Еда ей не нужна — Майкл дал котелок, — палатка есть. Что еще нужно? Ничего.
Когда отыскали пригодную для стоянки полянку и развели костер, Райна, не глядя на остальных, положила на сырую кору бревна найденный в рюкзаке пакет, села сверху, достала котелок и принялась его рассматривать.
Действительно ли работает? И, если да, то как?
Не может быть, чтобы работал.
А если действительно работает, то что попросить? Супа? Чая? Шоколадку?
Не успела она вновь погрузиться в размышления о том, из чего котелок может создать шоколадку, когда от костра к ней направился стратег. С каменным лицом, поджатыми губами и слипшимися от дождя волосами. Подошел, садиться рядом не стал, не слишком приветливо бросил:
— Извини за вчерашнее.
В голосе ни теплоты, ни понимания, ни приятия — все, как накануне.
— Ничего, — отозвалась Райна ровно. — Все в порядке. Забыли.
Он какое‑то время стоял рядом, смотрел на нее странным невыразительным взглядом, затем глухо добавил:
— Мне не стоило. Сорвался.
— Забыли, — повторила Райна и перевела взгляд на котелок.
Не любит — и не любит. А она сохранит любовь, пока та хранится. Не будет специально ни душить ее, ни убивать. И корить себя за ее наличие не будет — придет время, и что‑то изменится. Даже если без него, без Аарона.
Грустно кольнуло сердце. Хотелось вздохнуть.
Вот только грустить она больше не будет, пусть даже с безответной любовью. Переживется. И тот, кому суждено пойти с ней рядом по дороге, когда‑нибудь обязательно отыщется. А тот, кому не идти, отойдет в сторону.
Тяжело, печально. Но и это пройдет.
Она ссутулилась лишь тогда, когда Аарон отошел от бревна. Какое‑то время смотрела на фигуру, которой всегда любовалась, вздохнула, решительно поджала губы и тряхнула челкой.
Еда. Лучше сосредоточиться на еде.
Так что же попросить у котелка первым?
Безбожно хотелось чего‑нибудь сладкого — шоколада; Райна усиленно вспоминала, что именно говорил в напутствии Майкл — "Попросите его искренне и от сердца. Объясните, какую еду хотите получить, и поблагодарите".
Чтобы не чувствовать на себе удивленные взгляды, пока будет нашептывать просьбы, Райна перекинула ноги на другую сторону бревна, поднесла котелок практически к самому лицу и неуверенно прошептала:
— Привет, котелок. Мне тебя временно одолжил Майкл — сказал, ты можешь меня накормить. Это правда? — пропустила мысль, что сама в это не верит. Продолжила: — И если так, не мог бы ты, пожалуйста, создать для меня шоколада, а — а–а? Он бывает в кусочках, часто завернутый в бумажку с надписями, бывает как конфетки, — трюфели всякие, пралине. Его еще можно растворять в воде, и получается такая коричневая жидкость. Шоколадная.
Она чувствовала себя идиоткой. Насколько подробно нужно объяснять котелку, что от него требуется? Следует ли расписывать ингредиенты? Беда, если так, потому что она их не помнит — только основные. И то, наверное, не все.
— Мне просто очень есть хочется. И пить. И спасибо тебе, котелок.
Пока остальные ели позади нее пирожки, Райна соображала, когда открывать крышку. Сейчас? Позже? Как долго готовится шоколад из ничего? Через минуту решилась — подняла верхушку. И почти сразу же ноздри ощутили волшебный запах какао.
— Ух ты! Вот это да — а–а!
Не верилось, просто не верилось — котелок действительно умел создавать еду из ничего! Вот ведь по — настоящему волшебный уровень. И пусть получилось не совсем то, что она просила, Райна очень обрадовалась и напитку.
— Спасибо — спасибо — спасибо!
Перелила его в кружку, сполоснула волшебную посудину обычной питьевой водой, вернулась на свое место и тут же зашептала вновь:
— Котелок — котелок, а можешь сделать в плитке? Или, как брусочек? Квадратный, круглый, как конфетки или как пирамидка, — мне все равно. Лишь бы шоколад. Настоящий.
И тут же полезла проверять, вышло ли на этот раз, — схватилась за крышку, подняла, увидела, что на дне лежит не плитка, но огромный, похожий на обломанный и неровный камень, кусь, и радостно вскрикнула.
— Ура!
И не заметила, как к ней подошел и навис длинноволосый брюнет. Кинул взгляд сначала на какао, затем на содержимое котелка, фыркнул и произнес:
— Шоколад к шоколаду? Девочки.
В его устах слово "девочки" прозвучало крайне презрительно; Райна не стала даже передергивать плечом — это старая Райна сразу же бросилась бы защищаться, а новая спокойно отвернулась и промолчала.
Идут все лесом.
Это ее котелок. Ее уровень. И ее поход.
Предложенные пирожки она брать не стала — довольствовалась тем, что сумела выпросить у котелка. И пусть получилось слишком сладко, Райна радовалась пусть призрачной, но все‑таки независимости. Своей первой за много лет независимости — пусть еще не от самой себя, но хотя бы от чужого мнения.
Она больше не всматривалась вдаль — что там и где там, — все больше сосредотачивалась на том, что видела рядом: ветках под ногами, шишках, лужах, оставшихся после мужских ботинок следах — рассматривала низкорослые елочки с висящими на коротких иголках дождевыми каплями.
Просто шла. Просто дышала.
И удивлялась странной вещи. Еще вчера, до разговора с Майклом на крыльце, она была готова на что угодно, чтобы доказать Аарону, что она та самая прежняя Райна, которую он когда‑то знал. Чтобы он только выслушал ее, она согласилась бы пасть ему в ноги, молить дать ей шанс, за минуту обрезала бы себе волосы армейским ножом, побрилась бы налысо — лишь бы быть, как тогда, лишь бы он увидел.
А теперь радовалась тому, что не обрезала и не обрилась. Чувствовала облегчение от того, что не нужно больше ничего доказывать. Ни сейчас, ни потом, никогда. И прав был призрак старой подруги — ей нужен был этот поход. Не для того, чтобы найти Аарона, а для того, чтобы отыскать саму себя.
Отыскать, и, если получится, полюбить.
Шли долго. Все сильнее моросил дождь, постепенно превращался в ливень; все тяжелее нависали над головами облака. Подъем, спуск, ровная местность. Под ногами то грязь, то сырая и мокрая трава, то пружинистая чавкающая почва. В какой‑то момент выбрались на плато и бесконечно долго шагали по выступающим из земли скользким спинам камней — Райна не единожды поскальзывалась, всерьез опасалась, что если не удержит равновесие, то сломает ногу.
Не хотелось, чтобы после этого ее пришлось кому‑то из них нести.
Обошлось. Равнина кончилась узкой тропкой, которая бежала вниз — идти стало легче; неслись над головами куда‑то вдаль рваные облака.
А потом идущий впереди Канн заволновался — по обеим сторонам от тропки все выше и круче высились земляные стены — казалось, отряд попадает в тоннель без крыши. Какое‑то время совещались: