В дальнем конце раздевалки находились двери в душевую и туалет. Дверь в душевую открылась, и из нее в клубах теплого пара появилась Дарси Сагамор, закутанная в махровый фирменный халат «Ле пале». Она взглянула на сияющее лицо Марты и, вытянув вперед руки, с радостным смехом бросилась ей навстречу.
– Ты получила ее, да? – воскликнула она. – Ну конечно, получила! Это написано на твоем лице! Ну конечно же, мадам.
Марта не ожидала, что она заплачет, до тех пор, пока слезы не потекли по ее щекам. Она обняла Дарси, уткнувшись лицом в ее влажные черные волосы.
– В этом нет ничего страшного, дорогая, – сказала Дарси. – Ты имеешь право как угодно выразить свои чувства.
– Я так горжусь им, Дарси, так горжусь!
– Конечно, гордишься. Потому ты и плачешь, и это справедливо… Но я хочу увидеть ее, как только слезы прекратятся. – Она улыбнулась. – Впрочем, пока она пусть останется у тебя. Если капли с меня упадут на книгу, боюсь, ты выцарапаешь мне глаза.
Таким образом, с почитанием, достойным объекта такой святости (а по мнению Марты Роузуолл, он был именно таким, она достала из синей парусиновой сумки первый роман своего сына… Еще дома она тщательно завернула книгу в папиросную бумагу и сунула под свой коричневый нейлоновый халат. Теперь Марта осторожно сняла обертку, чтобы приятельница могла взглянуть на ее сокровище.
Дарси внимательно посмотрела на обложку, где были изображены три морских пехотинца. У одного из них была перевязана голова. Все трое бежали вверх по склону холма, стреляя из автоматов. «БЛЕСК СЛАВЫ» – таково было название романа, напечатанное красно-оранжевыми огненными буквами. А чуть пониже значилось: роман Питера Роузуолла.
– Ну хорошо, это отлично, это просто великолепно, но покажи мне и остальное! – Дарси говорила тоном женщины, которая хочет покончить с тем, что просто интересно, и перейти к самому главному.
Марта кивнула и открыла страницу с ПОСВЯЩЕНИЕ м. Дарси прочла: Эта книга посвящается моей матери Марте Роузуолл. Мама, я никогда не написал бы ее без тебя. Под напечатанным ПОСВЯЩЕНИЕ м была еще одна фраза, написанная от руки тонкими, наклонными и какими-то старомодными буквами: И это абсолютная правда. Я люблю тебя, мама! Пит.
– Боже мой, как это трогательно! – воскликнула Дарси и вытерла темные глаза тыльной стороной ладони.
– Это не просто трогательно. – Марта снова завернула книгу в папиросную бумагу. – Это на самом деле так. – Она улыбнулась, и в этой улыбке ее старая подруга Дарси Сагамор увидела нечто большее, чем любовь. Она увидела триумф.
***
Закончив работу в три часа и пробив свои служебные карточки при выходе, Марта и Дарси часто заходили в «Ла Патисьер», кафе при отеле. Гораздо реже они навещали «Ле синк», маленький «карманный» бар рядом с вестибюлем, чтобы выпить чего-то покрепче. Этот день диктовал визит в «Ле синк», как никакой другой. Дарси усадила подругу в одну из Сеемых удобных кабинок и оставила ее с вазой крекеров, пока сама говорила с Рэем, который в этот день управлялся в баре. Марта увидела, как он улыбнулся, глядя на Дарси, и сделал утвердительный знак, соединив большой и указательный пальцы в кольцо. Дарси с довольной улыбкой вернулась в кабину. Марта посмотрела на нее с подозрением.
– О чем это вы там говорили?
– Сейчас увидишь.
Через пять минут к столику подошел Рэй с подносом, на котором красовалось серебряное ведерко со льдом, а в нем бутылка шампанского «Перрье-Джоэт» и два охлажденных бокала.
– Вот это да! – весело воскликнула Марта, однако голос ее выдал и некоторую тревогу. Она с изумлением посмотрела на Дарси.
– Успокойся, – сказала ей Дарси, и Марта, проявив немалое благоразумие, замолчала.
Рэй открыл бутылку, положил пробку возле Дарси и палил немного шампанского в ее бокал. Дарси подняла бокал и подмигнула Рэю.
