Читать интересную книгу Черный оазис - Михаил Сельдемешев

— И вам того же, — тихо произнес он и начал спускаться по лестнице.

На первом этаже оказалось слишком темно, хотя ещё полчаса назад здесь все было достаточно освещено. Артём начал пробираться, вытянув вперед руки.

— Опять выкрутили, шпана! — раздался позади мужской срывающийся голос и по стенам забегал луч фонарика. — Сейчас выберемся, идите за мной…

Фонарик приближался, светя прямо в лицо Горину. Он зажмурился, и тут же на голову обрушился какой-то тупой тяжелый предмет.

Сначала пришла ноющая боль в области затылка, затем давящая боль в запястьях и точечные болевые ощущения в спине. Еще через некоторое время удалось разлепить веки, привыкнуть к яркому свету и подождать, пока размытые окружающие предметы приобретет естественные очертания. Горин находился в какой-то каморке, стены ее состояли из досок со щелями в палец толщиной, сквозь которые проглядывала темнота. Под потолком горела большая лампочка, висящая на изогнутом проводе. Сам Артем лежал на металлической кровати, пружины которой впивались ему в спину. Ноги его были привязаны к кровати веревкой, а руки пристегнуты наручниками к кроватной спинке. На дощатых стенах был развешан разнообразный технический инструмент.

Помимо Горина в каморке находился еще один человек: жилистый рыжеволосый парень лет двадцати пяти с узловатыми пальцами на руках и впалыми щеками на бледном лице. Он сидел у стены, сложив руки на коленях и смотрел на Артема.

— Даже не пытайся! — раздался срывающийся голос парня, когда Горин решил подергать руками и ногами

— Где я? — спросил Артем, и его вопрос отдался в голове болезненным эхом.

— В подвале того самого дома, куда ты сегодня явился, — ответил парень.

— Сколько сейчас времени? — снова спросил Горин.

— На работу уже не успеешь, — парень едко и пискляво хихикнул. — Тем более что спешить тебе еще рановато, — он обвел рукой инструменты, развешенные по стенам.

Горин обратил внимание, что помимо технического инвентаря здесь присутствовали разнообразные медицинские принадлежности, хлысты и самодельные приспособления, более всего напоминающие орудия пыток. У него мелькнула ужасная догадка.

— Что, страшно? — похоже, парень заметил испуг в глазах Артема. — Верно, лучше тебе испугаться. Если заподозрю, что ты нечестен со мной, начнем с тобой работать по-настоящему, — он сцепил свои узловатые руки в замок и затрещал суставами.

— Ты, случаем, не Трофейщик? — спросил Горин. — Или просто один из его обожателей?

— Вопросы здесь буду задавать я, мусор! — парень стукнул кулаком по неказистому, грубо сколоченному столу, и на его поверхности подпрыгнули и звякнули несколько колюще-режущих предметов. — Итак, ты кто?

— Ты уже догадался, что я из милиции, — Артем старался говорить спокойно. Против этого психа у него пока больше не было никаких уловок, нужно было действовать очень осторожно. — Зовут меня Артем Горин.

— А почему же я тогда у тебя милицейского удостоверения не нашел? — парень дико заулыбался.

— Это лишь формальность, можешь проверить: позвонить по телефону, который я скажу, и спросить у начальника следственного отдела Левченко про меня…

— Откуда я знаю, что это будет следственный отдел? — парень пригладил рыжие засаленные волосы. — И почему Горин, работающий там, должен оказаться именно тобой?

— Тогда предложи свой вариант идентификации моей личности. — Горин лихорадочно соображал, как ему отстегнуться от этой кровати. Ощутить на себе прелести гестаповских застенков очень не хотелось.

— Твои паспортные данные меня не волнуют, — сухо отрезал парень. — Лучше подробно расскажи мне обо всех своих делах с Ленкой. И учти, уйдешь ты отсюда только после того, как выложишь всю правду. Если придется, я буду вытягивать ее из тебя всеми вот этими штуковинами, что ты здесь видишь. Твоих криков не услышит никто…

— Так, значит, ты имеешь какое-то отношение к Лелицкой? — поинтересовался Артем.

— Имел! — голос парня стал резким и еще более нервным. — Пока кто-то из вас не прикончил ее! — его глаза покраснели и он отвернулся.

— Кто-то из нас? — спросил Горин через некоторое время.

— Ходите, прошлое ворошите, шакалы! — узловатые пальцы парня сжались в кулаки. — Один тут, вроде тебя, шлялся к Верке, сестре Ленкиной, тоже ментом назвался, а сам хотел фотографии из их семейного альбома спереть. Верка вовремя заметила и выставила гада за дверь. Ну ничего, я его еще здесь укараулю…

— Выходит, ты одинокий и беспощадный мститель? — спросил Артем. — Только это девчонку вряд ли вернет.

