Читать интересную книгу Бульон терзаний - Ольга Лукас

– Чего красить собрался? – спросил Таир.

– Да гараж перекрашивать придется. Местные уроды совсем озверели. Рекламу наклеивают, царапают, рисуют, слова всякие пишут! А за внешний вид перед управдомом мне отвечать! Я уж заказал краски с запасом, спасибо, кто-то из девчонок надоумил, что можно это сделать от имени офиса, с большой скидкой.

– Гаражи я не красил. Стены-потолки – было дело. Нас было трое, пятикомнатная квартира с широченной кухней. Мы там неделю должны были жить и красить. Уже почти все сделали, я пошел на рынок за продуктами, ну и продышаться, а ребята остались. А когда я вернулся, мне соседи сказали, что приехала группа захвата, как будто по сработавшей сигнализации, и тех двоих увезли. Соседи говорили, что с паркетом тоже так было: рабочие все уложили, а потом их в расход. Но я думаю, это все мое родовое проклятие.

– Слушай, – вдруг осенило Владимира, – я знаю, как мы победим твое проклятие. Ты покрасишь мне гараж, а я тебе заплачу как положено. Согласен? Или не веришь мне?

– Верю. И я покрашу. И ты заплатишь. Но вот увидишь, случится что-нибудь такое, и деньги – тю-тю.

– Вот увидишь – не тю-тю! – пообещал Владимир. – Решено, значит. Цену назначаешь сам, время тоже.

– Ладно, мне не трудно. Давай помогу краску до машины дотащить.

Подхватив мешок с двух сторон, они понесли его на улицу. А когда вернулись, артисты уже были на месте. Снежана что-то рассказывала Елене, увлеченной телефонным разговором. Рядом, изогнувшись, стоял Горюнин и угодливо хихикал.

– Вот гляди – Загорецкий твой, – шепнул Таиру Владимир. – Запоминай, запоминай! Смотри, как он двигается, как смотрит на нее. С какими интонациями говорит. Если хоть половину повторить на сцене, зрители будут со смеху покатываться.

– Владимир Игоревич! Я подумала, что как горничная могу не только убираться, но и напитки разносить! – подбежала к нему Ульяна. – Вот пришел в гости Скалозуб – надо ему рюмочку поднести.

– Еще можно массажик сделать, – подсказала вездесущая Лариса.

– Сапоги почистить, – добавил Таир.

– Отставить! – приказал режиссер. – Без моего разрешения – никаких импровизаций и массажа. Все по местам! Третье действие, явление первое – и далее. Вижу Софью, вижу Чацкого. Приготовиться Лизе. Лизу вижу. Ульяна, ты на сцене с самого начала, наводишь последний блеск перед балом и помогаешь мне расшевелить двух этих мумий.

– Кого? – хором возмутились Снежана и Эдуард Петрович.

– Я пока слова никому не давал, – приглушил их Владимир. – Следом – Молчалин. Не вижу Молчалина. Я опять не вижу Молчалина! Где он?! Нина, он предупреждал, что его не будет?

– Нет, Владимир Игоревич. Сегодня все по списку обещали быть.

– Понятно. Тогда дадим ему еще минут… ну сколько получится. Но если он опоздает к своему выходу – снимаю к чертовой матери с этой роли! Буду сам играть!

– И через козла прыгать! – подсказала Ядвига.

– Жарко тут ужасно! – не обращая на нее внимания, продолжал распоряжаться режиссер. – Откройте кто-нибудь хоть вон ту железяку, чтоб был сквозняк, а то мы все осоловеем тут к концу репетиции. И давайте в темпе, начинаем.

Таир и Горюнин, высокий и низенький, направились к окну доставки. Это была массивная железная дверь под потолком, выкрашенная черной краской. На двери висел ржавый амбарный замок, рядом, на стене, на специальном крючке, около графика вывоза товаров, болтался маленький блестящий ключик. Таир подсадил Горюнина с ключиком, тот расправился с замком, спрыгнул вниз, оба потянули на себя дверь, она раскрылась со скрипом. Сразу повеяло холодом и пригородной свежестью.

Эдуард Петрович и Снежана начали третье действие. Оба играли плохо: он недотягивал по интонациям, она переигрывала в движениях. Снежану, как новенькую, режиссер пока не трогал: поправлял лишь самые вопиющие ошибки, но Чацкий злил ужасно!

– Стоп! – выкрикнул он. – Эдуард, очнитесь. Вы ее любите, а она выбрала другого. Когда девушка дает отставку, – он мельком взглянул на Елену, которая повторяла перед выходом свой текст, – ну не ведут себя как вареный баклажан. Вы же, кажется, изучали театр. Ваш отец говорил.

– Изучал. Но очень давно. И не практику, а теорию. От Античности до эпохи Возрождения. А до практики дело у меня так и не дошло – наскучило.

– Считайте, что у вас сейчас – практика. Ну-ка… Забудем пока про Чацкого, давайте просто продекламируйте что-нибудь по-английски. Можете?

