Читать интересную книгу Безвременье - Виктор Колупаев

На стартовую позицию прибыли утром. Еще в кабине ионолета нам нацепили уже знакомые "наручники". В легких шлемофонах с масками, нагруженные рюкзаками и канистрами, мы вышли к красным флажкам в сопровождении Орбитурала. В своем неизменном скафе и при оружии, он был подчеркнуто официален и хмур. Его голос требовательно ударил нам в уши:

— К переходу в зону приготовиться! Предупреждаю: при попытке снять часы, они взрываются. Что при этом остается от руки, объяснять, думаю, не надо. Кроме того, взрывчатка содержит яд мгновенного действия. В случае, если вы не укладываетесь в намеченный срок, результат тот же.

Воцарилось гнетущее молчание. Вот так сюрприз в последний момент. Это уж слишком...

— Но могут быть непредвиденные обстоятельства, — говорю я как можно спокойнее. — Поломка мотоцикла, например. Да мало ли что...

— Таков приказ, — ледяным тоном отвечает Орбитурал. — Условия изменить невозможно, слишком велика ответственность и для меня, и для вас.

Сейчас я больше всего боюсь, что не часы взорвутся, а Пров. Так оно и вышло.

— Это что же, — почти не шевеля губами, ровным голосом роняет он, медленно надвигаясь на представителя высшей власти, — нас за смертников, за камикадзе  держат? На убой откармливали, да?

— Стоять! — рявкнул Орбитурал, выхватывая из кобуры крупнокалиберный пистолет. — За нападение при исполнении...

Мне показалось, что в его глазах мелькает растерянность. Пров приблизился вплотную, продолжая угрюмо смотреть ему в лицо, словно стараясь навсегда запечатлеть Орбитурала в своей памяти.

— Пров! — кричу я, теряя самообладание. — Прекрати!

Я внутренне похолодел. Ведь может выстрелить, имеет полное право. Мир сжался до размеров обреза пистолетного ствола. Пассивное ожидание вспышки становится невыносимым, подавляет все мысли, кроме одной, сосредоточенной на сонном вороненом глазке — вот сейчас... сейчас...

— Пров!

Он отходит на три шага, резко оборачивается и бешено орет так, что трещат наушники:

— Пользуйся случаем, что я не могу дать тебе по морде! Но в одном ты просчитался: если я захочу остаться, я сам отрублю себе руку!

И, не оборачиваясь, тяжело загребая сапогами коричневую пыль, он уходит в сторону зоны. Мне ничего не остается, как последовать за ним.

— Планетурал Мар! — летят в наушники слова Орбитурала. — Образумьте вашего друга! Чего ему не хватало? А у вас семья, дети, не забывайте об этом...

Я срываю шлемофон и бросаю его в пыль. Для провожающих мы, вероятно, просто исчезли за горизонтом событий.

47.

-  Где Каллипига? — спросил я.

— Да не волнуйтесь, никуда она не денется. А если и денется, вы ее все равно разыщете, — сказал Фундаментал. — Так ведь?

— Разыщу, — пообещал я.

— Я так и знал... Вы ведь захотите ей помочь?

— Да. Я ей помогу.

— Видите ли, виртуальный мой человечище. — Меня, как всегда, передернуло от такого обращения. — Нам нужно создать мир. Наш мир. С галактиками, звездами, планетами. А на одной из планет должны быть моря, озера, реки (это вода такая), зеленая растительность, животный мир. Перечень всего этого существует и утвержден, кем надо. Представляете?

В общем виде я, конечно, представлял. Хотя вариантов могло быть сколько угодно.

— Так это здесь, в этом шаре, вы его и создаете?

— Не все так просто... Здесь у нас нечто вроде макетной мастерской. Помните, я вам говорил как-то, что здесь мы занимаемся проблемами пространства и времени?

— Я все помню.

— Большое преимущество, а, возможно, и недостаток... Так вот, пока у нас получается плоховато, а время идет. И мы погружаемся все глубже и глубже. Видите, я с вами абсолютно откровенен. Это потому, что я вам доверяю. И вы, надеюсь, верите мне.

Я подтвердил, но, скорее, потому, что еще не встречался с обманом. Ведь для меня и доверие, и обман — было одно и то же.

