Читать интересную книгу Убийственно тихая жизнь - Луиза Пенни

– Убийственные обои – кто-то из нас двоих должен уйти[49].

Его внимательная аудитория разразилась одобрительным смехом, взяла у него еду и вытолкала из комнаты, чувствуя, что двух покойников – Джейн и Оскара Уайльда – для этой комнаты будет многовато.

Они работали допоздна и сдались около полуночи; они слишком устали, чтобы и дальше доверять своим рукам, и их обоих слегка подташнивало от растворителя. Бен к тому времени уже давно ушел домой.

На следующее утро при свете дня они увидели, что сделали около четырех квадратных футов наверху и четверть одной стены внизу. Похоже, Гамаш был прав: Джейн покрыла росписью каждый дюйм своего дома. А Йоланда поверх наложила обои или краску. К середине дня работа еще немного продвинулась. Клара отступила от очищенной стены с работой Джейн. Теперь уже было видно достаточно, чтобы понять, насколько это удивительно. В работе Джейн, казалось, были и система, и замысел. Вот только пока непонятно, какой замысел.

– Бога ради, Бен, это все, что ты сделал?

Огорченная Клара не сумела сдержаться. Питеру наверху удалось очистить фута два, а Бен не сделал почти ничего; правда, то, что он сделал, было блестяще. Кристально ясно и прекрасно. Но недостаточно. Если они хотят раскрыть убийство, им нужно очистить все стены. И быстро. Клара чувствовала, как нарастает ее тревога, и понимала, что становится одержимой.

– Извини, – одновременно сказали они оба.

Потом Бен встал и посмотрел на нее сверху вниз, как виноватая собака:

– Извини, Клара. Я знаю, что работаю медленно, но я постараюсь работать быстрее. Это приходит с опытом.

– Бог с ним. – Она обняла его за тонкую талию. – Пора выпить пива. Мы вскоре сможем вернуться к работе.

Бен оживился, положил ей руку на плечо. Они вдвоем прошли мимо Питера, который проводил их взглядом, и вдвоем спустились по лестнице.

К вечеру была очищена бо́льшая часть стен. Они позвонили Гамашу, и тот принес пиво и пиццу и привел Бовуара.

– Ответ здесь, – просто сказал Гамаш с банкой пива в руке. Они ели перед камином в гостиной, аромат супербольшой пиццы заглушал запах растворителя, которым удаляли краску. – Ответ в этой комнате с ее искусством. Я это чувствую. Это не простое совпадение, что Джейн приглашает всех вас сюда в тот день, когда принята ее работа, а потом оказывается убитой за несколько часов до того, как это увидят все.

– У нас есть кое-что, чтобы показать вам, – сказала Клара, отряхивая джинсы и вставая. – Мы очистили бо́льшую часть стен. Начнем сверху?

Схватив куски пиццы, они поспешили наверх. В комнате, где работал Питер, царил полумрак и было сложно в полной мере оценить творение Джейн, но там, где потрудился Бен, дела обстояли иначе. Хотя очищенное пространство было крохотным, оно поражало. Под блестящими, смелыми мазками оживали люди и животные, а в некоторых случаях люди превращались в животных.

– Это, кажется, Нелли и Уэйн? – Гамаш указал на одно из очищенных мест.

Там очень четко была видна женщина, прямая, как кол, с коровой. Кол был тоненький, а изо рта у счастливой коровы торчал кусок хлеба.

– Великолепно, – пробормотал Гамаш.

Они вернулись в темноту внизу лестницы. Ранее Питер выключил мощный светильник, который повесил утром, чтобы было виднее работать. За обедом они ели под свет пламени в камине и мягкое сияние двух настольных ламп. Стены при этом были погружены в темноту. Теперь Питер щелкнул выключателем – и гостиную затопил свет.

Гамаш зажмурился от яркого света, но через несколько секунд открыл глаза.

Он словно оказался в пещере, в одной из тех чудесных пещер, которые иногда находят спелеологи, с древними символами и изображениями. Бегущие олени, плавающие люди. Гамаш читал об этом в «Нэшнл джиографик», и ему показалось, что его волшебным образом перенесли в одну из таких пещер здесь, в сердце Квебека, в обжитой и даже консервативной старой деревне. Как и в случае с древними рисунками, Гамаш знал, что здесь изображена история Трех Сосен и ее обитателей. Он медленно, сцепив руки за спиной, шел вдоль стен. От пола до потолка стены были покрыты изображениями сельских сценок, классных комнат, детей, животных и взрослых, и все они пели, играли, работали. На нескольких фрагментах были изображены какие-то происшествия, а по меньшей мере на одном – похороны.

