Читать интересную книгу Флоренс Аравийская - Кристофер Бакли

– Осаме бен Ладену, – вздохнул Джордж.

– Что? – растерянно произнес Рик.

– Джордж зарабатывает в нашей викторине пять баллов, – беззвучно зааплодировал дядя Сэм. – Вот и выходит, что вы оба получили деньги из банка, контролируемого Аль-Каидой. Ну, разве не весело будет объясняться по этому поводу на судебном процессе по обвинению в государственной измене? Впрочем, здесь в Вашингтоне полным-полно адвокатов, которые будут счастливы представлять вас в суде, скажем, за шестьсот долларов в час. И что у нас получается? Два миллиона долларов разделить на шесть сотен… этого может хватить вам на первый год разбирательств. Хотя… что это я? Правительство ведь конфискует эти деньги. Да, ничего себе ситуация.

– Ну и сволочь же вы, дядя Сэм, – сказал Рик.

– О, вы еще не видели людей, перед которыми я отчитываюсь, – парировал дядя Сэм уже на пороге комнаты. – Не забудьте про новую кофеварку.

Снова оказавшись в камере, Флоренс провела несколько тревожных часов в ожидании того, что дверь вот-вот откроется и внутрь затащат останки ее любовника, а после этого наглухо заварят железную дверь автогеном. У нее было достаточно времени, чтобы вспомнить обычаи древнего Рима, где подобному наказанию подвергались девственницы-весталки, чье целомудрие ставилось под сомнение. Впрочем, она так и не смогла вспомнить ни одного случая, когда весталку замуровали живьем вместе с трупом ее возлюбленного.

Однако время шло, и ничего не происходило. Флоренс начала надеяться, что это обыкновенный блеф. Ее мучители, скорее всего, просто хотели вывести ее из равновесия. Надо сказать, им это удалось. Через несколько часов ожидания руки ее стали заметно дрожать.

Неожиданно свет в камере погас, и все вокруг погрузилось в непроницаемую темноту. Несколько минут Флоренс прислушивалась к своему дыханию, изо всех сил стараясь удержаться и не позвать охрану. Что это? Пробки перегорели? Или начинается операция по ее спасению? Раздумывая, возможно ли это, Флоренс услышала наконец металлический скрежет в замке. В следующую секунду она ощутила поток свежего воздуха из открывшейся двери, и тут же ее сбило с ног человеческое тело, которое кто-то забросил в камеру. Тело было тяжелым и неподвижным. От него сильно пахло горелым мясом.

Глава тридцатая

– Ваше Величество, вы оказываете мне большую честь этой аудиенцией. Эмир, вы похудели! Вы замечательно выглядите!

Малик был не в настроении выслушивать все эти слащавые комплименты Делам-Нуара.

– Очень много проблем. На гоночном треке жизнь была гораздо проще.

– Ну разумеется. Однако вы должны кушать, о Великий. Так от вас совсем ничего не останется. Вспомните о своем прапрапрапрадедушке по материнской линии, прославленном шарифе Эхем аль-Гейке, который взимал ежегодную дань с племени вази-бикким жемчужинами Тарфа в количестве, равном его собственному весу.

– Да, да, да. Итак, вы хотели видеть меня…

– Я пришлю вам своего повара. Он долгие годы работал в парижском ресторане «Тайеван». Его омар в укропном соусе просто бесподобен. Не будет святотатством сказать, что, отведав его, вы постигнете вкус рая.

– Мне нельзя иметь французского повара, Доминик.

– Это почему еще?

– Я, между прочим, имам. Если вы забыли. Ну как это будет выглядеть? В самом деле…

– За свою жизнь я знавал много упитанных имамов.

– У меня через пятнадцать минут встреча с муллами. Я только этим и занимаюсь. О чем вы хотели поговорить?

– Подозреваю, что моему имаму известна тема нашего разговора.

– Я уже говорил вам, Доминик, это не в моей власти. Теперь это уже религиозный вопрос.

– Разумеется, но вы ведь имам.

– Это также вопрос государственный.

– Но вы ведь эмир.

– Это к тому же еще и вопрос межплеменных отношений, – раздраженно сказал Малик.

– Межплеменных? Это каким образом?

– Один из убитых ею людей был из племени хази-агем.

– Так. Ну и что?

– Вы же у нас историк, – фыркнул Малик.

– Склоняюсь перед вашим превосходством в этой области. Просветите меня.

– Вот уже сто лет между моим домом Бени Хариш и домом Хази Агем тянется кровная вражда. Теперь вы понимаете?

– Если честно, то нет.

– Я оказался в непростом положении. Весьма непростом.

