Само собой разумеется, что Лионель бесстрашно присоединился к группе сражавшихся, зато мэтр Ник и не думал покидать залу. Решительно настроенный держаться строжайшего нейтралитета, он, тем не менее, подбадривал Жана Безымянного и других защитников, среди которых у него насчитывалось немало близких друзей.
К сожалению, несмотря на всю свою смелость, обитатели фермы не смогли одержать верх над превосходящими силами агентов и волонтеров. Постепенно им пришлось снова отступить к дому, потом искать укрытия внутри. Уже вот-вот могла быть захвачена зала — а тогда все выходы будут перерезаны, и Жану Безымянному ничего не останется, как сдаться.
Действительно, силы осажденных заметно ослабли. Уже двоих из старших сыновей Тома Арше — Мишеля и Жака, а также троих или четверых их товарищей пришлось перенести в одну из смежных комнат, где Клара де Водрель, Катерина и другие женщины принялись перевязывать им раны.
Дело казалось проигранным окончательно, тем более что у осажденных подходили к концу боеприпасы, но тут Жану Безымянному и его товарищам пришло неожиданное подкрепление.
А произошло вот что.
В залу вбежал Лионель, залитый кровью. К счастью, ранило его не слишком серьезно — в плечо.
Это увидел мэтр Ник.
— Лионель! Лионель! — вскричал он. — Почему ты меня не послушался! Несносный мальчишка!
И, схватив юного клерка за руку, он потащил его в комнату, отведенную для раненых. Лионель упирался.
— Это пустяки! Пустяки! — кричал он. — Но вы-то, Никола Сагамор, неужели вы допустите, чтобы ваши друзья гибли, когда ваши воины ждут одного только вашего слова, чтобы прийти им на помощь!
— Нет! Нет! — закричал мэтр Ник. — Я не имею права! На бунт против законных властей?!
И в ту же минуту, желая в последний раз попытаться прекратить схватку с помощью увещеваний, он ринулся в самую гущу сражавшихся.
Но что он мог сделать? Его тотчас окружили агенты и, не жалея ружейных прикладов, грубо поволокли на середину двора.
Тут махоганы не стерпели. Такого святотатства воины допустить не могли. Их великий вождь схвачен, его смеют бить! Сагамор в руках врагов — бледнолицых!
Этого было более чем достаточно, чтобы среди всеобщей свалки раздался воинственный клич племени.
— Вперед! Вперед, гуроны! — заорал Лионель, совсем переставший владеть собой.
Вмешательство индейцев круто изменило ход событий. С томагавками в руках они бросились на осаждавших. Те, уже изнуренные сражением, длившимся целый час, снова отступили.
Жан Безымянный, Том Арше и их друзья почувствовали: еще одно, последнее усилие — и они отбросят Рипа и его шайку за ограду. Они кинулись в атаку. Гуроны активно поддержали их, предварительно освободив мэтра Ника, который поймал себя на том, что, не умея пока обращаться с томагавком своих предков, ободряет соплеменников если не делом, то, по крайней мере, словами.
Вот так нотариус из Монреаля, миролюбивейший из смертных, оказался замешанным в защите дела, которое никак не касалось ни махоганов, ни их вождя.
Агенты и волонтеры вскоре были вынуждены отступить со двора за ворота, а поскольку гуроны преследовали их еще с добрую милю, подходы к ферме «Шипоган» оказались полностью свободными.
Решительно, это была одна из неудач фирмы «Рип и Ко». При подведении баланса этому делу предстояло фигурировать в графе убытков.
В тот день сила осталась на стороне не закона, но патриотизма.
Конец первой частиЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава I
ПЕРВАЯ СХВАТКА
События на ферме «Шипоган» получили широкую огласку. Из графства Лапрери слух о них быстро разнесся по всем канадским провинциям. Не могло быть более удобного случая для проявления общественного мнения. Ведь речь шла не просто о столкновении между полицией и сельскими «абитанами», о стычке, в которой потерпели поражение агенты властей и королевские волонтеры. Гораздо важнее было другое: в стране объявился Жан Безымянный! Полицеймейстер Джильберт Аргал, извещенный о его присутствии на ферме, хотел, чтобы его там схватили. Арест произвести не удалось: человек, в котором воплотились чаяния патриотов, остался на свободе, и у всех было предчувствие, что в самое ближайшее время он сумеет этой свободой воспользоваться.
Где укрылся Жан Безымянный после того, как покинул «Шипоган»? Самые активные, старательные, тщательные поиски ни к чему не привели. Однако Рип, хотя и обескураженный неудачей, не терял надежды взять реванш[180]. Кроме личной выгоды, на карту была поставлена честь фирмы. Он будет играть эту партию до тех, пор, пока не выиграет. Правительство знало, какой позиции придерживаться: оно не лишило его своего доверия и не скупилось на поощрения. Теперь Рип знал молодого патриота в лицо и мог преследовать его не вслепую.
После его неудачного вторжения на «Шипоган» прошло две недели. Подходил к концу октябрь, а Рип, несмотря на все старания, еще не добился никакого результата.
Впрочем, вот что произошло после стычки на ферме. На следующий день Том Арше счел необходимым покинуть «Шипоган». По возможности приведя в порядок наиболее неотложные дела, он вместе со старшими сыновьями ушел в глубь лесов графства Лапрери и, перейдя американскую границу, укрылся в одной из приграничных деревень, в нетерпении ожидая, какой оборот примут события. В деревушке Сент-Олбанс, расположенной на берегу озера Шамплен, он был в полной безопасности: здесь агенты Джильберта Аргала не могли до него добраться.
Если национальное движение, подготовленное Жаном Безымянным, одержит верх, если Канада, обретя автономию, освободится от англосаксонского владычества, Том Арше спокойно вернется в «Шипоган». Если же, наоборот, восстание потерпит неудачу, то оставалась надежда, что со временем последует амнистия для участников всех акций и все мало-помалу забудется.
В любом случае на ферме оставалась жена — настоящая хозяйка. В зимний сезон, когда полевые работы прекращены, интересы де Водреля нисколько не пострадают, если управлять делами будет Катерина Арше.
Пьер же с братьями собирались по-прежнему промышлять охотой на соседних с канадской колонией территориях. Весьма вероятно, что через полгода ничто не помешает им снова приняться за рыбную ловлю на реке Св. Лаврентия.
Том Арше поступил весьма предусмотрительно, укрывшись в надежном месте. «Шипоган» через двадцать четыре часа был занят отрядом регулярных войск, прибывшим из Монреаля. Катерина Арше, которой уже не приходилось опасаться за судьбу мужа и старших сыновей, непосредственно замешанных в деле, легко смирилась с этим. В сущности, полиция, которую генерал-губернатор держал в правилах снисхождения и гибкости, не приняла против нее никаких карательных мер. А энергичная женщина сумела заставить жандармов уважительно относиться к ней самой и к ее домашним.