– Наслаждайтесь нашим лучшим шампанским, леди. – Рэй улыбнулся Марте. – И, дорогая, поздравьте от меня своего мальчика. – Он повернулся и отошел от столика еще до того, как Марта, все еще не успевшая прийти в себя, успела ответить.
Дарси наполнила до краев оба бокала и подняла свой. Марта последовала ее примеру. Они негромко чокнулись.
– За начало карьеры твоего сына, – сказала Дарси. Они отпили по глотку, затем она коснулась бокала Марты во второй раз. – И за самого мальчика, – добавила она. Они снова отпили из бокалов, и Дарси в третий раз коснулась бокала Марты, прежде чем та успела поставить его на стол. – И за материнскую любовь.
– Спасибо, дорогая, – сказала Марта. Хотя ее губы улыбались, глаза оставались серьезными. После каждого из предыдущих тостов она делала небольшой глоток. На этот раз Марта осушила бокал.
Дарси заказала бутылку шампанского, чтобы отпраздновать со своей лучшей подругой вступление Питера Роузуолла в писательский мир с соответствующей торжественностью, но это было не единственной причиной. Ее заинтриговали слова Марты – это не просто трогательно, это на самом деле так, и триумф в улыбке подруги.
Дарси подождала, пока Марта не осушила третий бокал, А Затем спросила:
– Что ты имела в виду, когда говорила о посвящении?
– Что?
– Ты сказала, что оно не просто трогательно, а что то правда.
Марта долго смотрела на нее, не произнося ни единого лова. Дарси решила, что она вовсе не собирается ей отвечать. А потом Марта рассмеялась, и смех ее прозвучал так горько, что это потрясло Дарси. Она даже не подозревала, то приветливая маленькая Марта Роузуолл при всей тяжкой жизни, которую ведет, может испытывать столь горькие чувства. Но и тут в ее смехе слышалась нотка триумфа, что привело Дарси в еще большее недоумение.
– Его книга станет бестселлером, и критики сойдут с ума от восторга, – сказала Марта. – Я уверена в этом, но не потому, что так сказал Пит… хотя он действительно сказал это. Я уверена в этом из-за того, что так случилось именно с ним.
– С кем?
– С отцом Пита, – ответила Марта. Она сложила руки на столе и спокойно посмотрела на Дарси.
– Но… – начала Дарси и замолчала. Джонни Роузуолл за всю свою жизнь не написал, разумеется, ни единой книги. Что он действительно писал, так это расписки и время от времени «Хрен тебе, мамуля» спреем на кирпичной стене. Ей показалось, что Марта хочет что-то сказать…
«Не увлекайся домыслами, – приказала себе Дарси. – Ты отлично понимаешь, что Марта имеет в виду: когда оказалось, что она забеременела, выйти замуж она могла только за Джонни. Но ребенок был не его, а человека заметным образом более интеллигентного».
Однако на самом деле все было не так. Дарси ни разу не встречалась с Джонни, лишь видела несколько его фотографий у Марты в альбоме. А вот Пита она знала очень хорошо – настолько хорошо, что последние два года его учебы в школе и первые два в колледже считала его почти собственным сыном. А физическое сходство между мальчиком, который провел столько времени у нее на кухне, и мужчиной на фотографиях в альбоме…
– Да, конечно, биологически Джонни был отцом Пита, – сказала Марта, словно читая ее мысли. – Стоит только посмотреть на его глаза и нос, чтобы убедиться в этом. Но он не был его естественным отцом… Там не осталось больше этой шипучки?
Она такая вкусная. – Марта слегка опьянела, и ее южное происхождение начало проявляться в голосе подобно ребенку, выползающему из тайника.
Дарси налила подруге почти все оставшееся шампанское. Марта подняла бокал за ножку и посмотрела сквозь жидкость: мягкое вечернее освещение бара превращало шампанское в золото. Затем она отпила немного, поставила бокал и снова засмеялась горьким прерывистым смехом.
– Ты, наверное, не имеешь ни малейшего представления, о чем я говорю, правда?
– Да, дорогая, действительно.
– Ну что ж, я собираюсь рассказать тебе кое-что. После всех этих лет я должна кому-нибудь рассказать – особенно теперь, когда вышла его книга и он сумел пробиться; после всех лет, ушедших на подготовку. Видит Бог, я не могу сказать этого ему – меньше всего ему. Но ведь удачливые сыновья никогда не знают, как любят их матери, какие жертвы они приносят, верно?