Ему больше не казалось, что он идет по пещере. Теперь его окружала жизнь. Он отошел на два шага назад и почувствовал, что слезы жгут ему глаза. Он снова крепко зажмурил их, надеясь, что если кто увидит, то решит – это от яркого света. В некотором роде так оно и было. Его переполняли эмоции. Грусть и меланхолия. И удовольствие. Радость. Он словно поднимался над самим собой. Это выходило за пределы буквального смысла. Это был «длинный» дом Джейн. Ее жилье стало ее длинным домом, в котором присутствовало всё: все события, все предметы, все эмоции. И Гамаш знал, что убийство тоже было здесь. Где-то на этих стенах.

На следующий день Клара повезла домой Йоланде конверт. Она позвонила в сверкающий звонок из фальшивой меди и, услышав мелодию из Бетховена, попыталась взять себя в руки. Она делает это ради Джейн, она делает это ради Джейн.

– Сука! – раздался яростный вопль Йоланды.

Засим последовал поток оскорблений и обвинений, закончившийся обещанием засудить Клару за все, что она натворила.

Она делает это ради Джейн, она делает это ради Джейн.

– Ты, проклятая воровка, квадратноголовая. Этот дом принадлежит мне. Моей семье. Как ты можешь спать по ночам, сука паршивая?

Она делает это ради Джейн.

Клара подняла конверт – он привлек внимание Йоланды, и, как ребенок, которому дали что-то новое и блестящее, она прекратила орать и уставилась на конверт, словно зачарованная этой тонкой белой бумажкой.

– Это мне? Это мое? Это почерк тетушки Джейн, да?

– У меня к вам вопрос. – Клара помахала конвертом перед ее носом.

– Давай сюда. – Йоланда выбросила вперед руку, но Клара убрала конверт за спину.

– Зачем вы закрасили ее рисунки?

– Так ты их нашла? – брызгая слюной, проговорила Йоланда. – Грязные, безумные картинки. Все думали, что она такая замечательная, а в нашей семье всем было известно, что она сумасшедшая. Мои дед и бабка знали, что она чокнутая, когда она еще девчонкой была и делала эти идиотские рисунки. Они ее стыдились. Посмотришь на эти каракули – и сразу видно, что чокнутая. Моя мать говорила, что тетка хотела учиться искусству, но дед и бабка ей не позволили. Сказали ей всю правду. Сказали, что это никакое не искусство. Был скандал. Они сказали, чтобы она это никому никогда не показывала. Мы сказали ей правду. Это был наш долг. Мы же не хотели ее обидеть, верно? Делали это ради ее же блага. И что мы за это получили? Нас вышвырнули из нашего же семейного дома. Ей даже смелости не хватило сказать, что она позволит мне вернуться, если я извинюсь. Если я о чем и жалею, так это что сказала ей: она разрушила наш дом. Чокнутая старуха.

Клара снова увидела плачущую Джейн в бистро. Слезы радости оттого, что наконец кто-то принял ее искусство. И теперь Клара поняла, чего это стоило Джейн – выставить одну из своих работ.

– Она тебя обманула? Ты и не знала, что твоя подружка чокнутая. Ну вот, теперь ты знаешь, с чем нам приходилось мириться.

– Вы и понятия не имеете, да? Не имеете ни малейшего представления о том, что вы выбросили. Вы глупая, глупая женщина, Йоланда.

Клара словно отупела – так с ней всегда происходило, если случались стычки с кем-нибудь. Ее всю трясло, и она почти теряла контроль над собой. Она заплатила за свой порыв тем, что вынуждена теперь выслушивать бесконечные обвинения и угрозы. Как это ни странно, ярость Йоланды была настолько отвратительной, что собственная ярость Клары стала утихать.

– Но почему именно такие обои? – спросила она, глядя в пунцовое лицо Йоланды.

– Отвратительные, верно? Мне показалось, что так оно и должно быть: закрыть одно уродство другим. И потом, эти обои были дешевыми.

Дверь хлопнула. Клара поняла, что конверт остался у нее в руке, и подсунула его под дверь. Всё. Она сделала это ради Джейн. И в конечном счете это было не так уж трудно – дать отпор Йоланде. Сколько лет она молча выслушивала коварные и иногда наглые нападки Йоланды, а теперь нашла способ противостоять им. Клара спросила себя: знала ли об этом Джейн, когда адресовала этот конверт своей племяннице? Знала ли она, что доставлять его придется Кларе? Знала ли, что Йоланда будет вести себя подобным образом? И знала ли она, что дает Кларе возможность научиться постоять за себя?

Шагая прочь от этого идеального безмолвного дома, Клара благодарила Джейн.

Йоланда увидела появившийся из-под двери конверт. Она вскрыла его, и перед ее взглядом предстала одна игральная карта. Дама червей. Та самая, которую тетушка Джейн оставляла на кухонном столе, когда маленькая Йоланда приезжала к ней и тетушка Джейн обещала, что утром карта будет другой. Изменится.