Делам-Нуар моргнул, как охотничий сокол перед атакой, и враждебно поджал губы. Он был весьма утонченным человеком, и ему уже до чертиков надоело возиться с этим идиотом, у которого вместо мозгов в голове плескался кондитерский желатин и которого он сам в момент слабости (а быть может, гордыни) решил посадить на трон.

– Alors,[23] Малик, вы великий шариф Совета племен. Не хочу вас обидеть, но почему, скажите на милость, mon vieux, вы тратите мое время и несете всякую чушь?

Малика уже довольно долгое время никто не называл «дружок» и не говорил, что он городит чушь. Увы, но все мы быстро привыкаем к раболепству тех, кто нас окружает. И тем не менее Малик подавил в себе желание садануть француза своей церемониальной тростью. Хотя ему очень хотелось это сделать. А подавил он это желание по той простой причине, что боялся Делам-Нуара, как черт ладана. Этот Делам-Нуар в свое время отдал столько приказов о ликвидации нежелательных лиц, что тут за ним не угнались бы «Хамас» и Ким Чен Ир вместе взятые. Его прошлое было темным, как бездонный колодец. Именно он руководил операцией, в результате которой было потоплено судно «Уэйлпис». Экологи, собравшиеся на этом корабле, протестовали против французских ядерных испытаний в Полинезии. Как оказалось, напрасно. Одному Аллаху было известно, какой длины щупальца раскинул по всему Матару этот самый черный из всех супершпионов.

– Я все понял, mon vieux, – с ударением на французские слова сказал Малик. – Но если вам не хочется напрасно тратить мое или свое время, то почему бы вам не поехать в Каффу и не объяснить все это принцу Баваду? Он ведь требует от меня голову этой женщины. Судя по всему, она чем-то сильно досадила ему еще в Вашингтоне. Это как-то связано с одной из его жен. Теперь вы понимаете сложность моего положения?

– Послушайте, Малик, вы же не хотите, чтобы вас считали васабийской марионеткой?

– Как и французской, мой друг.

– Повелитель, – сказал Делам-Нуар, – чем я заслужил подобное оскорбление? Я забочусь о вас круглые сутки – начиная с первого крика муэдзина ранним утром и заканчивая призывом на вечернюю молитву.

– Я знаю, что я перед вами в долгу, Доминик, однако передать вам эту женщину не в моей власти. Оглянитесь по сторонам – мое королевство кишмя кишит васабийцами.

Делам-Нуар понял, что больше ничего не добьется, и встал.

– Хорошо, но все же пообещайте мне, что эта женщина не умрет. Вам точно не нужен мученик, известный на весь мир. Для американцев это станет прекрасным поводом, чтобы вмешаться.

– Американцы мне ничего не сделают, – усмехнулся Малик. – У них выборы на носу. Если они выступят против меня, Таллула перекроет им нефтяной кран. И потом, сегодня утром их посол прислал мне приглашение на открытие выставки, посвященной Элвису Пресли. Так что они вряд ли планируют сбросить мне на голову десантную дивизию ради какой-то лесбиянки из ЦРУ, которой впору только размешивать верблюжье говно.

– Согласен, и тем не менее эта самая лесбиянка из ЦРУ, которой впору только размешивать верблюжье говно, стала теперь всемирной знаменитостью. Ваше Министерство информации уже не может позволить себе ответы вроде: «Флоренс? В наших подвалах нет никакой вонючей Флоренс». Этому уже никто не поверит. Вы смотрите телевизор?

– У меня нет времени на телевизор.

– Надо найти, мой дорогой эмир. Потому что про вас там рассказывают очень неприятные вещи… Хорошо, я переговорю с Бавадом. Но обещайте мне, что эта женщина тем временем не умрет. Ради вашего собственного блага.

– Да жива она, жива.

– Малик.

– Я же сказал, что она жива.

– И вы не посадили ее в какую-нибудь яму с дикими зверями или со змеями?

– За кого вы меня принимаете?

– Или со скорпионами?

– А вот теперь вы меня оскорбляете.

– Ну что ж, тогда примите мои глубочайшие извинения, о Святейший. Мне следовало помнить, что, будучи имамом всего Матара, вы руководствуетесь прежде всего постулатами Священного Корана, а также истинами, открытыми Аллахом, – он сделал паузу, – милосердным пророку Мохаммеду, да будет благословенно имя его.

Малик не удержался и треснул своей тростью по полу.

– Как хотите, – буркнул он.

Делам-Нуар направился к выходу.

– И все же позвольте мне прислать вам своего повара. В знак братской любви и уважения.

– Я не могу принять столь щедрый подарок, – сказал Малик. – Мне нечем отдариться в ответ. Плох тот араб, который не способен отблагодарить своего друга за подарки.