по срокам.
Нюсик был разносторонним человеком: профессор, поэт, бард, разбитной мужик, шутник и острослов. Это был эрудит – человек высокой культуры, он любил и знал музыку, искусство, был очень начитан и являл собой истинно интеллигентного человека.
Я постараюсь донести до читателя образ Цейтлина на живых примерах.
Цейтлин – студент, Цейтлин – друг.
Нюсик шел на экзамен, неся в себе мгновенные ответы на любые, сколь угодно каверзные, вопросы преподавателя. (А я, кстати, в отличие от него, шел на экзамен, неся в себе кучу вопросов, без выяснения которых не мог дать ответ ни на один вопрос – поэтому наши успеваемости сильно отличались).
Нюсик приходил на экзамены первым – в 9.00, брал билет, отвечал без подготовки и минут через 15-20 получал пятерку. После этого он мчался домой. Там ждал его Мишаня Логинов – товарищ Нюсика еще со школы, тоже студент из нашей группы «Б». Мишаня очень талантливый человек, начиная со второго курса на занятия не ходил. Он был влюблен в девушку с химфака; по-видимому, события там развивались не совсем гладко и Мишаня хандрил: лежал дома на диване и читал книги, которые очень любил, а, в зимний вечер, один ходил на каток.
Прибежав после экзамена к себе домой, где его ждал Мишаня, Нюсик в течение нескольких часов пересказывал ему содержание курса. После чего Мишаня к концу второй половины дня шел сдавать экзамен. Обычно он получал четыре. Не надо объяснять, что сдавать на четыре экзамен по незнакомому разделу теоретической физики после четырех – пятичасовой лекции Цейтлина, охватывавшей курс в 30 – 40 лекций, было под силу только человеку с блестящими способностями, которыми обладал Мишаня. Так продолжалось года два. Наконец Мишаня не потянул и где-то на четвертом курсе получил первую двойку, дальше остался на второй год, и защитил дипломную работу через год после нас.
Будучи работягой, Нюсик не ругал Мишку за низкую дисциплину и разгильдяйство. Он просто входил в положение и помогал как добрый преданный друг.
В будущем Михаила Сергеевича Логинова ждал огромный успех. Он, безусловно, является одним из наиболее выдающихся выпускников радиофака ННГУ – главным конструктором одной из АСУ ПВО, затем главным конструктором АСУ ставки Верховного Главнокомандования СССР, главным конструктором партийного архива ЦК КПСС. Он доктор наук, профессор, лауреат Ленинской и двух государственных премий, Герой Социалистического труда.
Нюсик всегда очень гордился Мишаней, который, безусловно, являлся его первым учеником.
Цейтлин – бунтарь.
Несмотря на все свои таланты и отличные оценки в зачетке, Цейтлин закончил университет без Красного диплома – у него в зачетке была одна четверка – за госэкзамен по Марксистско-Ленинской философии (пятерка по этой дисциплине была обязательным условием получения Красного диплома).
Заверяю вас, дорогие читатели, что Нюсик знал и понимал Марксизм – Ленинизм и его философию не хуже его авторов – и вот четыре! Дело в том, что Нюсик не сошелся во мнении по смыслу каких-то догм из этого учения с преподавателем философии Белоусовым. Нюсик на полном серьезе считал, что Белоусов неверно подаёт студентам этот важнейший предмет и искажает в какой-то части сущность этой философии. Дело дошло до парткома. Я не помню кто из них победил в этом споре в парткоме (скорей всего Нюсик!), но вот на экзамене по философии Белоусов наградил его четверткой. Вступать в разногласие с Партией и её глашатаями было в те времена крайне неперспективно.
Но Цейтлин бунтовал!
Кажется, в это мероприятие Нюсик втянул ещё одного «чудака» – отличника М.И. Фейгина (ныне профессора, получившего мировую известность за труды в области нелинейной теории колебаний). Фейгин, хотя и получил Красный диплом, но заработал серьезные осложнения и вместо того, чтобы присудить ему ученую степень за блестящую дипломную работу (заслужившую честь быть опубликованной в престижном сборнике памяти академика Андронова А.А.), его отправили преподавать физику в школе – это была вопиющая несправедливость.
Цейтлин – озорник.
Нюсик любил поозарничать, обладал артистическими данными, с ним было очень весело.
Вот один из примеров. Он умел ртом ловить шоколадку, соленый помидор и прочее. Обычно бросала моя меткая жена Ляля, находясь от Нюсика на приличном расстоянии.
Цейтлин жил в семье добропорядочного и изысканно интелигентнейшего тестя – известного терапевта – Орнатского И.М. В доме по большим праздникам собиралось много гостей – также весьма добропорядочных старинных людей. Приглашались друзья Нюсика и Ольги. Номер с помидором был продемонстрирован следующим образом. Через большой продолговатый стол, за которым сидели гости, Ляля кинула Нюсику – вдоль по диагонали – соленый помидор. Он мастерски поймал его ртом и тут же высосал, а потом достал из-за спины (вернее пониже спины) другой такой же помидор и показал гостям с возгласом «О»! Тесть – Иван Матвеевич – после этого номера молча встал из-за стола и удалился.
По рассказу моей жены, как-то раз около НИРФИ они, прогуливаясь, о чем-то беседовали. Потом распрощались и стали расходиться. Вдруг Нюсик, переходя на другую сторону улицы, начал увещевать ее довольно громко, переходя на крик на всю улицу: «Куда ты от меня уходишь, опять к нему, ведь ты мать, дома дети! И т.д.»
Цейтлин – антисемит.
Мы иногда приглашали гостей. Несмотря на общий дефицит, угощение у нас всегда было очень добротным, моя жена Ляля умела вкусно приготовить.
Однажды у нас – не помню по какому поводу – собрались гости, среди которых были Нюсик с Ольгой, Ира Андронова с мужем Колей Окладновым и другие. Когда сели за стол, кроме закуски, подали мясо в кисло-сладком соусе и жаренную картошку. Нюсик начал «шутить»: «Что в картошку масло-то пожалели, салат – без сметаны и т.д.» – орал он – «У жадные явреи, вот за это вашу нацию и не любят.» Все присутствующие знали хорошо Цейтлина, им была понятна его трепотня. Кроме Коли Окладнова, который до этого Нюсика не знал. По-видимому, он, русский человек высокой культуры, был возмущен, и мне рассказывали, что, когда гости вышли на улицу, Коля то ли хотел, то ли дал Нюсику пощёчину.
Цейтлин – поэт.
Как я помню, Цейтлин написал очень много посвящений в стихах и в песнях. Все это наследие находится «на руках», в основном, у сотрудников НИРФИ и ИПФАН(а). Меня он тоже очень любил и тоже написал мне стихи, некоторые из них я надеюсь опубликовать в этом сборнике.
Когда в последние годы мы собирались «остатками» нашей группы «Б» и курса, Нюсика сильно не хватало. Он умер в начале девяностых годов и, к сожалению, как человеку далеко не равнодушному ко всему происходящему,