в 3 часа 35 минут на Ильинке около д. 5/2 против Старо-Гостиного двора, агент случайно встретил Вас и сделал попытку выхватить револьвер.
Как сообщает наш агент, ему удалось схватить за руку ужасного английского разведчика и повлечь за собой, воспрепятствовав попытке.
Тотчас же после этого названный агент англоразведки был нами секретно арестован.
О ходе следствия буду Вас своевременно информировать…
Зам. председателя ОГПУ
(Акулов)»
К данному документу сделана приписка: «О ходе следствия буду Вас своевременно информировать. Фотокарточку арестованного, назвавшегося Огарёвым, прилагаю».
Кроме того, на донесение наложена резолюция:
«Членам ПБ (Политбюро. – В.Ю.). Пешее хождение т. Сталину по Москве надо прекратить. В. Молотов». И еще четыре подписи: Каганович, Калинин, Куйбышев, Рыков.
Поскольку о прибытии «гостя» стало известно заранее, чекисты подготовили ему «явочную» квартиру и соответствующее сопровождение. Приютивший приезжего «хозяин» квартиры – агент ОГПУ, постоянно следовал за ним по пятам, как говорится, вплоть до выяснения истинных целей поездки. Тем не менее уже сам факт возможности такого покушения говорил о вынашивании плана мести Сталину членами Русского общевоинского союза.
Резидент
1.
Линицкий перешел на собственные хлеба – открыл свой медицинский кабинет, снял в центре Белграда помещение с двумя выходами и стал заниматься частной практикой. Он не без гордости размахивал перед лицом сначала жены, а затем и тестя с тещей предписанием, отпечатнном на официальном бланке Министерства социальной политики и народного здравоохранения за подписью начальника общего отдела министерства Учмановича:
«Королевство Югославия
Министерство
Социальной политики и народного здравоохранения
Общий отдел
№ 12044 от 29 июня 1931 г.
Белград
На основании гл. 3 закона об организации Верховного государственного управления и гл. 9 и 16 санитарного закона, господин Министр социальной политики и народного здравоохранения решением от 29 июня 1931 г. № 12044 вынес следующее
РЕШЕНИЕ:
Что г-ну д-ру Линицкому Леониду, врачу, разрешается проведение личной медицинской практики в Королевстве Югославия.
Данная копия решения передается г. д-ру Линицкому Леониду после уплаты прописанной таксы в двести динаров согласно тарифу № 102 Закона о таксе…
По указанию
Министра социальной политики и народного здравоохарения
Начальник общего отдела…»
Его клиентами в основном были русские эмигранты, хотя лечились и местные сербы. По большей части члены запрещенной в Югославии компартии. Здесь даже организовался своеобразный коммунистический кружок. Разумеется, подпольный – в самой отдаленной комнате, в которой Линицкий отдыхал в перерыве между приемом пациентов. Из этой же комнаты был отдельный выход на улицу.
Лечились у Линицкого и квартиранты его тестя – супруги Барбовичи, сдружившиеся с четой Дракиных. Особенно близкими были отношения между дамами Марией Дмитриевной Барбович и Марией Николаевной Дракиной.
Однажды в кабинет Линицкого вошел мужчина среднего роста около тридцати лет, среднего же телосложения, с черными, зачесанными назад волосами, с удлиненным открытым лицом и высоким лбом. Линицкий видел его впервые – и это явно не русский.
– Здравствуйте, доктор, – приветствовал он Линицкого по-сербски.
– Здравствуйте! Хотя вы и пришли не по записи, но я вас приму. Я вас слушаю. На что жалуетесь.
– На желудок. Не пойму: то ли гастрит разыгрался, то ли язва всплыла.
– Сейчас проверим. Как позволите вас записать?
Линицкий открыл свою тетрадь записей, обмакнул перо в чернильнице и повернул голову к пациенту.
– Горкич. Милан. В Белграде я проездом, и вдруг прихватило. Навел справки, мне порекомендовали вас.
– Отчего же не обратились к сербскому врачу? – продолжая записывать, поинтересовался Линицкий.
Горкич усмехнулся.
– Русским докторам я больше доверяю.
Закончив запись, Линицкий поднялся, подошел к раковине, находившейся в углу его кабинета, помыл руки.
– Раздевайтесь, ложитесь на тахту.
Ловкими движениями он стал прощупывать пальцами живот, то и дело спрашивая:
– Здесь больно? А здесь? А так? Понятно! Можете вставать и одеваться. Язвы у вас пока нет, но предрасположенность к ее появлению есть, если вы не будете соблюдать диету и есть жирную пищу.
– Я иногда вообще по нескольку дней не ем. Просто не успеваю.
– И совершенно напрасно, молодой человек. – Линицкий подошел к столу, взял рецептурный бланк, стал заполнять. – От этого ваши болячки только усилятся. Я вам пропишу микстуру и порошок. Несколько дней попринимаете, боли должны утихнуть.
– Спасибо, доктор! – Горкич открыл портмоне, достал оттуда несколько купюр и какой-то сложенный вдвое конверт. – Вот, возьмите!
Горкич протянул Линицкому деньги, а конверт как бы случайно выпал у него из рук. Быстро повернувшись, Горкич вышел, Линицкий даже не успел окликнуть его, что тот уронил конверт. Он поднял его и подошел к двери, открыл ее, но пациента уже и след простыл. Пожав плечами, Линицкий направился к столу, одновременно развернув конверт, надеясь увидеть на нем адрес, куда можно было бы его доставить. Но, прочитав адресата, он, не дойдя до стола, застыл на месте, от удивления слегка приоткрыв рот. На конверте была надпись по-русски: «Доктору Линицкому».
Еще раз вернувшись к двери, он выглянул на лестничную площадку – она была пуста. Закрыв дверь на засов и щеколду, он подошел к окну, спрятавшись за портьеру, выглянул на улицу – но там все было тихо и спокойно. Он сел за свой рабочий стол. У него отчего-то бешено заколотилось сердце, когда он вскрывал конверт. Внутри на тонкой папиросной бумаге оказался отпечатанный на пишущей машинке текст:
«Дорогой Леонид! Весьма рад узнать, что ты жив-здоров, хотя и находишься за границей. Впрочем, это можно даже приветствовать в сложившейся ситуации, на фоне окруживших Советскую Россию империалистических держав…»
Линицкий перевернул лист на другую сторону, пытаясь понять, от кого письмо, и не провокация ли это. Письмо было подписано Давидом Розенблюмом. Сердце забилось еще сильнее. Он вспомнил – Давид Розенблюм был начальником разведотдела 13-й армии, в котором перед своим последним ранением служил Леонид. Теперь, оказывается, он стал высокопоставленным сотрудником ИНО ОГПУ. Неужели его письма достигли цели? Неужели Москва готова с ним сотрудничать? И кто такой этот Милан Горкич? Вероятно, представитель Коминтерна здесь, в Югославии? Но где его теперь найти? Руки его задрожали. Кровь прилила к вискам. Радостное чувство своей нужности Родине полностью затмило собою все его невзгоды и несчастья, которые он претерпел на чужбине, в вынужденной эмиграции. Даже недавно найденное здесь, в Сербии, счастье семейной жизни, рождение двух детей не могло перевесить ценности этого письма. Он стал читать дальше.
Ему сообщали, что, окруженная вражеским кольцом Советская Россия нуждается в истинных патриотах, что советские резиденты во многих странах Европы успешно работают, вербуя нужных людей, делая из врагов советской власти их друзей или, по крайней мере, заставляют работать на советскую власть. Многие страны уже признали Советскую Россию, установили дипломатические