Рядом со мной вращалась желтоватая звезда с высокой яркостью и большой мощностью излучения. "Горящий вечно океан" состоял из раскаленной термоядерной плазмы с температурой около ста тысяч градусов в центре, по Кельвину, или Цельсию, значения не имело. Кипящая среда, состоящая из электронов, протонов, атомных остатков, атомов с налипшими электронами. Неспокойная, периодически высокоактивная. Бурное, вихревое поведение кипящей плазмы, всплески ее на поверхности. Разлет плазмы носил неравномерный и импульсный характер, принимая самые немыслимые и причудливые формы, словно из бездонного резервуара с неумолимой ритмичностью выбрасывались сотни миллионов огненных плетей и языков. Плазменный шар постоянно пульсировал. Вытянутая магнитная полость охватывала звезду со всех сторон. Дипольные, квадрупольные, азимутальные, региональные и локальные поля причудливо переплетались друг с другом. Гофрированный тонкий слой в полости экватора. Магнитные поля полушарий с разными знаками. Пятна фотосферы, вспышки хромосферы, протуберанцы короны. Силовые линии корональных магнитных полей замыкались далеко в космическом пространстве, где-то около моих ног. Ветер — сверхзвуковой поток плазмы в пространстве, магнитные поля, заряженные частицы высокой энергии, пыль и нейтральный газ звездного ветра, галактические лучи.

Стандартная звезда, какой я бывал бессчетное число раз.

— Это Солнце, — сказал Фундаментал. — Вернее, компьютерная модель Солнца, звезды, вокруг которой вращаются девять планет со спутниками и тысячами астероидов. На третьей от Солнца планете — Земле — мы и жили. Потом ушли с нее. И теперь не можем возвратиться.

— Вы хотите, чтобы я вернул вас туда?

— Да. Если только это вообще возможно.

— Ваш мир — ставший. А мой мир — виртуальный. Если у вас есть программа перехода, то давайте попробуем.

— Нет, нет. Не сразу. Солнце может оказаться не совсем таким, каким оно было на самом деле. Да и Земля — тоже. А это нам не подходит. Хотя, в крайнем случае, мы вынуждены будем согласиться на все.

— А для чего вам модель вашего Солнца?

— Да не только Солнца, всей нашей Галактики, хотя нужна Метагалактика. Но тут мощности компьютера, к сожалению, не хватает. Нужен абсолютный ум или абсолютный компьютер.

— Ну, создали вы модель Метагалактики, и что дальше?

— Как это? — удивился Фундаментал. — А дальше мы запустим в эту модель Метагалактики модель нашего Космоцентра. В одну определенную точку.

— Запустили и...

— Запустили и вернулись в свой мир, в тот самый момент, когда мы из него вывалились. И все. Пожмем, конечно, друг другу руки. Друзья, как ни как....

— Вы уйдете?

— Все без исключения. А что? Вам кого-нибудь хотелось здесь оставить?

— Конечно. Ваш острый ум и прекрасное тело Каллипиги.

— А-а... Вот вы о чем? Нет, уж лучше вы отправляйтесь с нами.

Я ответил ему: "Подумаю", и в то же самое время перебрал все бессчетные варианты расставаний, которые я испытывал. Но, если раньше расставание всегда было и какой-то встречей, то сейчас я отделил все встречи. Конечно, я сделал насилие над диалектикой. Но ведь мне предлагали расставание не в виртуальном мире, а в ставшем, старящемся мире человеко-людей! Одного мгновения было достаточно, чтобы смять меня, бросить на дно бездны, название которой было — "беспредельная тоска". Я и раньше не знал, в чем смысл моего существования, а теперь понял, что никакого смысла во мне вовсе и нет. Я — никто, пытающийся стать кем-то. Я никому не нужен, хотя думаю, что Каллипига без меня не обойдется. Я не все, все, все, что возможно, я вся, вся, вся возможная тоска сразу.

Какой-то, вовсе не виртуальный, а людо-человеческий инстинкт самосохранения вспыхнул во мне. Вернуть все к началу! К началу начал! К какому началу, когда в Безвременьи все сразу?! К началу Безвременья... Это был бред. Бред! Начало. Конец. Расставание без встреч. Ничего этого не могло быть. Но было! Было!

Я заметался в своем беспредельном Безвременьи. В нем не было "когда". Но я искал,  искал, когда в Безвременьи появилась Каллипига? Не тогда, когда она спросила меня, что я буду делать со временем. Тогда я уже знал ее. И все же был момент, когда мы впервые встретились. Вернее, когда я впервые встретил ее. Но этот момент еще не наступил. Он был за пределами Безвременья.

Промелькнула моя квартира с номером 137 в n-ной степени. Нет, не то. Этажи и подъезды дома, не имеющего отношения к Безвременью. Но и Каллипига не имела отношения к Безвременью. То есть, наоборот, она-то и имела к нему прямое отношение. Тезис и антитезис. А синтез их — тоска, которую никто не мог вынести, тоска вечной потери. Вечная потеря того, что должно быть со мной вечно.

Все во мне болело и ныло. Галактики сталкивались лбами, хвосты комет цеплялись друг за друга, когти Сверхновых впивались в звезды и планеты, дыхание межзвездной плазмы вот-вот должно было сорваться, квазары с кошачьим визгом уносились за горизонт событий виртуального мира, черная дыра втягивала его остатки в свое чрево.