Зуев Дмитрий Дмитриевич
Кезина Любовь Петровна
Кондаков Михаил Иванович
Кудряшова Лариса Евгеньевна
Лашкарашвили Тамара Васильевна
Леонтьев Алексей Алексеевич
Лихачёв Дмитрий Сергеевич
Матвеев Владимир Фёдорович
Матятин Олег Петрович
Никандров Николай Дмитриевич
Ниорадзе Гиви Трифонович
Патиашвили Джумбер Ильич
Петровский Артур Владимирович
Положевец Пётр Григорьевич
Попхадзе Григорий Георгиевич
Поцхишвили Александр
Прокофьев Михаил Алексеевич
Рябов Виктор Васильевич
Соловейчик Симон Львович
Соловейчик Артем Симонович
Столетов Всеволод Николаевич
Фельдштейн Давид Иосифович
Чавчавадзе Нико
Чикваная Леван Фомич
Хачапуридзе Барнаб Иосифович
Эльконин Даниил Борисович
Ягодин Геннадий Алексеевич
Прошла гуманно-личностная педагогика через стыковку двух тысячелетий и шагнула в двадцать первый век. Она и стремилась к этому веку, чтобы помочь ему в борьбе за защиту детей. Начала проникать в сознание многих тысяч учителей.
На фоне такого отношения к гуманной педагогике мы с Валерией Гивиевной продолжили свою деятельность в России и странах, составляющих ранее Советский Союз и ставших независимыми государствами.
Что же мы свершили в этом пространстве? Вот какой получается у меня отчет:
За последние пятнадцать лет более двадцать тысяч учителей прошли курсы повышения квалификации по основам гуманной педагогики и получили сертификаты и удостоверения.
В разных городах и регионах созданы более двухсот лабораторий гуманной педагогики, накапливающие опыт искусства – как любить детей.
Несколько десятков школ в экспериментальном режиме практикуют систему гуманно-личностного подхода к детям в образовательном процессе.
Созданы постоянно действующие мастер-классы по гуманной педагогике для студентов и аспирантов.
Разработаны спецкурсы об основах гуманной педагогики для студентов педагогических университетов и колледжей.
При Московском городском педагогическом университете создана Лаборатория гуманной педагогики.
Защищаются кандидатские и докторские диссертации по проблематике Гуманной педагогики.
Для издания научно-методической литературы по гуманной педагогике создан Издательский Дом Шалвы Амонашвили.
Ежегодно проводятся Международные Педагогические Чтения.
Факел Духовности и Любви
Меня давно – с 70‑х годов волновал вопрос об ограниченности сознания многих учителей. Это была не их вина, а того образа подготовки учителей или системы повышения квалификации, которые бытовали в то время. К сожалению, эта проблема ещё больше обострилась с наступлением капитализма.
На что может быть направлено материалистическое педагогическое мышление, если в обществе царствует принцип рынка?
По сути, принцип рынка есть завершенная идеология капиталистического строя, в основе которого лежит общество потребления. Он направляет сознание людей на материальные блага, удовольствия, потребительскую страсть. Иметь, богатеть, брать от жизни всё, заботиться о своих личных интересах пусть даже в ущерб других. Любой разговор об общечеловеческих ценностях, а такими являются Вера, Нравственность, Праведность, Справедливость, Красота, Благородство, Любовь, в условиях рыночной идеологии будет только способом отвода глаз от действительности. Если эти ценности не примут товарный вид, они потеряют смысл. В образовательном мире, который для меня есть Храм и потому область святая, тоже врывается рыночная идеология и начинает его разрушать. То, что нужно рассматривать как служение, переименовывается в «образовательные услуги» и на них накладывается цена. Сознание большинства учителей ещё сильнее привязывается к материалистическому взгляду на свой труд и на Ребёнка. Расширить сознание учителя и зародить в нём искреннюю любовь к детям возможно, прежде всего, на основе понятия духовности – этого четвёртого измерения. В этом случае учитель поймёт закон Песталоцци:
Пусть учитель, помогая, живёт для вечности, но пусть, живя, помогает настоящему.
