из стражи? Лека, он же нарочно подзуживает… я изо всех сил хочу сказать, предупредить… Лека пытается меня поднять, и я ору. А потом, наверное, теряю сознание…
3. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Я прихожу в себя не сразу. И долго не могу понять — что со мной. Вроде что-то стряслось с рукой… Ясно помню дикую, невыносимую боль… сломал? Но сейчас рука не болит. Почти совсем… так, отголосок, память… зато мотает туда-сюда голову, горит лицо, и кто-то хрипло ругается.
Я открываю глаза. Почему так плохо видно? И почему — не предрассветное небо, а потолок из темных дубовых досок? Голова мотается, и никак не получается собрать мысли в кучу. Где я? И кто я?
— Анже, да очнись же!
Да. Анже. Я — Анже, послушник. Я слишком погрузился в очередное видение. Видно, опять сознание потерял. И Серж хлещет меня по щекам. Мог бы уже и перестать.
— Хватит, — прошу я. И не узнаю своего голоса. Странно, странно… что же не так?
— Давай садись! — Серж приподнимает меня, помогает сесть на застеленную одеялом койку. — Нечистый побери это дознание! Как ты?
— Подожди, — прошу я. — Дай подумать. Еще чуть-чуть, и я пойму.
Я и раньше видел, как летела под копыта степь… что же не так в этот раз? Нет, видно, я просто сильно головой ударился, когда упал с коня… когда… что?
— Когда я упал с коня, — повторяю я вслух. — Когда я схватил Юрку за руку, он меня ударил… И Я УПАЛ! Я, понимаешь, Серж? Вот что было не так! Этот мальчишка, Серый! Сережка, сын Юлии и Ожье! Я не просто вижу за него, представляешь? — Я вдруг пугаюсь того, что скажу сейчас. И все-таки говорю: — Все, кого я видел до него, — тогда я просто знал о них. А с ним я сливаюсь полностью… когда я там, я — это он.
— Но тогда тебе не стоит, — медленно говорит Серж. — Вдруг…
— Да ну, — отмахиваюсь я. — Поверь, Серж, это ничуть не страшно! Так же — только лучше. Полнее.
— Но ты рискуешь…
— Вот еще! Ничуть я не рискую. Это всего лишь видения, я в любой миг могу вернуться!
— Пойдем, — вздыхает Серж. — Сходим к брату библиотекарю.
А вечером я гляну, что было дальше.
4. Королевский суд
Великий князь сидит подле короля, мы трое стоим между капитаном и Шкодой. Вчера в деревню за Кудрявкой пришли вильчаки. Стая была маленькая, даже не стая, наверное, а одна семья. И то удивительно, с чего бы оборотни забрались так далеко — обычно дальше Немалой Степи не забредают. Но деревни больше нет, а вильчаков перебили не всех.
И выходит, что наша дурость вполне могла оказаться последней дуростью в жизни…
Потому и послали за нами Вагрика — степняков вильчаки не трогают. Хоть и дальняя, а все же родня. Потому же Летний Стан, едва мы вернулись, окружили защитным наговором, а отец Вагрика, вождь Снежных Лисиц, поехал искать уцелевших оборотней. А найдет — мирно и без обмана доведет до Степи. Степнякам ни к чему нарушать мир крови. Нарушат — не выживут, они с вильчаками соседи…
Все это рассказал нам король, прибавив немало о выкрутасах, которые слишком долго сходили нам с рук.
— Я не знал, — жалобно запинаясь, выдавливает из себя Юрик. — Я не хотел… честное слово, я не хотел! Я не виноват, что принцу захотелось испытать себя в состязании с завтрашним воином! Мой король, отец… посудите сами, ведь я и дороги на плес на этот не знаю!
Завтрашний воин… смотреть ведь противно!
— Сережа, как рука? — спрашивает король.
Я пожимаю плечами… вернее, одним плечом. Что рука… висит себе на перевязи и покалывает иголочками. Но ответить я не успеваю.
— Это не я, — едва не в голос воет Юрка. — Он сам!
— Что — он сам? — с веселым удивлением спрашивает великий князь.
— За руки меня хватать стал! А мне что, и отмахнуться нельзя?!
Противно же слушать… Господи, да это хуже любого наказания! Скулеж и сопли… и это — будущий великий князь! Тьфу…
— С рукой все нормально, мой король, — говорю я. — Отец настоятель полечил. Сказал — день не трогать, и все.
— Небось, и вовсе притворяется, — бурчит поднос Юрка.
— Хватит, Юрий, — говорит король. — Тебя я выслушал и понял. Теперь очередь Валерия.
Юрка, шмыгая носом, умолкает. Король смотрит сыну в глаза и рявкает:
— Ну?
— Виновен, — пожимает плечами Лека. — Без оговорок.
— В чем? — шевелит бровью король.
— В том, что хотел с ним состязаться. — На Юрия Лека и не глядит. — Вот уж дурацкое желание. Мне стыдно. И даже не из-за вильчаков. Из-за Сереги.
— Понимаю, — кивает король. — А ты, Сережа?
Мне тоже стыдно, могу ответить я. Ведь почти сразу жалеть начал… ну что бы нам тогда же назад не повернуть! Ведь как чувствовал! Но все, о чем я думал и что чувствовал, я успел рассказать отцу Еремию. Он передаст королю без лишних ушей…
— А я потому за руки его хватал, что он чуть Волчка Вагрикова не пристрелил, — хмуро отвечаю я. — А в остальном… в остальном я согласен с Лекой.
Король тяжко вздыхает. Поднимается с кресла:
— О том, пристало ли состязаться воину, хоть даже завтрашнему, с мальчишкой, я оставляю судить вам самим. Скажу только, что незачем было отправляться на плес тайком. Я так думаю, многие бы захотели посмотреть на ваше состязание. — Король поворачивается к брату: — Юрий сегодня еще в твоей власти, брат мой великий князь. Тебе и определять его вину и наказание.
— Хорошо, брат мой король, — кивает князь Алексий. — Я решу. Иди в наши комнаты, сын, и жди меня там.