– Если это так, то, вероятно, я успешно справляюсь с ролью козла, – пробормотала она.
В этот момент кто-то позвонил в дверь. Софья нашарила рукой будильник и поднесла к глазам. Десять вечера! Кто бы это мог быть? Закутавшись в халат, она потопала в коридор и прильнула к глазку. Там стоял Кутайкин собственной персоной. В одной руке он держал пухлый пластиковый пакет, в другой – пышный букет красных роз. Выражение лица у него было решительное и одновременно возвышенное, как у певца, исполняющего патриотическую песню.
Софья, которую грызло одиночество, неожиданно решила: «А впущу-ка я его! Чего мне терять? Все-таки живая душа».
Увидев Софью без макияжа, в халате и носках, Кутайкин ничуть не смутился.
– Здравствуйте, Софья! – Поскольку в этой фразе не было ни одного звука, который можно было бы произнести в нос, его приветствие прозвучало до ужаса странно. Впрочем, он тут же смазал это впечатление, решительно добавив: – Признавайтесь, вы все-таки затемпературили?
– Это Капитанов вам нажаловался?
– Просто проинформировал. Я вас искал в агентстве. Он сказал, что вы закашляли и ушли. Можно войти?
– Входите. – Софья посторонилась. – Пусть вас не смущает мой внешний вид.
– Он меня ни чуточки не смущает, – плотоядно улыбнулся Кутайкин и заявил: – Я принес множество вещей, которые могут пригодиться в трудную минуту.
Когда он разделся и, прошествовав на кухню, начал разгружать пакет, выяснилось, что представления о трудной минуте у него весьма экстравагантные. В пакете оказался коньяк, несколько лоточков мясной нарезки, большая банка чая для гурманов, пакет молока, пачка соды, брусок сливочного масла и «гремучий» мешочек с лекарствами.
– Молоко, масло и соду – мне, коньяк – вам, – предположила Софья.
– Вам еще розы. Впрочем, это все вам. Будете пить коньяк и нюхать цветы. Затем подойдет очередь чая и аспирина. А перед сном я напою вас молоком с содой…
Уловив в голосе Кутайкина мечтательные интонации, Софья насторожилась. Почему-то ей сразу вспомнился Иван Иванович Ушкин с его навязчивой идеей сделать из девушки домашнее животное. Может быть, у этого типа собственная фобия? Он знакомится с женщиной, а потом закармливает ее таблетками? Как ни крути, а Кутайкин уже второй раз порывается исполнять роль лекаря.
– Послушайте, Олег, – сделала она первый осторожный заход. – Вы, вероятно, испытываете настоящее удовольствие, когда женщина проглатывает какую-нибудь микстуру или приклеивает к ранке лейкопластырь? – Кутайкин изумленно поглядел на нее. – Признайтесь, вы тащитесь, когда ее спину прожигает горчичник и она корчится и молит о пощаде? А потом вы собственноручно закапываете ей в уши борный спирт!
– Куда?
– В уши. Или в нос. В зависимости от диагноза. Вы обмазываете ее гусиным жиром и наблюдаете, как тело ее корчится в конвульсиях!
– Послушайте, Софья, по-моему, у вас жар, – пробормотал Кутайкин и потянулся рукой к ее лбу.
– Вот! Видите? Вам не терпится начать! – вдохновилась Софья. – Вас переполняют эмоции!
– Это правда, – признался тот. – Эмоций хоть отбавляй. Но я стараюсь их сдерживать. Хотя бы до тех пор, пока не начну поить вас молоком с содой.
– Э-э-э… – протянула Софья, шныряя глазами по сторонам. – Надо поставить цветы в вазу.
«Зачем я его впустила? – подумала она, преисполнившись раскаяния. – За живую душу вполне могла сойти кошка Федора. А с этим типом, пожалуй, будет непросто справиться. Может, применить к нему то средство, которое вывело из строя Лидию?»
Как только она сунула розы в воду, в дверь позвонили во второй раз.
– Кто это? – удивился Кутайкин так, будто прожил в этой квартире лет двадцать и по вечерам к нему ни разу никто не заглядывал.
– Сейчас пойду и посмотрю, – обрадовалась Софья.
Радовалась она не просто так. Если это какие-нибудь бандиты или убийца в темном пальто, Кутайкин может стать ее защитником. Если же это кто-то совершенно безобидный, Марианна, например, или двоюродный брат из Питера, он поможет ей избавиться от Кутайкина.
Однако ее ожидал некий промежуточный вариант. Это был Суданский. Командировочной сумки при нем не оказалось. В руках он держал букет красных роз, совершенно идентичный тому, который притащил предыдущий гость. «Вероятно, этими розами торгуют где-то возле моего дома, – подумала смятенная Софья. – Боже мой, что же делать?»
Ей страшно хотелось впустить Суданского. Она словно дитя обрадовалась его возвращению. Однако Кутайкин никак не вписывался в ситуацию.