Парень вскочил, сделал пару шагов, плюхнулся обратно на стул, закрыл лицо жилистыми руками и зарыдал.

— Мы с нею жили в этом дворе с детства, — произнёс он, когда его истерика, наконец, улеглась. — Ленка — моя первая любовь, и единственная. Не помню, когда это с ней началось: где-то классе в пятом, наверное. Я стал обращать внимание на ее исцарапанные руки, а она объясняла это агрессивностью кошки, которая жила у подруги. При этом у самой хозяйки кошки ничего подобного не наблюдалось. Несколько раз я заставал ее за непонятными тогда для меня занятиями: например, она отковыривала коросты от заживающих ран и сыпала туда соль, совала себе под ногти иголки лила на кожу кипяток. Мне она говорила, что хочет стать привычной к боли, как Рахметов из «Что делать?». — Парень взял скальпель и принялся ковырять им поверхность стола.

— Когда ты понял, что она больна? — спросил Горин, не дождавшись продолжения признаний.

— Это было уже после школы, — нехотя ответил парень. — Ленка в техникуме училась, когда мы с ней впервые оказались в постели. Я первый раз увидел ее голой и ужаснулся: на ней почти не было живого места. Она мне все рассказала: что боль для нее важнее всего на свете и что если она дорога мне, то я должен научиться доставлять ей страдания. Тогда и появилась вот эта каморка в подвале. Я приковывал ее к кровати, стегал плеткой, делал на коже надрезы лезвием, прижигал раскаленным железом, но вскоре понял, что мне самому это претит. От вида крови меня тошнило, а после причинения Ленке боли я долго не мог прийти в себя. Ей тоже вскоре стало это надоедать. Рядовой садомазохизм ее не устраивал, она плевать хотела на его атрибутику, и ей не нравилось просто подчинение и унижение. Все, что ей было нужно, — это боль. Боль чистая, натуральная, непереносимая. Лена научилась каким-то образом жить в обществе и при этом удовлетворять свою болезненную потребность. Мы часто виделись, общались, все было, в общем-то, приемлемо, мы даже подумывали о совместной жизни, пока не появился этот ублюдок! — Парень снова вскочил и со всего маху всадил скальпель в деревянную стену.

— Ты видел его? Знаешь его имя? — выкрикнул Горин.

— Не знаю, может, и видел. — Парень обернулся. — И как его зовут — может быть, тоже догадываюсь: Горин. Сизов, Трофейщик или еще кто-то. Но это все предположения, а вот то, что знаю наверняка, так это его дебильное прозвище — Кархашим, и что этот больной погубил Ленку. Она, когда с этим Кархашимом сошлась, совсем свихнулась. Собиралась у себя на теле тавро выжечь с его изображением. Нам с Веркой таких трудов стоило Ленку от него в психушку упрятать, а она, дурочка, сбежала. Сбежала к нему! — парень обхватил свою рыжую голову руками.

— Он каким-то образом усугублял ее болезнь? — поинтересовался Горин.

— Еще бы! — воскликнул парень. — Он был садистом и получал, наверное, безумное наслаждение от Ленкиной беды, сволочь!

— Раз ты не видел его, то откуда все знаешь?

— Лена рассказывала мне, — произнес парень. — И кое-что показывала. Например, туфли, которые тот изувер сделал специально для нее. Такие черные туфли на высоких шпильках. Внутри туфлей из подошвы бритвенные лезвия торчали, а внутри каблука размещалась тончайшая трубка, чтобы кровь из порезов на ногах наружу просачивалась. Он объяснил Ленке, что по следам крови сможет ее везде отыскать, а эта дуреха носила… Эй, ты чего?

Спина Горина выгнулась от напряжения. У него снова перед глазами возникла картина неуклюже ковыляющей девушки на высоких каблуках, которая когда-то привиделась ему. Опять на асфальте от каблуков оставались едва заметные красные пятнышки, от которых исходил перенасыщенный запах крови. Артема начало мутить, изо рта его пошла пена.

— Погоди, я сейчас! — парень торопливо отстегивал наручники на руках Горина и развязывал его ноги.

Артем сел, спустив затекшие ноги на пол, и принялся разминать опухшие кисти рук. Его все еще подташнивало. Он достал из кармана бумажную салфетку и обтер лицо.

— Извини, что я так с тобой обошелся, — оправдывался перепугавшийся не на шутку парень. — Но мне приходится так делать. Как иначе докопаться до истины?

— Истина отыскивается через сопоставление фактов, — произнес Артем, когда тошнота прошла. — Под угрозой физических мучений человек сознается в чем угодно.