Эдуард прикрыл глаза, откинул руку в сторону и драматическим тоном произнес:

Humpty Dumpty sat on a wall,Humpty Dumpty had a great fall.All the king’s horses and all the king’s menCouldn’t put Humpty together again[1].

– Вылитый Камбербэтч! – с восхищением прошептала Ульяна. – Если бы мне с таким акцентом сказали… да что угодно…

– Занято! Это мой Камбербэтч! – свирепо зыркну-ла на нее Лариса.

Эдуард горделиво подбоченился.

– Совсем другое дело, – одобрительно кивнул Владимир, – на английском у вас почему-то получается. Кстати, откуда фрагмент?

– Ну… – замялся Эдуард, – просто популярная английская детская песенка. В переводе на русский – «Шалтай-Болтай».

– Правда? А прозвучало как монолог из «Гамлета». Отличный выговор. А что, если… Чацкий ведь вернулся из-за границы, где пропадал три года. Примчался только сегодня. Где он был? Неизвестно. Допустим – в Англии. Эти, – Владимир обвел рукой остальных артистов, – поклоняются всему французскому, говорят на смеси французского с нижегородским. Вы презираете их. И всем назло говорите на хорошем английском. Есть переводы «Горя от ума» на английский, я найду и принесу вам. Сможете продекламировать с такой же страстью?

– Я-то смогу. А зрители как поймут? Или будут субтитры?

– Зрители… – задумался Владимир. – А зрителям… А вот она будет переводить, – он указал на Ульяну. – Она всю пьесу наизусть знает. Будет переводчиком. Давайте повторим – с начала. Диалог Софьи и Чацкого – на русском, а вместо монолога «Оставимте мы эти пренья» Эдуард пусть читает своего Шалтая, а Ульяна – переводит. Несколько строк на английском, не надо целиком, а потом Чацкий только открывает рот – а у нас звучит перевод на русский. Ульяна выйдет на край сцены, и начнет по условному знаку. Какой бы нам знак придумать?

– Я знаю и английский, и это стихотворение, – с достоинством сказала Ульяна. – Я и без знака пойму.

Она и в самом деле вступила ровно там, где нужно. И монолог Чацкого удался ей гораздо лучше. Не останавливаясь, перешли с английского обратно на русский. Чацкий заметно ободрился. Вышла Лиза. Удалилась, с нею Софья. Чацкий остался один, заглянул в шпаргалку, обнаружил, что следующим его собеседником должен стать Молчалин, которого нет. Потянул время. Медленно произнес свою реплику, давая товарищу по сцене последний шанс. Около окна доставки послышался какой-то шорох. Это Молчалин буквально впрыгнул в свою роль в самый последний момент.

– Вон он на цыпочках, и не богат словами, – с облегчением произнес Эдуард Петрович.

Владимир не стал прерывать действие. К тому же Дмитрий выучил свою роль назубок и выполнял все указания режиссера: склонял голову, отступал назад, разводил руки в стороны, словно выполнял гимнастическую композицию. Этим он спас себя от санкций и сохранил роль.

Вышли супруги Горичи, отговорили свое. Ядвига выложила на стул телефон с кадрилью (опять Владимир забыл о музыкальном центре!). Княжеское семейство приготовилось к танцу, выбежали на импровизированную сцену четыре резвых тройки. И вдруг княжна, явившаяся на репетицию в чешках, ойкнула, взвизгнула и поджала ногу. Все бросились к ней. Ядвига тоже. Телефон она оставила на стуле, кадриль набирала обороты, и вся труппа невольно приплясывала и притоптывала в такт.

– Что такое? – продираясь сквозь толпу, спросил Владимир.

– Гвоздь! – сказала княжна и показала крошечный винтик.

– Поранилась? – грозно спросила Ядвига.

– Нет, он на боку лежал. А я на него наступила… Просто очень испугалась.

– Найти на сцене гвоздь – это к удаче на премьере, – успокоил ее Владимир. – Главная примета. Работает безотказно.

Княжна улыбнулась. Остальные тут же посмотрели себе под ноги.

– О! – обрадовался Эдуард Петрович. – А у меня тут рядом сразу два гвоздика! С кем поделиться?

– А я вижу, вон там!

– И я!

Ряды княжон дрогнули. Каждой тоже хотелось найти гвоздик – на удачу. Но страшил гнев Ядвиги и режиссера.

– Перерыв десять минут. Всем быстро найти себе гвоздь – и снова за дело, – скомандовал Владимир. И наклонился, чтобы подобрать с пола свою сценическую удачу. Кадриль запнулась, оборвалась на середине.

Елена огляделась по сторонам и пошла к стеллажам: там, по ее мнению, гвоздиков было больше. Следом за ней двинулась Снежана. За Снежаной вприпрыжку побежал Горюнин: вдруг понадобится его помощь? За Горюниным, крадучись, двинулся Таир: чтобы наблюдать своего Загорецкого вживе.