за ногу Стаса.
— Боже мой! — восклицает со слезами в голосе Светлана Михайловна и складывает руки замком. — Внучка! У нас есть внучка!
Она делает несколько шагов к Веронике, опускается на корточки и завороженно ее разглядывает.
— Миленькая моя, — уже натурально плачет. — Внученька, — притягивает ребенка в свои объятия. — Как же так… Почему же мы не знали…
Тяжело сглатываю. Мне хочется провалиться сквозь землю. Хотя, чего я стыжусь? Это им должно быть стыдно за то, что их сын мне изменил.
Следом после Светланы Михайловны к Веронике подходит Сергей Евгеньевич. Он более сдержан, чем его жена. Обнимает Веронику, гладит по голове, с любопытством рассматривает ее личико. Наверняка про себя отмечает сходство Ники со своим сыном.
Мы заходим в дом. Светлана Михайловна сразу ведет нас в гостиную, где уже накрыт стол. Я помню, что мать Стаса отменно готовит. Нас ждут несколько видов салатов, утка, ребрышки, пироги, торт. И все это она готовила сама. За столом внимание обращено к Веронике. Дочка постепенно раскрепощается, начинает улыбаться. Ей приятно внимание. А когда Светлана Михайловна и Сергей Евгеньевич начинают вручать Нике подарки, то дочь вовсе расцветает. Эх, как мало надо ребенку для счастья.
Со мной родители Стаса говорят мало. В основном задают вопросы про Веронику. Их обида на меня очевидна. Мне неловко, но с другой стороны, у меня была причина так поступить: их единственный сын мне изменил. А вот Стас, кстати, никакой неловкости не испытывает. Расслаблен, весел. Под конец обеда закидывает руку на спинку моего стула, как бы обнимая меня. Светлана Михайловна прослеживает за этим движением и, видимо, делает какие-то свои выводы.
После чаепития с тортом Стас, его отец и Вероника выходят во двор. Пушистыми хлопьями падает снег, дочери хочется слепить снеговика. Я остаюсь наедине со Светланой Михайловной.
— Давайте помогу вам убрать со стола, — предлагаю из вежливости.
— Помоги, — сразу же соглашается.
А пять лет назад она не давала мне делать никакую домашнюю работу. Сама накрывала на стол, убирала, засовывала тарелки в посудомойку. Берегла меня. Так и говорила: «Не пачкай руки» или «Ты молоденькая, еще успеешь погрязнуть в тарелках». Мне было очень приятно, что будущая свекровь лелеет меня.
Но, кажется, лимит ее доброты ко мне исчерпан.
— Ну как же так, Полина!? — Светлана Михайловна не выдерживает и восклицает с укором.
Продолжаю спокойно загружать посуду в мойку.
— Вы хотели спросить, как же так ваш сын мне изменил? Я тоже задаюсь этим вопросом.
Светлана Михайловна тяжело вздыхает.
— Полина, я не знаю, что между вами произошло.
Охотно верю. Стас не любитель делиться с кем-то личным. Даже с родителями.
— Я расскажу, что произошло. Ваш сын мне изменил. Я лично видела его в постели с другой девушкой.
— Как я уже сказала, я не знаю, что именно между вами произошло. Но я знаю, что однажды моего сына накачали непонятными веществами, он лежал в больницах, а потом был суд над виновными. Если ты про тот случай, то это не измена.
Ну кто бы сомневался, что она захочет выгородить своего единственного любимого сыночка.
— Как бы то ни было, — продолжает, — а это ваши со Станиславом личные дела. Они касаются только вас двоих. Не понимаю, почему из-за ваших разборок я должна быть лишена общения с внучкой.
Включаю посудомойку и захлопываю дверцу, тщательно мою руки в раковине и, наконец, разворачиваюсь всем корпусом к Светлане Михайловне.
— Я понимаю, что Стас — ваш сын, и вы всегда будете на его стороне. Я тоже всегда буду на стороне Вероники, потому что она моя дочь. Но у меня была объективная причина так поступить. Я застукала Стаса в постели с другой девушкой. И даже сейчас, зная все подробности случившегося, я все равно считаю, что это была измена. Когда я вошла, Стас уже был в сознании и понимал, что происходит. Он мог сбросить с себя незнакомую девушку. Мог. А не сделал этого.
На мою тираду Светлана Михайловна лишь снисходительно улыбается.
— Милая моя, ты понятия не имеешь, что такое настоящая измена.
— А вы имеете? — хмыкаю.
— Я имею.
Осекаюсь и оторопело гляжу на Светлану Михайловну. Возникает пауза. Она затягивается.
— Мой муж изменял мне, — говорит после долгого молчания, а у меня глаза на лоб лезут. — Причём не просто изменял, а именно предавал. Знаешь ведь, что между изменой и предательством есть разница?
Отрицательно качаю головой.
— Это одно и то же.
— Нет, — тихо смеется. — Это далеко не одно и то же. Измена — это просто один половой акт на стороне. Как правило, даже для самого мужчины он ничего не значит. А предательство гораздо глубже. Предательство — это когда мужчина влюбляется в другую женщину, когда начинает доверять ей больше, чем тебе, когда ставит ее выше, чем тебя. Предательство — это когда у мужчины появляется новая родственная душа. Ведь муж и жена не просто супруги, они еще и друзья, партнеры, союзники. И вот когда у мужчины появляется новый союзник, не ты, вот это настоящая измена и предательство.
Я стою в полном шоке и не знаю, что сказать. Она сейчас говорит о себе? Или это общие философские рассуждения?
— Мой муж изменял мне, — отвечает на мои незаданные вопросы, чем повергает меня в еще больший шок. — Измен было много, и все они для Сергея ничего не значили. Угрозы нашему браку не было. Но однажды у Сергея появилась постоянная женщина. Она фактически стала ему второй женой. И вот тогда появилась угроза для брака.
Я приросла к одной точке и не могу пошевелиться. У меня в прямом смысле слова открылся рот.
— Сергей бы ушел от меня, оставив одну с ребенком, но все оказалось до банального просто, — снова смеется. Как у нее получается говорить о ТАКОМ и смеяться? — Та вторая женщина, во-первых, не могла иметь детей, а во-вторых, оказалась обыкновенной аферисткой. Она разводила Сергея на деньги, а тот так влюбился, что не замечал этого. Но потом, к счастью, понял. Сергей не терпит лжи, поэтому оборвал связь с ней. Ты, наверное, хочешь спросить, почему я все это прощала?
У меня нет сил говорить, поэтому просто киваю.
— Я много раз задавала себе этот вопрос. Каждый раз ответы были разными. Сейчас по прошествии лет могу