– Вы испортили мне вечер! – шепотом заявила она, вернувшись в комнату и смахивая с щек нежданные злые слезы. – Там стоит человек, который для меня многое значит. А из-за вас с вашим маниакальным стремлением скормить мне пригоршню таблеток я не могу его впустить!
– Что ж, тогда я впущу его сам, – гордо заявил Кутайкин и, не обращая внимания на попытки Софьи вцепиться ему в горло, прошел в коридор и распахнул дверь.
Возникла немая сцена. Суданский с розами в руках глупо глядел на Кутайкина, который засунул руки в карманы и воздел одну бровь вверх. Софья, оставшаяся в комнате, забралась под одеяло и затаилась там. Она была уверена, что сейчас последует обмен «любезностями», после чего Суданский швырнет розы на пол и уйдет, не оборачиваясь. Или унесет розы с собой, сказав Кутайкину какую-нибудь гадость.
Однако через минуту ей пришлось убедиться в том, что она совершенно не знает человека, который потряс ее воображение.
– Здравствуйте! – сказал Суданский, проталкиваясь в коридор. – Примите розы. Хорошо бы вскипятить и подсластить воду, в которую вы их поставите. И срезать стебли по косой. Бутоны тотчас распустятся, будут замечательно пахнуть и простоят как минимум неделю, не уронив ни лепестка.
Разговаривая, Суданский разделся и, не сняв башмаков, потопал в комнату. Кутайкин, обутый в старые тапочки Романа, тут же почувствовал себя неуютно. Кроме того, Суданский был выше, крепче и сильнее, что тоже отрицательно влияло на его чувство собственного достоинства. Букет роз, который ему всучили, призывал к каким-то решительным действиям. Вот только к каким? Реакция Софьи должна была подсказать, как вести себя с незнакомцем. Однако Софья не выказывала никакой реакции. Она лежала, высунув из-под одеяла нос, и разглядывала люстру.
– Ну что у вас тут? – бодро спросил Суданский, озирая сброшенную на пол подушку, коньяк и лекарства на тумбочке. – Грипп, любовь или недоразумение?
– Недоразумение, – мгновенно ожила Софья.
Нет, определенно она обожала Суданского! Всего пара слов – и неловкости как не бывало! Выпроставшись из-под одеяла, она широко улыбнулась:
– Ты уже вернулся из командировки?
– Она была местной.
– Только не говорите мне, что это ваш муж! – воскликнул рассерженный Кутайкин. – Вашего мужа я знаю в лицо!
– Я гораздо лучше, чем муж, – сказал Суданский. – Я новый Сонин друг. А вы наверняка старый друг. Поэтому у меня перед вами преимущество.
– Я тоже новый друг, – сообщил Кутайкин, ожесточенно засовывая второй букет в ту же вазу, в которой уже стоял его собственный.
– Соня, тебе не кажется, что ты разбрасываешься? – поинтересовался Суданский.
– Я должна сообщить тебе очень важную вещь! – ответила Софья, не обращая на Кутайкина никакого внимания. – «Шляпа номер один», Люкин, был шантажистом. Он выманил у одного типа целую кучу денег.
– С чего ты взяла?
– Эти деньги у меня здесь. Под кроватью.
– О, черт! – пробормотал Суданский. – Соня, я оставил тебя утром у себя на кухне в разобранном состоянии. Я был убежден, что после вчерашних возлияний ты проведешь спокойный день в своей тихой конторе.
– В моей конторе не может быть спокойных дней, – возразила Софья, – потому что она находится в эпицентре ужасных событий. Именно вокруг нее убивают людей.
– Послушайте, дорогая моя! – подал голос Кутайкин. – Во что это вы впутались?
– Ай! – отмахнулась та.
И в этот момент снова позвонили в дверь. Все трое напряженно переглянулись.
– Ситуация становится интересной, – первым подал голос Кутайкин. – Если это еще один ваш новый друг, мне придется признать, что я вообще не разбираюсь в женщинах.
– Это Роман, – шепотом сообщила Софья, на цыпочках возвращаясь из коридора. Глаза у нее были круглыми, как у Федоры, которая как раз выглянула из-под дивана.
– Роман – это у нас кто? – попытался сосредоточиться Суданский.
– Это муж, – прошипел Кутайкин.
– Ах, да-да. Муж. Тот, который с биноклем торчит под аркой дома напротив агентства? – жестко уточнил Суданский. – Мне кажется, сейчас самое время прижать его к ногтю. Открой ему дверь.
– Ты с ума сошел? – возмутилась Софья. – Нас тут слишком много.
– Значит, сделаем так. Мы с товарищем прячемся, ты впускаешь мужа и начинаешь задавать вопросы в лоб. По поводу бинокля и все такое. Посмотрим, как он себя поведет. А я буду на страховке. Так что ничего не бойся.