— Ты понял, что тебя ожидает, если обманешь мое доверие? — спросил афганец, хмуро глядя на него и поглаживая бороду, обрамляющую округлое лицо.
— Понял, саиб…
— Хорошо. Иди.
Антона вернули в сарайчик, и со следующего дня дали относительную свободу. Теперь за ним не ходил по пятам охранник, но его предупредили, что он должен все время находиться в поле зрения, не выходить за пределы кишлака. Увиденная казнь еще больше утвердила Антона в решении бежать, но также заставляла думать об осторожности, тщательно готовиться к побегу. Он не сомневался, что в случае неудачи Абдулла, не задумываясь, выполнит угрозу, и вновь расцветет «красный тюльпан»…
Антон прилежно учил фарси, потихоньку зарастал бородой, помогал по хозяйству, ежедневно тренировался, так как знал, что уже в месяце асфанде[34] они отправятся в Пешавар, за пакистанскую границу, где он должен будет участвовать в боях без правил. Но Антон надеялся совершить побег до этого времени, когда Абдулла отправится на очередную операцию против шурави. Обычно когда он отправлялся в «поход», в кишлаке для охраны оставалось четыре-пять его боевиков, иногда ими командовал Азизулла, Тогда заканчивалась вольготная жизнь у Антона, его выпускали из сарайчика лишь для того, чтобы он мог выполнить какую-нибудь работу, ведь в кишлаке оставались в основном женщины, дети и старики. Но все равно Антон считал это время более подходящим, чем когда Абдулла находился здесь.
Иногда Абдулла приглашал к себе Антона, угощал чаем, неторопливо вел беседу. Он считал себя современным человеком европейского типа, несколько свысока относился к своим более «диким» соплеменникам и как-то, смеясь, рассказал об одном случае, происшедшем, когда он учился в СССР: его соотечественник попытался погасить огонь на газовой конфорке, дуя на него. Взгляды Абдуллы были настолько прогрессивными, что дома в присутствии Антона он разрешал своим женам ходить без чадры.
И тогда Антон пропал. Он влюбился, поймав любопытный взгляд черных с поволокой глаз младшей жены, а не дочери Абдуллы, как он подумал, когда первый раз ее увидел. Ее звали Фатима.
Его волновал ее облик, порывистые движения, больше свойственные девочке, чем женщине, быстрый скользящий взгляд громадных черных глаз. Бывало, ветер, прижимая плотно к телу спереди одежду, невзначай обрисовывал ее фигуру, и Антону казалось, что он видит ее обнаженной, словно его взгляд мог беспрепятственно проникнуть сквозь ткань. Вечерами, когда его запирали в сарае, он, слыша, как снаружи задвигают засов, вспоминал Фатиму, мысленно раздевал ее, исследуя каждый сантиметр тела. Из-за этого он не спал, ворочался, бывало, до глубокой ночи. Потом у него вошло в постоянную привычку, ложась спать, мысленно медленно ее раздевать и переходить к воображаемым любовным играм. Он физически ощущал, знал интуитивным знанием возбуждающую твердость сосков ее небольшой девичьей груди, еще не вскормившей ребенка, представлял бархатистую гладкость ее кожи, округлость бедер, слегка впалый, но упругий живот, ощущал жар покрытого почти незаметной растительностью лона.
Ему приходилось скрывать свой интерес к Фатиме, больше наблюдая за ней внутренним взором, — ему следовало опасаться Абдуллы. Но, по-видимому, и девушка интуитивно почувствовала его внимание, поняла, что у него внутри происходит, так как иногда скользила по нему взглядом на мгновение дольше, чем следовало.
Хотя он по-прежнему оставался пленником, но теперь был привилегированным пленником. В дневное время он мог свободно передвигаться по двору, даже выходить за дувал, но не мог далеко отходить от дома Абдуллы. Он знал, что за ним постоянно следят вездесущие охранники. Однажды он попробовал отойти дальше, чем обычно, и сразу же услышал за спиной голос Анвара и щелчок затвора автомата. Его отвели к Абдулле, который молча отвесил ему оплеуху и ушел в дом. Было не так больно, как стыдно, — ведь все это произошло на глазах Фатимы. Ему показалось, что в ее взгляде мелькнуло сострадание. Через некоторое время, столкнувшись с ней во дворе, он уже явственно увидел сочувствие в со глазах.
В доме Абдуллы имелась целая библиотека, из которой он подарил Антону Коран на русском языке. Самостоятельное изучение Корана шло с большим трудом, тем более что Антон не собирался принимать ислам. Его поражало количество молитв, которые правоверный мусульманин должен знать и читать наизусть во время многочисленных намазов.
Признанный в очередной раз для беседы в дом Абдуллы, в период между вечерней молитвой «Магриб» и ночной молитвой «Иша», — Антон внезапно остался один, когда Абдуллу вызвали по каким-то делам. Его внимание привлекла раскрытая книга в бумажной обложке. Там рядом с арабской вязью приводился перевод на русский язык. Первые строчки его заинтересовали так, что он осмелился взять книгу в руки и стал читать.
Желающий жить имеет три цели: Познание, Любовь и Стяжание богатства. Первая часть жизни посвящается Познанию, Вторая часть жизни посвящается Любви. Третья часть посвящается Стяжанию богатства.
Так его и застал Абдулла — с книгой в руках. У Антона все перевернулось внутри — реакция Абдуллы, печально знаменитого полевого командира, прозванного Черным Абдуллой, могла быть самой непредсказуемой, он мог даже лишиться жизни. Но тот, очевидно, только что получил хорошие известия и пребывал в отличном расположении духа. Поглаживая рукой черную бороду, произнес:
— Можешь взять книгу себе — это старинный трактат «Цветок персика». Думаю, она будет тебе полезна.
Проснувшись ранним утром, когда свет проник через небольшое окно в его пристанище, Антон взял книгу и прочитал:
Три источника имеют влечения человека: Душа, Разум и Тело.
Влечение души порождает дружбу. Влечение ума порождает уважение. Влечение тела порождает желание. Соединение трех влечений порождает любовь.
Его мысли неожиданно переключились на Фатиму. «Что в моих чувствах к ней преобладает: любовь или желание ее тела? А может, это сама Судьба распорядилась, чтобы я оказался здесь и встретил Фатиму? Каждая причина имеет следствие, и каждое следствие имеет свою причину. Смешно мечтать о жене хозяина, находясь в положении раба».
Каковы наслаждения любви?
Два наслаждения души — причинение и терпение. Два наслаждения разума — влечение и отдавание. Три наслаждения тела — касание, трение и всасывание. Три дополняющих наслаждения — вкус, запах и цвет.
Теперь вечерами он давал волю своей фантазии, представляя, как ночью открывается засов и в сарай тенью проскальзывает тонкая девичья фигура в одной лишь рубашке. Они не будут разговаривать, а сразу отдадутся безумию страсти, которая ничего не боится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});