Вся классическая педагогическая литература, изданная в советский период, подгонялась под коммунистическую идеологию, из произведений классиков безжалостно изымались мысли, которые не соответствовали или противоречили материалистическому мировоззрению. Но беда была ещё и в том, что у будущих учителей не прививали страсть к чтению произведений классиков и их последователей. Это положение, как мне представляется, не изменилось и после смены социального строя. Коммунизм, как идеология, строился на так называемом диалектическом материализме; и капитализм тоже строится на идеологии материализма, но более грубого и откровенного. Предупреждение К. Д. Ушинского, что надо защитить детей от опошляющей реальности и от торгашеского направления, которые из жизни начинают проникать в школу, сегодня как нельзя кстати.
Остро чувствуя духовное обнищание многих учителей, я задумал создать для них многотомную «Антологию Гуманной Педагогики». Еще будучи членом Верховного Совета СССР, я попытался воспользоваться своим положением и предлагал свой план издательствам, министрам, партийным органам, однако не нашёл поддержку. Но находясь в гуще жизни, понимая, в каком направлении идет ее развитие, я чувствовал, что Учитель не может научиться искусству любить детей, этому высшему, утончённейшему виду искусства, не зная подлинного Песталоцци, подлинного Ушинского, подлинного Корчака и подлинного Сухомлинского? Не зная того глубочайшего общего источника, из которого подлинные классики черпали силу осознанной Любви.
Я мечтал издать «Антологию» как чашу педагогической мудрости, в которую вошли бы, в качестве источников гуманной педагогики, наряду с трудами классиков и их спутников, тексты Святых Писаний, философские воззрения, психологические учения всех времен и народов.
И когда Великий Союз развалился, я нашёл мецената, который был готов оказать финансовую поддержку начинанию этого дела. Мы зарегистрировали Издательский Дом Шалвы Амонашвили. Встал вопрос о главном редакторе «Антологии».
И я обратился к Дмитрию Дмитриевичу Зуеву.
Дмитрий Дмитриевич в моей судьбе сыграл исключительную роль. В советское время он возглавлял издательство «Просвещение» и славился тем, что всегда, в течение 25 лет, все учебники всех классов, все методические пособия, все программы выпускал точно в срок и качественно. О нём еще говорили, что он «Димократ» и даёт себе волю ослушаться партийного руководства. Одно его выступление на каком-то совещании меня поразило смелостью и необычностью. И еще, что поражало меня, когда я просматривал книги «Просвещения» после прихода нового директора – это появление литературы, прямо направленной на воспитание личности ученика и учителя, библиотека директора школы, библиотека для учащихся, выходящие за рамки программ… Все это расширяло горизонты школ, способствовало развитию творческого мышления и, естественно, импонировало мне.
Я не был знаком с Д. Д. Зуевым и даже не мечтал что-либо издавать через «Просвещение».
Но вот однажды, когда уже в который раз, министр образования Грузии запретил нам ходить в школу, потребовал закрыть эксперимент как антипедагогический и я был в отчаянии, Валерия Гивиевна, которая верила, что это временное явление, сказала мне:
– Это даже хорошо. Ты давно мечтал написать книгу. Теперь у тебя есть на это дело достаточно времени. Сядь и пиши…
Я послушался. Заперся в своей комнате, и мысли потекли. Я даже не думал о том, что пишет моя рука, я писал и наслаждался этим занятием, ибо впервые писал книгу на русском языке, и этот язык подчинялся моей воле. На моём письменном столе бегали дети, кто-то заглядывал в страницы – «Что вы пишете?», кто-то возник в сознании – «Пиши обо мне…» Детский «жриамули» сопровождал меня всё время, как музыка. Летели дни и ночи, рукопись росла… Входит Валерия.
– Отдохни немножко, послушай музыку… – и включает проигрыватель с песнями Марка Бернеса.
Одна песня меня ударила словно током.
Послушал ещё и ещё раз.
У моей недописанной книги не было названия, о нём я как-то и не думал. Но вот оно – название! Марк Бернес мне его дарит:
«Здравствуйте, дети!»
И я снова погружаюсь в свою книгу, снова встречаю на пороге школы своих учеников. Им всего шесть лет. А совсем недавно в школу шли в восемь, а позже – в семь лет. Не рано ли им в шесть?
– Нет, не рано! – слышу я голоса детей. – Нам хочется в школу, мы готовы учиться!
– Ну, здравствуйте, дети! Заходите в класс, я убуду вашим учителем!
И снова кто-то сверлит сознание: «Пиши обо мне».
Я пишу. Дверь закрыта, телефон отключён. Но процесс рождения книги идёт.