вздохнул и устало сказал:
— Открывай своё сознание, я покажу тебе кое-что ещё.
Я не заставил себя уговаривать, открыв свой разум.
На удивление, это была всё та же последняя картинка. Момент, когда Александр Галактионов уходил на своё последнее задание. Он уже стоял около портала, когда внезапно обернулся и посмотрел на медоеда.
— Чуть не забыл, мохнатый дружок, это я оставлю здесь.
Он снял с пальца кольцо главы Рода и положил наземь около портала.
— А теперь, кыш отсюда. Тебе нельзя здесь находиться.
«Я-медоед» развернулся и вышел в коридор, где стоял некромант. А массивная дверь потихоньку заскользила вбок, закрываясь. Последнее, что я видел, это весёлую улыбку и бесшабашный блеск голубых глаз, когда Александр Галактионов помахал нам на прощание, дожидаясь, что дверь захлопнется.
А потом «содрогнулся весь мир». Слышно было, как завыло Мироздание. С потолка посыпались крошки камня, а где-то вдалеке раздался дикий потусторонний вой…
И тут изображение закончилось. Представляю, что произошло в самой комнате. Там перстень, вообще, остался?
— И почему он просто не передал его своим детям? — последний вопрос я задал Затупку.
Но вместо ответа тот начал слизывать с моего тела налипший песок.
— Эй, ты чего? — повернулся я к нему.
Тот на секунду остановился, отошёл в сторону, и снова обоссал то место, где развоплотился джинн.
— Ну-ка, иди сюда! — хлопнул я в ладоши.
Затупок тут же подскочил ко мне и заглянул в глаза, преданно виляя жопкой. Я тоже заглянул ему в глаза. Разума там не наблюдалось. Затем посмотрел в Душу. Ну да, «перезагрузка» состоялась. В данный момент медоед отключился от всех Душ-мечей, кроме единственной моей Аквилы, которая висела у меня на поясе.
— Что ж, мохнатое чудовище, — потрепал его по голове, — нас снова ждёт долгий и тернистый путь к твоему разуму. Слышь, мелкий, дай-ка мне яблоко.
— Откуда у меня яблоко? — поинтересовался Шнырька, недовольно скрестив лапки и образовавшись у меня на плече.
— Ой, да ладно, не заливай, оно у тебя точно есть.
— Хорош-ш-шо… — запыхтел тот, и вернулся с большим красным яблоком.
— Спасибо, — буркнул я, взял у Шнарка яблоко и протянул Пупсику, который с большим удовольствием, улёгшись у меня на коленях, начал его жевать.
А я гладил его по шёрстке и смотрел вперёд.
Осмыслить мне надо очень многое. Да, Бархан всё также у меня в приоритете. Но вот Распутину спокойно бегать по этому миру я точно не позволю. А ещё он точно не достоин лёгкой смерти. Но, кроме того, что перед смертью его нужно будет допросить.
Я улыбнулся, и заметь кто мою эту улыбку, точно мог бы подпустить к себе. Потому что я вспоминал некоторые приёмчики, которыми не гордился, а которые вынужденно использовал для того, чтобы вытащить из человека нужную информацию. Я уверен, что узнаю всё, что знает Распутин. Осталось до него только добраться. Говорят, что ему приделали новые металлические руки. Интересно, обе эти руки одновременно ему в задницу залезут?
В любом случае, я уже был в пустыне, и мне всё ещё был нужен Бархан. Есть много интересных задач на ближайшее время. Но эта падла покусилась на святое: на мою семью, на моего сына. Спускать ему я не намерен.
Да, с медоедом получилось не запланированная большая трата сил. Но их у меня было всё ещё достаточно. Я достал из рюкзака свою «волшебную» шкатулку с желейками и начал насыщаться, в голове прокручивая, раз за разом, все воспоминания, пытаясь найти подсказки, где можно найти остальные мечи. Не то, чтобы для меня это было сейчас экстренно важно. Затупка заново переподключить к существующим мечам гораздо важнее. Но когда-то придёт время, что он «переключится» на все имеющиеся. Возможно, в какой-то момент, он откроет мне новую информацию. Но придётся напрягаться самостоятельно. В свободном доступе информации о мечах Галактионовых уже не было. Анна держала связь с Организацией, но те открестились, уверив, что больше информации о мечах у них нет. А это значит, что мечи где-то очень далеко, и очень надежно спрятаны.
Про Главный меч Рода — Драко можно вообще забыть в ближайшее время. Этот меч вряд ли находится в этом Мире, судя по тому порталу, куда шагнул Александр Галактионов. А вот всё остальное достоверно известно, в том числе, со слов некроманта, что Алёна пропала в районе Японии. Тут можно расспросить Императора Ёсихото. Судя по тому, что я видел, он как раз родился тогда, когда Алёна была ещё жива. Может, он что-то вспомнит. Да и, в конце концов, он же целый Император, у него должны быть какие-то архивы.
Удивительно, что на мои предыдущие запросы в «родной» Службе Истребителей Монстров Хрулёв лишь пожимал плечами. Информация об Алёне Галактионове была тщательно вычищена, как будто её, в принципе, не существовало. Учитывая, правда, каким сильным Истребителем она была, всё подчистить не удалось, и кое-какие реальные подвиги в базе остались. Вот только все они были разбросаны частями, поэтому японцы должны будут мне помочь, зная их любовь к систематичности, их дотошность, а самое главное, глубокое уважение к труду Истребителей Монстров. Кроме того, прошлый Император Империи Восходящего Солнца лично знал Галактионовых, значит, какая-то инфа у них точно найдется.
Куда пропал гигант Артём — совсем не было никаких намёков. Как и тот странный безымянный мужчина, носитель восьмого меча Галактионовых — Серпента.
Как мне сейчас не хватало архивов Рода. С их помощью можно было идентифицировать многое из того, что я увидел. Но это что, мне частного детектива нанимать? Долбанные уроды, как можно было так поступить с моим Родом! На этих мыслях я понял, что «зарядился» окончательно. Я прикрыл глаза и заглянул сквозь Тень. Метка Охотника моргала примерно в двух тысячах километрах на северо-востоке. Самодовольный идиот Бархан даже не понял, что я поставил на него свою Метку. Это значило одно: что теперь я смогу найти его с закрытыми глазами в любое время.
Осталось понять лишь одно: как мне быстро преодолеть эти две тысячи километров, и что мне делать со всей этой кучей Одарённых, чьи искры Душ я увидел рядом с Барханом? Кажется, кто-то у нас начал бояться, раз подтянул к своей особе такую массовку.
Где-то в Арктике
Глаза Ульриха потихоньку возвращались к его обычному голубому цвету. Нестерпимый огонь, который пылал ещё несколько минут назад, постепенно гас, точно также, как медленно растворялся в воздухе