Русов взглянул на часы — сейчас должен был прийти на смену Жора Куликов, и тот действительно появился в рубке минута в минуту, сказал ему, что направляется к Юрику, чтобы там его искали, если потребуется. Ах, Юрик! Чем дальше, тем все сложнее...
Он постучал в каюту Юрика, и тот сразу отозвался, словно ждал этого стука возле двери.
— Открой, — попросил Русов. — Поговорить надо.
— Мальчишку забирать не будете?
Русов не ответил, и, немного помедлив, Юрик открыл дверь, тотчас приложив палец к губам. Томми спал в его койке, одетый в длинную тельняшку. На столике лежали пирожки, как видно, срочно испеченные коком Петровичем, и стояла недопитая бутылка кока-колы. Юрик пододвинул Русову стул, сам сел на чемодан, выжидательно и настороженно поглядел на старпома.
— Утром приедет полиция, Юра, — сказал Русов. Они оба взглянули на спящего мальчика, Юрик кивнул и провел ладонью по лбу Томми, откидывая тяжелые прядки волос. Русов вздохнул: — Надеюсь, ты понимаешь, что это будет значить? Гм... твой сын...
— Это не мой сын, Николай Владимирович, да и откуда ему быть моим сыном? — вздохнув, проговорил Юрик. — Мне двадцать шесть, ему одиннадцать. Уж и не знаю, чего это мне взбрело такое ляпнуть? Но уж очень хотелось вырвать его хоть на денек, на ночку из лап этого жирного Ли.
— Юрик... — Русов даже как-то всхлипнул от радости. — Значит...
— Утром он уйдет на «Эльдорадо», но вы-то чему радуетесь, Русов? Ведь этот подлец забьет мальчишку до смерти. — Юрик опустил глаза, потом поднял их на старпома, они у него блестели. — Но я бы действительно усыновил мальчишку!
— Верю, Юрик, верю. А как он?
— Мы уже обо всем с ним поговорили. Он стойкий, мужественный мальчик, он все понял... И вот что еще: я договорился с Олиндой, что она попытается устроить, его в Галифакское училище юнг. Есть такое училище для сирот. И сказала, что сэр Андре Сабатье, ее муж, поспособствует в этом.
— Ну, спокойной ночи.
— Спокойной, старпом. Если вы не возражаете, я отдам Томми свои матрац, одеяло и подушку, у него ничего этого нет. За все это я заплачу на берегу.
— Хорошо. Скажи коку, он у нас ведает спальными принадлежностями, чтобы все это приготовил. И еще пару наволочек да простыней.
— На созвездии Северная Корона ваш благородный поступок будет оценен по достоинству, — торжественно произнес Юрик. — Обещаю.
— Юрик... ну о чем ты опять? — устало пробормотал Русов.
В семь утра, полностью получив топливо, «Пассат» покинул порт Уолфиш-Бей. Раскаленное солнце уже повисло над пепельно-серыми, пологими горбинами дюн, плоскими крышами строений порта и свинцово-серой водой бухты. Тройка пеликанов, вяло взмахивая широкими крыльями, летела над гладкой водой, отражаясь в ней зыбкой, белесой тенью.
ТАНЮШКА КОНЬКОВА. УРАГАН «МАРИНА». «ЧЕРНЫЙ ДЕКАБРЬ»
«Пассат» капитану тчк Срочно следуйте район Южной экспедиции зпт раздайте топливо тчк Вашим действием Уолфиш-Бее потребуется подробное объяснение управлении тчк Почему не могли приобрести топливо более дешевой цене? Почему позволили наложить штраф? Действуйте впредь более квалифицированно зпт энергично отстаивайте свою позицию тчк Начуправления Огуреев».
«Пассат» тчк Гаваневу тчк Толик жду надеюсь верю тчк Во что бы то ни стало мы должны увидеться консультации поводу дальнейшего лечения глаза нашему механику тчк Твоя Анка».
