Джосс посмотрел на небо:
— Ну, при таком ливне это маловероятно.
— Да. — Измученный, Грей сел на укрытую парусиной бухту каната и вытер лоб рукой. — Здесь все в порядке? — Он старался, чтобы его голос звучал ровно.
Джосс кивнул:
— Она в моей каюте, Грей. Думаю, тебе лучше пойти к ней.
— Не думаю, что ей этого хочется. — Учитывая то, как они расстались, она будет рада вообще никогда его больше не видеть.
— Она вся извелась от беспокойства, Грей. Мне пришлось приказать ей спуститься вниз. Она ушла в каюту только после того, как дождь погасил огонь. Она успокоится, когда увидит, что с тобой все в порядке.
В капитанской каюте стоял густой полумрак, тучи настолько плотно закрыли солнце, что день превратился в поздний вечер. Грей прищурился, вглядываясь в темноту. Затем он увидел ее силуэт на фоне более светлых кормовых окон.
— Грей?
Он кивнул. Затем, сообразив, что в такой темноте она вряд ли разглядела его движение, он кашлянул и выдавил:
— Это я.
— Ты… с тобой все в порядке?
— Да.
Его глаза начали привыкать к сумраку, и он уже мог различить мягкий наклон ее плеча, руки, сложенные на животе. Ее волосы были распущены и падали до талии тяжелыми волнами.
— А Леви и О'Ши? — спросила она дрожащим голосом. — А Дейви?
— Они в безопасности. Пожар потух. Все закончилось.
Она ничего не сказала. Несколько секунд Грей стоял, молча переминаясь с ноги на ногу. «Подойди к ней, — требовал внутренний голос. — Обними. Умоляй о прощении. Скажи ей хоть что-нибудь».
Молчание было невыносимым. Он уже собирался уйти, когда она неожиданно вскочила и обхватила его за шею:
— О, Грей! Я знала, что ты вернешься ко мне. Ты должен был вернуться.
— Конечно, я должен был вернуться.
Грей стоял, потрясенный и неподвижный, а она тихо рыдала, повиснув у него на шее, уронив голову ему на грудь. Руки его безвольно висели по бокам.
— Грей, — всхлипывала она вновь и вновь. — Слава Богу, с тобой все в порядке.
Ее любовь переполнила его, как и ее нежность, ее слезы. Наконец решившись, Грей глубоко вздохнул и обнял ее, крепко прижав к своей груди.
— Ш-ш, милая. — Подрагивающими от волнения ладонями он погладил ее по волосам. Влажные локоны скользнули между его пальцами, как шелковые нити. — Не плачь. Все хорошо. Все позади.
Быстрым нервным движением и с неожиданной силой она вдруг привлекла к себе лицо Грея. Боясь сойти с ума от желания, раскаяния, любви и сожаления, Грей закрыл глаза, когда она запечатлела теплый и легкий поцелуй на его скуле. Второй поцелуй коснулся шеи. Следующий — уголка рта. Она прижалась щекой к его щеке и затихла.
Грей чуть отстранился.
— Тише, любимая, — прошептал он, заправляя прядь волос ей за ухо. Он взял ее лицо в свои ладони и прижался губами к ее губам в нежном поцелуе. — Все закончилось.
Так оно и было. Все закончилось. Пожар погасили, все живы, а она млеет в его объятиях, будто и появилась на свет ради этого момента. Недели изнуряющего неудовлетворенного желания наконец подошли к концу. Как и годы пустоты. Все закончилось.
А Грей… Тот Грей скончался. Он канул в прошлое.
Он держал ее лицо в своих ладонях, нежными поцелуями касаясь ее губ. Он целовал ее медленно, осторожно, будто только учился искусству поцелуя, — впрочем, он действительно учился.
Он касался своими губами ее щек, ее лба, век, волос, перемежая поцелуи ласковыми словами на всех известных ему языках. Затем, закрыв глаза, он прижался щекой к ее лбу и стал ждать. Выбор он оставил за ней.
— Прости меня, — бормотал он между поцелуями, — за то, что я говорил тебе той ночью. За то, что я оставил тебя. Я никогда не хотел этого…
— Я знаю, — прошептала она, обхватив ногой его бедро и приподнимаясь по его сильному телу. Губами она слегка коснулась его уха. — Я знаю. Только не оставляй меня больше.
— Никогда. — Слово вырвалось как клятва или как молитва, и, помоги ему Бог, он произнес это искренне. — Никогда, — повторил он, глядя прямо в ее сияющие глаза. Затем он скрепил клятву поцелуем, глубоким и отчаянным.
— О Господи! — простонал он, когда их губы разъединились.
Она снова поцеловала его, лаская своими теплыми, изящными пальцами его плечи и спину. Он уткнулся лицом в ее шею, вдыхая чудесный запах молодого, жаждущего тела. Он и забыл, как сладок запах роз после дождя. Покрывая поцелуями ее шею и грудь, он начал теснить ее, возможно, сам того не сознавая, к постели.
— Люби меня, Грей.
Она могла бы и не просить об этом. Они оба знали, что это должно случиться.
Они буквально рухнули на узкую корабельную койку.
С тихим стоном он наклонился над ней и обхватил губами один дерзкий сосок, прямо через ткань рубашки и платья. Она застонала и выгнулась, одной рукой расстегивая пуговицы, пока ее пальцы не скользнули в его брюки, лаская его возбужденное естество.
О Господи! Он так хотел ее. Он хотел ее сейчас, хотел, чтобы в эту ночь это случилось несколько, много раз. Хотел, чтобы это происходило и завтра, и через день, и каждый последующий день.
Она гладила его так мягко, так нежно, что ему захотелось рыдать от счастья. Он провел рукой вверх по ее бедру и нашел ее лоно — горячее, влажное. В следующий раз, пообещал он себе. В следующий раз он будет ласкать ее медленно, и пробовать ее на вкус, и наслаждаться, изучать ее реакцию, и наблюдать, как ее красота раскрывается на пике страсти.
Но он нужен был ей сейчас, и она нужна была ему сейчас, а «сейчас» означало только одно — ни минутой и ни секундой позже. «Сейчас» означало «без промедления». Грей отвел ее руку, нацелился на ее горячий, влажный вход и вошел.
Она вскрикнула и впилась пальцами в его руку так сильно, что он едва не вскрикнул тоже.
О Боже! Она была напряжена. Слишком напряжена. Слезы вновь заструились по ее щекам, хотя она пыталась выглядеть смелой. И Грей наконец понял то неуловимое, что таилось под покровом ее пудры и розовой воды.
Это была ее невинность.
Его маленькая сирена была девственницей.
— Но почему… — Его дыхание сбилось, и он попытался овладеть собой. — Ох, милая, ты должна была сказать мне правду.
— Я говорю тебе это сейчас. — Она тяжело сглотнула, подняла руку и погладила его по лицу. — Только ты, Грей. Сейчас и всегда. Только ты.
— А как же…
Она заставила его замолчать, поднеся палец к его губам, потом медленно провела пальцем по подбородку и дальше по его обнаженной груди.
— Никогда никого не было.
Грей покачал головой, не зная, чему верить. Ее слова были каким-то чудом, таким же, как ее бедра, охватившие его чресла, и ее волосы, рассыпавшиеся сияющим ореолом вокруг ее головы.