– Да, только это не привидение, – пробормотал Сетка. – А куда хуже…
Средний Дэйв влепил ему сильную пощечину.
– Возьми себя в руки! Оглянись вокруг! Никто за тобой не гонится! Кстати, и мы еще можем за себя постоять!
Прошло некоторое время, и ужас начал потихоньку рассасываться. Сетка поглядел вверх. И ничего не увидел.
– Вот и хорошо, – кивнул Средний Дэйв, не спуская с него глаз. – Ну? Что случилось?
Сетка смущенно опустил взгляд.
– Мне показалось… что за мной гонится шкаф, – пробормотал он. – Можете, конечно, смеяться…
Но никто не засмеялся.
– Какой шкаф? – спросил Кошачий Глаз.
– Когда я был маленьким… – Сетка неопределенно взмахнул рукой. – У нас стоял большой старый шкаф. Дубовый. А на его двери… было… на двери было что-то похожее на лицо. – Он посмотрел на не менее деревянные лица своих напарников. – Я имею в виду не настоящее лицо, просто замочную скважину обрамляли всякие украшения, какие-то листья, цветы… а все вместе было похоже на лицо… так вот, этот шкаф поставили в мою комнату, потому что он был огромным и больше никуда не помещался, а по ночам… по ночам… по ночам…
Все они были взрослыми мужчинами – ну, по крайней мере, прожили на белом свете несколько десятилетий, что в некоторых обществах считается эквивалентом взрослости. Но очень редко можно увидеть лица, так искаженные ужасом.
– По ночам – что? – прохрипел Кошачий Глаз.
– …Шкаф начинал что-то шептать, – едва слышно, как мышка в глубоком подземелье, прошуршал Сетка.
Все переглянулись.
– Что именно? – спросил Средний Дэйв.
– Не знаю! Я всегда накрывал голову подушкой! И давно это было, в раннем детстве, всего уж и не упомнишь. В конце концов отец избавился от шкафа. Сжег его. И я собственными глазами видел, как он горел.
Все сразу выпрямились и расправили плечи – в общем, начали вести себя как люди, разум которых вновь увидел дневной свет.
– А я боялся темноты, – признался Кошачий Глаз.
– Слушай, хватит, а! – перебил его Средний Дэйв. – Кстати, ты совсем не боишься темноты. Даже знаменит этим. Я уж полазил с тобой по подвалам. Именно так ты и получил свою кличку. Потому что видишь как кошка.
– Ну да, конечно… Нужно ведь бороться со своими слабостями, верно? – откликнулся Кошачий Глаз. – Кроме того, став взрослым, ты начинаешь понимать, что в подвалах ничего нет, кроме темноты и теней. Но в нашем подвале была совсем другая темнота.
– Ага, – догадался Средний Дэйв, – значит, когда ты был ребенком, темнота была совсем другой? Совсем не такой, как нынче?
Но его сарказм остался незамеченным.
– Да, – просто сказал Кошачий Глаз. – В нашем подвале темнота была другой.
– А наша мама нещадно нас порола, если мы спускались в подвал, – сообщил Средний Дэйв. – У нее там стоял самогонный аппарат.
– Правда? – спросил Кошачий Глаз словно откуда-то издалека. – А наш папа лупил нас, если мы пытались из подвала выбраться. Давайте больше не будем об этом вспоминать…
Они спустились на первый этаж башни. И увидели полное отсутствие кого-либо. В том числе и тела.
– Он же не мог выжить, как вы думаете? – удивился Средний Дэйв.
– Я видел его, когда он пролетал мимо, – сказал Кошачий Глаз. – Шеи не могут так изгибаться…
Он прищурился и посмотрел вверх.
– Кто это там лазает?
– А шея у него случаем не изогнута? – дрожащим голосом осведомился Сетка.
– Так, расходимся! – крикнул Средний Дэйв. – И поднимаемся по разным лестницам. Чтобы они не удрали!
– Кто они? И что они здесь делают?
– Кстати, а что мы здесь делаем? – спросил Персик.
Он сделал шаг и оглянулся.
– Наверное, явились за нашими денежками! И это после всего того, что мы вытерпели от него!
– Ага… – рассеяно пробормотал устало тащившийся за другими Персик. – Э-э… никто ничего не слышал?
– Что именно?
– Ну, такой… странный лязг.
– Нет.
– Нет.
– Нет. Тебе, видимо, показалось. – Персик только кивнул.
Он поднимался по лестнице, а тени внутри камня следовали за ним по пятам.
Сьюзен взлетела на очередную площадку и потащила о боже по коридору, в который выходило великое множество белых дверей.
– Кажется, нас заметили, – выдохнула она. – И если это зубные феи, то убереги нас боги от политики равных возможностей…
Сьюзен наугад распахнула дверь.
Окна в комнате отсутствовали, зато она была ярко освещена самими стенами. В центре комнаты стояло что-то вроде выставочного стенда с открытой крышкой. Пол был завален пустыми картонными карточками.
Подняв одну из них, Сьюзен прочла:
– «Томас Агу, возраст – три года и почти три четверти, Сто Лат, Замковая улица, 9».
Карточка была заполнена аккуратным почерком.
Она вышла в коридор и заглянула в другую комнату, где увидела такую же картину опустошения.
– Теперь мы знаем, где хранились зубы, – подытожила она. – Потом их отсюда вынесли и сложили внизу.
– Но зачем?
Она вздохнула.
– Это волшебство настолько древнее, что практически перестало быть волшебством. Добудь чей-нибудь волос, ноготь или зуб – и ты сможешь управлять этим человеком.
О боже попытался сосредоточиться.
– То есть та куча управляет миллионами детей?
– Да. Но некоторые из этих детей уже взрослые.
– И ты можешь заставить их думать, что захочешь, и поступать так, как захочешь?
– Да, – кивнула Сьюзен.
– А детей ты можешь заставить открыть папин бумажник и перевести содержимое по нужному адресу?
– Об этом я не думала, но, наверное, да, это возможно…
– Или спуститься вниз, разбить все бутылки у себя в буфете и пообещать никогда больше не пить? – с надеждой в голосе спросил о боже.
– О чем ты говоришь?
– Тебе этого не понять. А вот лично я каждое утро смываю свою жизнь в сортир.
Средний Дэйв и Кошачий Глаз добежали до развилки коридора.
– Ты пойдешь туда, а я…
– Почему бы нам не пойти вместе? – предложил Кошачий Глаз.
– Да что с вами такое? Я собственными глазами видел, как ты порвал пасти двум сторожевым псам! Ну, помнишь, когда мы проворачивали то дельце в Щеботане?! Может, ты теперь еще за мою руку будешь держаться? Значит, так. Ты проверяешь двери в этом коридоре, а я – в этом.
Средний Дэйв ушел.
Кошачий Глаз настороженно заглянул в свой коридор.
Коридор не был слишком длинным, и дверей в него выходило не очень много. Кроме того, Чайчай как-то сказал, что тут нет ничего опасного, за исключением того, что они принесли сюда сами.
Кошачий Глаз услышал голоса приближавшихся к нему людей и сразу же успокоился.
Уж с людьми-то он справится.
Но тут какой-то звук заставил его оглянуться.
Тени подкрадывались к нему со спины. Спускались по стенам, заполняли собой потолок.
Они соединялись и становились темнее. Еще темнее.
А потом они встали на дыбы. И бросились на него.
– Что это было? – спросила Сьюзен.
– Похоже, кто-то пытался кричать. – Сьюзен распахнула дверь.
Там никого не было.
Хотя было какое-то движение. Она увидела, как сжимается и бледнеет темное пятно в углу, а чья-то тень скрывается за поворотом коридора.
А на полу она увидела пару башмаков. Сьюзен принюхалось. Пахло крысами, сыростью и плесенью.
– Пора выбираться отсюда, – сказала она.
– Но как мы найдем эту самую Фиалку? Здесь так много комнат.
– Не знаю. Я должна была ее… почувствовать, но не смогла.
Сьюзен выглянула из-за угла. Издалека донеслись чьи-то вопли.
Им удалось незаметно добраться до лестницы и подняться на следующий этаж. Там они обнаружили другие комнаты, и в каждой из них стоял вскрытый выставочный стенд.
Тени скользили по углам. Они выглядели так, словно за стенами башни перемещался какой-то невидимый источник света.
– Это место, – сказал о боже, – очень напоминает мне дом твоего дедушки.
– Знаю, – кивнула Сьюзен. – Там соблюдаются только те правила, которые придумал он сам. И вряд ли дедушка обрадовался бы, если бы кто-нибудь разгромил его библиотеку…
Она замолчала, а потом снова заговорила, но уже другим голосом:
– Все здесь принадлежит детям. Здесь соблюдаются правила, в которые верят дети.
– Да? Мне уже легче.
– Правда? Но не все так просто. В стране мясленичной утки утки могут нести шоколадные яйца, а в стране Смерти – все черное, потому что люди в это верят. Дедушка очень консервативен в этом смысле. Все украсил черепами и костями. А здесь…
– Красивые цветы и необычное небо.
– Думаю, самое страшное еще впереди. И самое странное.
– Более странное, чем мы видим сейчас?
– Впрочем, умереть тут, скорее всего, нельзя.
– Знаешь ли, скатившийся с лестницы человек выглядел очень даже мертвым.
– Нет, умереть, конечно, можно. Но… умираешь ты не здесь. Просто ты… сейчас подумаю… да… ты уходишь в какое-то другое место. Становишься невидимым. Именно так считают все маленькие детишки. Дедушка рассказывал, что еще пятьдесят лет назад все было по-другому. Раньше от детей ничего не скрывали. А теперь просто говорят ребенку, что бабушка ушла. Целых три недели Твила считала, что ее дядю похоронили в Грустном садике сразу за сараем. Вместе с Бастером, Мипо и тремя Толстячками.