«Пассат» тчк Старпому Русову тчк Коленька зпт как я тебя жду тчк Нина».
«Пассат» тчк Горину тчк Дорогой Михаил Петрович зпт нетерпением глядим горизонт зпт ждем вас зпт все готово приему топлива зпт воды тчк Попов».
Шесть тридцать утра. Двое суток уже миновало, как покинули Уолфиш-Бей. Русов прислушался: ага, вот и кок спешит. Дверь ходовой рубки открылась, лицо у Федора Петровича было решительное. Смахнув резким движением руки какую-то пушинку со своего левого плеча, сказал:
— Катастрофа с картохой, чиф. Гниет, зараза. Глянул в кладовку и ахнул: так ее мало осталось, а в меню на сегодня пюре с сардельками! Вношу предложение...
— Минутку, кок, — остановил его Русов. — Погляди, какой тихий океан. Гладь-то какая, зеркальная... Такая красота, кок, а ты?..
— Что? Гладь? Красота? — оторопело переспросил Федор Петрович и прилип к иллюминатору, вгляделся в розовую предрассветную воду. — И то, чиф, красота. Торчу в камбузе, что сурок в норе, с зари до зари, на океан взглянуть некогда...
— Вот и Дмитрич с Тимохой.
Громыхнула внизу дверь, и на переходном мостике появились боцман и кот. Засунув руки в карманы комбинезона, боцман крупно шагал, бросал взгляды вправо-влево, осматривал танкер, ящики с песком, остановился у пожарного щита, прикрыл железную дверку, за которой виднелся шероховатый брезент свернутого пожарного шланга, наклонился, поднял с палубы летучую рыбку, подал коту. Тимоха благодарно торкнулся ему в темную, широкую ладонь лобастой башкой, подхватил рыбу, побежал на полубак. Русов улыбнулся, сказал коку:
— Федор Петрович, делайте пюре, это во-первых, во-вторых: напеките-ка сегодня вкусных, как вы умеете делать, пирожков с яйцами и рисом. Хорошо?
— Праздник сегодня какой? — Лицо у кока вытянулось. — Пирожки?! Ведь это столько работы!
— Праздник, кок. Через два-три часа мы встретимся со своими, с рыбачками, которые так нас ждут, кок, и ждут не напрасно, везем мы им и топливо и воду, кок... Во-вторых, Петрович, доктор наш наверняка попросится побывать на «Коряке», взглянуть, как глаз у механика, а там, на «Коряке», его ждет милая врачишка Анка, вот мы и пошлем ей подарочек, а в-третьих, на нашем судне появится юная, ждущая ребенка женщина, кок, вот мы и встретим ее пирогами.
— Хорошо. Все сделаю, — вздохнул кок. — Шурик, поможешь?
— Уж не перейти ли мне вообще на камбуз? — усмехнулся Мухин. — Не волнуйся, Петрович. Приду.
Быстро вошел доктор. Глянул на часы, посмотрел в иллюминатор. Был он тщательно побрит, в чистой, наглаженной рубашке. Потирая щеки, Гаванев подчеркнуто озабоченно проговорил:
— Как-то там глаз у механика? Ах, хороша погодка: тишь! Такая удача — ведь деваху с «Ключевского» надо принимать... — И, немного помедлив, как бы между прочим добавил: — Да, вот что еще, придется и мне на траулер сплавать, как считаешь, старпом?
— Сплаваешь, Толя, сплаваешь, — засмеялся Русов и хлопнул доктора по спине. — Готовься, док, будем надеяться, что тебя на «Коряке» еще не позабыли.
Взошло неяркое, в этих дальних южных океанских широтах солнце, на которое можно было смотреть, не щуря глаз. Мягкая, пологая зыбь подкатывалась к «Пассату» с правого борта как напоминание о том, что все это спокойствие — явление временное. Океан будто нервно подрагивал своей серебристо-оранжевой шкурой, то ли еще не успокоившись от минувшего шторма, то ли готовясь к новому... А вот и альбатросы.